Никогда нельзя подготовиться к смерти.

Никогда не будет достаточно воздуха, наполняющего лёгкие. Дуновения ветра, пробирающего кожу. Запаха дурманной свежести.

Зависимость, затерянная на подсознательном уровне. Доза, которой не было и не будет достаточно. Лишь в редких случаях наркоману самостоятельно удаётся побороть зависимость, что в процентном соотношении равно единице.

Одержимые, вечно жаждущие большего. Нам не дано познать насыщения. Как только начинает казаться, что настигаешь его, появляются следующие непредотвратимые жизненные нужды. Снова, больше.

Процесс нельзя запустить в обратном направлении. Он действует безотказно, по самолично выработанной методике, против которой не воздействовать. Только, кажется, в действительности нет возможностей.

Затуманенные иллюзиями, в мизерных мирках, в которых себя же заперли, мы не способны увидеть, что происходит за ними.

Каждый предмет, субстанция видится иначе. У каждого личные восприятия, галлюцинации, в среде которых они не могут отличить блеф подавшегося воздействию мозга от истины.

Они воспринимают вещи так, как того желают. Завешивают правду плотными шторами, из-под которых луч просветления не находит лазейки. Так легче. Им легче. Отгородить себя от ненужного, спрятаться, защититься.

Инстинкт самосохранения. Если они поймут – сойдут с ума.

Так я бы продолжал скитаться по миру, забытой тенью старого города. Ночь сменяет день, то ли, наоборот. Я утратил счёт будней, как в прочем и не обрёл его до сих пор. Все вдруг в один кратчайший миг ушло не на второй план… На совсем. Нет проблем, обязанностей, контроля. Есть жизнь, которой, по сути, нет.

И вот он, голос, когда-то принадлежащий мне, режет сгустившуюся темноту:

– Жив ли я?

Вопрос отскакивает от стен, разлетаясь эхом в иллюзиях. Стремительно и безвозвратно.

Совокупность необратимых мыслей. Сосуд, уместившийся в бесконечность. Надежда. Все это – утерянный смысл. Парадокс грязных грешных судеб.

Жив?

Хриплый смех пробирает, заполняет клубами дыма воздух. Я тушу сигарету о руку.

Нет чувства боли, насыщения. Есть "ничто". Называемая "пустота", сочащаяся липкой пряной жижей по необъятному пространству. Вакуум скоплённой энергетики. Отражение извне. Уродливая изнанка, несущая сплошное противоречие, бросающая вызов окружению. Себе.

Это более нереально. Существование растратило срок. Планета обернулась пеленой помутнения.

Теперь я смотрю на мир не так, как другие. Под другим углом. Стал ясен каждый изгиб, мельчайшее уродство нескончаемой пленки с подписью "Жизнь". И в то же время, мне стал не ясен сам Я.

Я могу ощущать эмоции, проносящиеся потоки разноцветных судеб, пропускать сквозь себя шум чужих пошлых грязных мыслей, растворяться в далёких звуках, бетонных изгородях. Умирать. Заново. Затем ещё.

Как вдох Мальборо, который больше не может обжечь твои лёгкие, поэтому выжигает тебе душу. И ещё.

Как назойливая трель щебечущих голосов о смысле и даровании, разносторонние оттенки идентичных мнений. Ещё.

Как скребущие по нервам песни прошлого, завладевающие остатками отведенного пространства.

Жив?

Кап…

Кап....

Капает на ковер.

Кап…

Вторит эхо.

Тишина.

Мертвая тишина…

Расползается тягучей жирной кляксой. Заполоняет пространство.

Багровая. Густая. Липкая.

Кровь…

Кап…

Браун, 250 миль к западу от Лондона.

Один из самых мелких городишек южной части Англии. Его население составляет всего 1, 25 тысяч человек. Чуть больше, чем в Скалловее и Нью-Ки, и чуть меньше, чем в Данкелде. Соответственно туристы здесь – большая редкость.

