Ламия присела на край дивана и протянула Андрею глубокую глиняную миску с чем-то густым и дымящимся. Запах быстро затмил собой чистый аромат женской кожи, он был приятный, глубокий, но непонятный. Пить жидкость с таким запахом Андрей не осмеливался, но сожительница не слушала вялые отказы «больного» и заставила проглотить все до дна. После того как тот послушно подчинился и большими глотками выпил содержимое глиняной чаши, Ламия быстро прошептала какие-то фразы, сделала руками некие жесты у самого лица молодого человека и поцеловала его в губы.

– Это лечебное снадобье, – объяснила она, ставя опустевшую миску на полку серванта. – Скоро ты поправишься. Ну и дурачок же ты, Андрюшенька. Так меня напугал! Я уж думала, что придется тебя выхаживать дня два. Или даже три!

Жуй не знал что сказать. Ему вообще не хотелось что-то говорить, ему хотелось побыть одному.

– Зачем ты это сделал? – благодушно продолжала девушка в шелковом халате, нежно поглаживая лежащего на диване Жуя по жестким волосам на голове. Она чуть склонилась над ним и ее идеальные груди, ничуть не скрываемые халатом, приветливо подмигивали и приглашали к кое-чему сладострастному. – Глупый мой мальчик. Пообещай, что не станешь повторять такие подвиги. – Андрей ничего не пообещал, он поворочался на старом диване и лег на бок. – Тебе трудно, да? Понимаю… Должно быть не легко… Метаморфоза в самом разгаре, наверное ты испытываешь боль… Ну потерпи, потерпи, любовь моя! Ты должен понять, что сопротивление только усугубляет физические страдания. Отдайся велению судьбы и перестанешь мучиться, все пойдет как по маслу, тебе будет даже нравится это ощущение. Ощущение изменения… – чуть закатив глаза, Ламия представила что может испытывать человек, подверженный быстрой физической мутацией. Улыбнувшись своим внутренним образам, она еще разок поцеловала Андрюшу. – Недолго осталось. Недолго. Я тебе помогу, можешь на меня рассчитывать. В конце концов для этого я с тобой! – убрав локон волос за ухо, она продолжала: – У меня не было под рукой семени смертоубийцы, поэтому я добавила в мазь только его кровь и жир. Да и вытяжка из сорочьей печени не совсем удалась, времени не хватило… Хорошо, что у меня очень большой выбор моих старых снадобий. Надеюсь, они еще не испортились, кое-чему больше трех сотен лет. Когда-то они помогали.

– Кому? – спросил Жуй, хотя, по правде говоря, совсем не интересовался ответом.

– Кое-кому… – уклончиво ответила его подруга, поймав себя на том, что взболтнула информацию раньше времени. – Повернись на живот, я осмотрю твои раны. Сильно болят?

– Это ты стерла все фотографии Надьки Гриковой? – резко спросил Жуй.

Ламия встрепенулась и изменилась в лице.

– Я, – подтвердила она металлическим голосом. – Я! И видео с ней. И вашу с ней старую переписку! И если найду ее грызло еще где-нибудь, сделаю это снова. А ты, Андрей, должен раз и навсегда забыть эту малолетнюю дрянь! Пусть живет своей жизнью, но с тобой ее больше нет, не будет и быть не может никогда! Ни при каких обстоятельствах! Тоска по ней мешает тебе преобразовываться и я уничтожила все, что заставляет тебя вспоминать о ней!

– Ты могла бы спросить меня! Мы бы обсудили это вместе! Но ты самолично хозяйничаешь в моей базе данных!

– Значит ты не доволен тем, что я сделала? – Жую совсем не понравилось выражение лица Ламии. Она резко встала с дивана, заставив того жалобно скрипнуть пружиной, и разразилась гневной тирадой, главной героиней которой была Грикова Надежда. Не стесняясь в выражениях Ламия изображала бывший андреев объект любви самой низкой недоразвитой шалавой, которой место не рядом с Андреем, а в коммуналке – рожать неполноценных спиногрызов для долбанутого на футболе и рыбалке пролетариата-алкоголика. Ламия ставила Андрея перед неоспоримым и очевидным фактом – Грикова недостойна Жуя. Она обязана быть безжалостно сожрана забвением, ни оставив после себя даже мимолетных воспоминаний. И если Жуй будет продолжать извлекать эту девчонку из недр своей памяти, то Ламии придется прибегнуть к еще более радикальным мерам! Она говорила о каких-то ритуалах, отворотных зельях, порче и заклятьях, но Андрей с тревогой думал об убийстве.

