Литмир - Электронная Библиотека

В нашей тихой и спокойной скандинавской части мира, где я теперь живу, к счастью, очень мало людей, которым довелось познать на собственном опыте, как они повели бы себя в экстремальных ситуациях – но ведь правильно говорят, что человек не знает себя, пока не окажется перед лицом серьезной угрозы. Человек не знает себя, пока жизнь не поставит его перед выбором: стать предателем? Стукачом? А то и кем-то похуже? Именно такой выбор предполагала встреча с КГБ.

Машина везла меня по волшебному весеннему Ленинграду, через два моста, мимо розовых дворцов. Город был полон жизни. Полон народа. И я подумала… впрочем, нет, я не стану утверждать, что помню, о чем я тогда думала. Зато я уверена, что точно знала, кто я. В таком репрессивном обществе, как тогдашнее советское, ничего не стоило всех нас запугать и сломить. Мы жили в каком-то болоте, топкую суть которого составляли тысячи человеческих тел, которые со временем превращались в ничто. И лишь немногие сильные, смелые, не похожие на других, а иногда и просто случайные люди образовывали хрупкую корочку на поверхности. Говорят, что Питер стоит на костях. В начале XVIII века царь Петр I решил построить новую столицу. Он собирался модернизировать Россию и прорубить окно на Запад. На эту гигантскую стройку были брошены сотни тысяч крестьян со всей страны, и они гибли, как мухи, превращаясь в строительный материал. Двести лет спустя снова пришло время больших перемен. 1917 год стал поистине эпохальным. Революция герметично закрыла прорубленное было на Запад окно и заложила начало Советского Союза. Снова на костях, конечно. И почему все новое в России всегда строилось на костях? Именно та организация, которая потом стала называться КГБ, занималась уничтожением людей, превращением их в ничто. И вот это-то покрытое слизью чудовище тащило меня теперь в своем мерзком брюхе через весь город. Но нет, так просто ему меня не переварить, у меня уже есть кое-какой опыт. Ведь мне было всего одиннадцать лет, когда жизнь впервые устроила мне очную ставку с самой собой и поставила перед необходимостью сделать выбор.

На старой классной фотографии я сижу рядом с седоволосой дамой с белым кружевным воротничком и ямочками на щеках. Это наша учительница. Породистая, с гладко зачесанными в узел волосами. Моя первая учительница, которая вела у нас всю начальную школу, с первого по четвертый класс. Казалось бы, у кого из нас нет нежных чувств по отношению к первой учительнице? Но, к сожалению, единственное, что я помню об этой женщине – это как она сделала меня предательницей. Предательницей? В начальной школе? Звучит так, как будто я после уроков передала на Запад секрет создания ядерной бомбы – но я не разбрасываюсь громкими словами. Дело в том, что мы все росли на книгах и фильмах о гражданской и Великой Отечественной войнах, на рассказах о героических партизанах, которые даже под нечеловеческими пытками не выдавали тайн врагу. Нас воспитывали в представлении, что рано или поздно мы должны будем пожертвовать собой ради родины. Во имя родины мы обязаны были доносить и предавать. Советский Союз был превыше всего. Если кто-то из твоих друзей совершал проступок, ты считался плохим товарищем, если не помогал ему исправиться. Ты считался плохим товарищем, если не доносил на друга.

Каждый день нам напоминали о патриотическом долге. В нашем классе висела картина: мальчик в белой рубашке и пионерском галстуке стоит, гордо раскинув руки, перед тремя мрачными мужчинами. Мальчик этот был нашим героем, нашим святым, образцом для подражания. Звали его, конечно, Павлик Морозов. После революции в разоренной стране, больше не способной прокормить себя из-за полностью разрушенного сельского хозяйства, наступил голод. Были сформированы специальные отряды, которые изымали зерно у крестьян и поставляли его в города. Отец Павлика скрыл от них мешок зерна, чтобы прокормить семью, но верный своим идеалам юный пионер Павлик донес на отца. Так нам рассказывали, по крайней мере. Потому что наряду с официальной версией существовало множество слухов, по-разному описывающих проступок отца:

• Он спрятал хлеб, чтобы накормить семью.

