Ораторский и писательский талант Черчилля настолько всепроникающий, что трудно выделить цитаты, которые наиболее полно отражают его литературный стиль. Нижеприведенные выдержки демонстрируют его любовь к языку и принципы, которые сделали его великим мастером слова.

Языки были важны для Черчилля по нескольким причинам. В настоящую главу включены его рекомендации по английскому языку: его взгляды на композицию книг и речей, датировку, диктовку, стиль и словоупотребление[82]. С другими языками дело обстояло иначе. В отличие от современных дикторов и некоторых политиков, он не видел оснований для покровительственного отношения к иностранцам посредством излишне подчеркнутого подражания их произношению. В сущности, он изо всех сил пытался англизировать слова, которые ему не нравились. Он не одобрял смены названий – Ирана вместо Персии, Анкары вместо Ангоры – и намеренно произносил название уругвайской столицы как Монти-види-о[83]. Вероятно, он не заметил, когда китайцы перешли от Бэйпина к Пекину, а затем Бэйдзину, но нам легко представить, что́ он подумал бы по этому поводу.

Черчилль решительно отвергал новомодные выражения и жаргон, а также недоверчиво относился к газетам и их авторам, хотя сам многие годы писал для газет и очень выгодно для себя. Впрочем, с отдельными журналистами он бывал великодушен. «Не бойтесь критиковать, молодой человек, – сказал он однажды редактору, охваченному благоговейным страхом, – я сам профессиональный журналист».

Среди диковинок, подходящих для этой главы, – самые первые слова, произнесенные Черчиллем в парламенте; пассаж, который Колин Кут назвал «музыкальным английским»; высказывания Черчилля о Шекспире, о сборниках цитат (легки на помине) и Нобелевской премии по литературе, которую он получил не за «Вторую мировую войну», как обычно думают, но за мастерство исторического и биографического описания, а также за речи в защиту человеческой свободы.

В этой же главе под заголовком «Поэзия» представлено «Собрание стихов Уинстона Черчилля» – полный, насколько мне известно, свод его поэтических творений. В конце главы приведены списки любимых и презираемых слов и выражений: не тех, которые он придумал сам (см. предыдущую главу), но таких, которые по какой-то причине привлекали его внимание и, возможно, должны привлечь наше. Чтение Черчилля обладает сопутствующей пользой, которую оценят профессионалы: оно заставляет тебя писать лучше.

В этой книге было все: программа немецкого возрождения, методы партийной пропаганды, план сражения с марксизмом, идея национал-социалистического государства, законное положение Германии на вершине мироздания. Это был новый Коран веры и войны: напыщенный, многословный, бесформенный, но исполненный сознания своего предназначения.

Его открытая, веселая, участливая натура, его остроумная, ироничная, но всегда рыцарски галантная речь, его отрадное общество, его не сходящая с лица улыбка снискали ему огромное уважение друзей: их было у него множество, и я был одним из них. Уже в молодости член правительства, наследник роскошных владений, не знающий горя во всем, что его окружало, – он, казалось, покорил Фортуну всем остальным.

Не будет недостатка в тех, кто напомнит мне, что в этом вопросе [приграничной политике] мое мнение не подкрепляется ни возрастом, ни опытом. Таким людям я отвечу, что если бы написанное было ложно или глупо, то ни возраст, ни опыт не смогли бы обосновать это; а если оно истинно, то не нуждается в подобной поддержке. Теоремы Евклида не утратили бы своей неопровержимости, даже если бы были предложены младенцем или идиотом.

Самые счастливые люди в мире – и, на мой взгляд, единственные действительно счастливые люди – те, чья работа является для них также удовольствием. Эта категория невелика – и близко не так велика, как это часто представляется. Авторы образуют, пожалуй, один из ее самых важных элементов. Они обладают в этом отношении подлинной жизненной гармонией. По моему мнению, способность превратить свой труд в удовольствие – единственное классовое различие в мире, к которому стоит стремиться…

В боях с врагом также было потеряно 6200 орудий, 2550 танков и 70 000 грузовиков (trucks), что является американским названием грузовых автомобилей (lorries) и что, насколько я понимаю, было принято объединенным штабом в Северо-Западной Африке в обмен на использование слова «бензин» (petrol) вместо «газолина» (gasolene).

Какой это благородный инструмент – английский язык! Невозможно написать и одной страницы, не испытав положительного наслаждения богатством и разнообразием, гибкостью и глубиной нашей родной речи.

Английская литература – это славное наследие, доступное всем: нет ни барьеров, ни карточной системы, ни ограничений. Английский язык и его великие писатели таят множество богатств и сокровищ, из которых, разумеется, Библия короля Якова и Шекспир стоят особняком на высочайшем пьедестале.

У нас есть история, закон, философия и литература. У нас есть чувство и общие интересы. И у нас есть язык – даже шотландские националисты не станут возражать, если я назову его английским.

«Все опасности войны и полпроцента славы» – таков наш девиз, и поэтому мы ожидаем высоких окладов.

[Военным корреспондентам] позволили скитаться по полям сражений, рискуя быть убитыми, чтобы они могли отправлять домой самые подробные сообщения, как только доберутся до телеграфного аппарата. Пресса всегда просила именно этого, и она это получила. Военные корреспонденты, перемещаясь вместе с войсками и разделяя их тяготы, также делят с ними надежду и вдохновляются их бодрым духом. Они сочувствуют воинам, чьи подвиги описывают, и, несомненно, в высшей степени озабочены тем, чтобы не написать ничего, что может посеять разочарование или увеличить бремя солдат.