– Смирись, мой мальчик! – Ламия вновь приблизилась к самым губам молодого человека и заботливо осмотрела рану на шее (пика ограды прошила шею насквозь).

– Почему ты называешь меня мальчиком? Мне двадцать четыре года, я уже пять лет как не девственник, и тебе до старости столько же сколько и мне!

– Не мальчик, не мальчик, – она поцеловала его. – Не старайся что-то исправить, не греби против течения. Все должно идти своим чередом. Все идет как надо и даже лучше, а ты, любовь моя безмерная, то и дело жмешь на тормоз и тем самым делаешь себе больно. И меня злишь. Не надо, Андрюшенька, не надо… Скоро мы с тобой…

– О чем ты говоришь? – не поняв вопроса, андреева любовница вопросительно улыбнулась. – О чем ты все время говоришь? Какие изменения во мне? В кого я превращаюсь и что меня ждет? Отвечай, если знаешь! А ты знаешь! Так просвети меня, слепого!

– А ты сам еще не догадался?

– Представь себе – нет!

Ламия долгое время пристально смотрела Жую в глаза, потом улыбнулась и полезла в его чресла. Через минуту Жуй был полностью готов. Спина еще болела поэтому он овладел сожительницей сзади. Потом они лежали вместе на полу, постелив на грязь откуда-то взятый махровый плед. У него кружилась голова, мысли путались как от спиртного, он уже забыл, что хотел выяснить. Что-то важное…

Что-то важное…

Он вспомнил что! Но тут Ламия сказала что ей нужно уйти и вынудила Андрея пообещать, что он больше не будет делать никаких глупостей. Блаженно улыбаясь и морщась от падавшего на него солнечного лучика, пробившегося через маленькую щель между плотными шторами, Андрей сказал, что Ламия права, когда говорила, что ему хорошо живется и без Гриковой, жизнь его легка, весела и насыщена новыми удивительными возможностями и он будет стараться отгонять мысли о прошлом. От них ему, действительно, становится хуже. В самом деле, что это он нашел в Надьке, почему это он думает о ней как о какой-то принцессе, когда радом с ним такая женщина как Ламия, которая без напряга переплюнет во всех отношениях и Надьку Грикову и вообще любую. Кто и чем может превзойти Ламию? Да никто! Нечего и искать!

– Я ухожу. Чем ты будешь заниматься? – спросила Ламия, завязывая халат.

– Спать. Я хочу спать. Голова кружится.

– Не забудь про репетицию. – Ламия вышла из зала. – Сегодня после одиннадцати.

– Почему так поздно?

– Потому что с каждым днем тебе неприятно выходить на улицу в светлое время суток.

– Но ребята? Им неудобно…

– Вообще не думай о них! Пусть подстраиваются!

– Ты надолго уходишь?

– Не знаю. Спи, не буду тебе мешать. Под утро приду, когда ты вернешься с репетиции. Ты как себя чувствуешь?

– Слабость. Но уже лучше. Полчаса назад, я не мог глотать… – последнее слово он сказал в пустоту, потому что понял, что его возлюбленной уже нет в квартире. Чтобы в этом убедиться, он встал с расстеленного на полу пледа и вышел сначала в прихожую, потом в спальню, на кухню, проверил туалет и ванную. Он один.

Не важно, вылетела ли Ламия на улицу прямо в полупрозрачном шелковом халате, но Жуй остался один, чего и хотел. Он достал ноутбук, включил его и вернулся на плед. Включил интернет.

Опа! Интернет не включался! Удален драйвер! И тут поработала Ламия, не позволив Андрею входить во всемирную сеть. Она догадывалась, что ее суженый будет посещать социальные сети. Но она недооценила Андрея, у него был диски с несколькими операционными системами и в течении часа он записал на ноутбук новый Windows XP со всеми драйверами. Надя Грикова больше всего предпочитала «Одноклассники», и там у нее была куча фотографий, которыми Андрей сейчас будет любоваться и которые он скачает себе на ноутбук. Ламия хитрая, но Жуй хитрее.

Только ничего не получилось. Гриковская страничка была доступна только для друзей, а Андрюшу она из друзей вычеркнула. Исключила из друзей!