Браун сложно отыскать на карте, а ещё сложнее к нему добраться. Дороги, что ведут туда, полны вычурных препятствий. Через болота и шаткие мосты, хвойные леса и высокие скалистые горы. Стрелочка навигатора, по каким-то непонятным мистическим причинам, частенько начинает глючить, сбивать с верного направления, заводить блуждающих путников в тупиковые направления.

Гугл кишит поистине жуткими случаями.

По дороге к городу поезда сходят с рейсов, машины затягивают болота.

Массовое исчезновение людей считается обычным делом. Один случай занятнее другого. Полиции города нету времени передохнуть.

Некий бермудский треугольник на суше.

Поэтому если в новостях говорят об очередном необъяснимом событии, браунцы уже спокойно реагируют на это, продолжая обсуждать тему погоды за окном.

По всей Англии ходит немало легенд, что по ночным мрачным улицам Брауна бродит нечистая сила.

Но местным жителям, обычно, нет до этого дела. Глупые слухи, не более.

Жизнь в самом Брауне протекает весьма тихо и спокойно. Без многочасовых пробок и длинных очередей, как в мегаполисах. Здесь все друг о друге знают, не считая отдаленных от городских сплетен два дома, затерянных за темным, хвойным лесом. Многие местные жители и не знают о том месте.

Автобусы туда не ходят. Там нет остановок, магазинов, аптек и прочих удобств для жизни.

Добраться к тому место можно только машиной. Полчаса к востоку по тернистым буграм и ущельям, обогнув каменный мост над рекой Северен.

Особняк Чарльза Франклина был построен на отшибе леса прапрадедом в 1845 году и переходил по наследству от одного Франклина к другому. Своей статью и могуществом он отбрасывал тень на затерянную поодаль старую хижину их древних соседей.

Как погиб отец Чарльза, Бернон Франклин, особняк перешёл сыну по наследству.

Пару лет Чарльз жил там до определенного времени, после чего снял комнату в Лондоне и уехал.

И вот, спустя десять лет, он вернулся сюда лишь для того, чтобы как можно быстрее продать.

Его последний фильм потерпел неудачу. Киностудия в Лондоне развалилась. Нужно было как-то выплачивать два кредита и на что-то жить.

Одним дождливым утром он решился, сел в машину. Land Rover Evoque тронулся.

Чарльз летал глубоко в своих хмурых раздумьях. На взявшемся прожитым опытом, массивном лбу залегли тяжёлые складки. Густые тёмные брови сурово сдвинулись к переносице, выделяя парочку проступивших морщин. Редкая борода выделяла массивный подбородок, делая с виду сидящего за рулем мужчину серьёзным. Со стороны можно было подумать, что с таким, как он шутки плохи. Но я решил попытать судьбу. Нарваться на неприятности, так сказать. Мне то уж что теперь терять?

А вот ему… Как сказать!

На задних сиденьях мирно спала причудливая малышка, Агнес, убаюканная размеренной ездой машины. Совсем ещё крошка, недавно исполнилось пять. Кукольное личико в форме сердечка. Выпуклые детские щечки, как у маленького фарфорового ангелочка. Золотистые кудрявые волосы, заплетенные в две толстые косички. Подрастающая копия своей молоденькой мамочки, Одри Франклин, которая, между тем, тоже сидела в той же машине на пассажирском сиденье рядом с водителем.

Ее выразительная внешность вполне могла принадлежать какой-нибудь молоденькой девушке, не старше девятнадцати лет, но никак не замужней женщине с ребёнком.

Чарльз, старый извращенец, будь ты не ладен! Ну это уже явно перебор!

Удивительно нежные черты лица, преисполненные девственной чистоты. Чувственные губы, порозовевшие от холода. Волнистые локоны до самых бёдер. Такие же золотистые, как у малютки Агнес. И глаза, тёплого, шоколадного цвета, с пугающей наивностью взирающие на мир. Будто девушка ещё даже целоваться толком не умела, не то, что исполнять роль услужливой жены.

Во что ты только вляпалась, девочка?

Добрая отзывчивая ранимая и до боли наивная, по своей собственной детской глупости впутавшая себя во взрослые приключения.