• Он помогал людям, которых преследовало государство.

• Он был алкоголиком и бил жену и детей.

• Он бросил мать Павлика ради другой женщины.

По большому счету, нет никакой разницы, в чем именно отец провинился, главным в этой истории был донос Павлика. Прежде всего ты – пионер, а потом уже – сын. Твой долг перед родиной важнее твоих обязательств перед родными. Все советские дети знали историю про Павлика, и картина в классе напоминала нам о ней каждый день. Зерно изъяли, отец был приговорен к ссылке и позже расстрелян. После этого дед и двоюродный брат Павлика зарезали и самого мальчика, и его младшего брата – тот, бедный, как раз гулял с Павликом в лесу, когда их подстерегли убийцы. Всех оставшихся в живых членов семьи впоследствии уничтожило государство. Все эти убийства висели на стене в нашем классе.

Но вернемся к моему собственному пути на Голгофу. Всем знакома классическая ситуация, когда на уроке по рукам под партами кочует записка – и вдруг попадает прямиком к учительнице. Именно с этого все и началось. Я училась тогда в четвертом классе, нашу женскую школу превратили в смешанную всего годом раньше. Мальчики стали нашими одноклассниками, но нас, девочек, по-прежнему воспитывали в духе викторианской морали: нам внушали, что общаться с мальчиками можно только на уроках, все остальное – стыдно.

И вот как-то раз один из наших одноклассников послал моей подруге записку – ту самую записку, которая непонятно как угодила в руки учительнице и которой та размахивала теперь перед классом. И конечно, она прицельно выбрала именно меня, верную подругу, и после уроков вышла вместе со мной на улицу и завела меня в небольшой скверик напротив школы. Я никогда прежде не оставалась с ней наедине, и вся эта ситуация казалась мне очень странной. Чего она от меня хочет? Почему мы не могли поговорить в школе? Учительница подвела меня к залитой солнцем скамейке и сама уселась рядом. Оказалось, что теперь наступил момент, когда мне предстояло выполнить свой долг и тем самым доказать, что я – полноправный член общества. Другими словами, стать доносчиком. Но я помнила обо всех стойких и непоколебимых партизанах и отказалась назвать имя того, кто послал записку. Тогда учительница прочла мне лекцию о борьбе с враждебными элементами в классе, в обществе, в жизни в целом, во всей стране. Да, на мои плечи взвалилась вдруг ни много ни мало судьба всей страны. Учительница взывала к моей совести и чувству долга. Это тоже не помогало. Прямо на моих глазах эта красивая породистая женщина превращалась в то самое скользкое чудовище, которое всю последующую жизнь я буду узнавать моментально, где и когда оно бы мне ни повстречалось. Но у меня было слабое место: мама, которая уже тогда тяжело болела. Учительнице это было прекрасно известно, и она пригрозила, что, если я не назову имени зачинщика, она отправится прямиком к нам домой и все расскажет маме. Пусть мама знает, что я – злостный вредитель. Для мамы это наверняка станет тяжелым ударом – не исключено, что это даже ее убьет. И как многие другие партизаны, которые, глазом не моргнув, терпели боль от ужасных пыток, но раскалывались, стоило пригрозить пытками их семье, тут я тоже не выдержала. Я назвала имя мальчика.

Чудовище сразу же превратилось обратно в милую пожилую даму. Она похвалила меня, встала со скамейки и ушла. Я же, ревя в голос, вся в слезах и соплях, бросилась к мальчику домой, чтобы его предупредить. Дома его не оказалось, так что я принялась бродить по улицам в надежде его встретить, и в конце концов нашла – он как раз собирался играть в футбол с другими мальчишками. Я призналась ему в своем преступлении, и он принял мое слезное раскаяние с царственным спокойствием. Ему было на все это плевать с высокой колокольни.

Зато я с тех пор прекрасно знаю, какую боль испытывает предатель.

2
{"b":"752282","o":1}