― Как видишь. Вот только не уверена насчёт комнатной температуры.
Цепеш тянет палец к жженому сахару и обмакивает его в красно-оранжевую тягучую жидкость, поднимает вверх и наблюдает за тем, как тяжелые карамельные капли собираются в одно целое и падают вниз, протягивая от пальца до ёмкости тонкую ниточку. Бёрнелл неотрывно наблюдает за тем, как мужчина слизывает со среднего пальца сладкую патоку, как на кончик его языка попадает лакомство и растекается по мягкой плоти. Она буквально сама чувствует, как он смакует этот вкус, замечает блаженную улыбку на лице и прикрытые глаза, трепещущие ресницы и подрагивающие мускулы на лице.
― Она горячая, но довольно сладкая. Хочешь попробовать? ― хрипло молвит Влад, будто специально не слизывая последнюю капельку сахара со своих губ и хитро взирая на художницу, которая чувствует зародившуюся внизу живота истому, посылающей незамысловатые импульсы по и без того дрожащему телу. Что-то в один миг будто надламывается, напитывая комнату вспыхнувшей потребностью друг в друге.
Лайя пугливо, но с плохо скрываемым желанием, касается его щеки рукой и приближается к приоткрытым мужским губам, которые вновь растягиваются в улыбке; кажется, что она чувствует его сердцебиение где-то в своем теле, а обжигающее дыхание кружит голову, да так, что она набравшись смелости, проводит кончиком острого языка по нижней губе и тут же ощущает пряную сладость, которая поражает каждый вкусовой рецептор незамысловатым, но таким приятным вкусом. Его сильные руки обвивают её талию, скользят к округлым бёдрам и нагло сжимают их, впиваясь тонкими пальцами в фарфоровую кожу.
Дракула перехватывает инициативу, с усладой впившись в вишневого цвета губы, властно сминая и покусывая их, наслаждаясь самой девушкой и тем, что в коктейле смешавшегося безумия просто сводит его с ума. Он чувствует её горячий язык, который обвивает его влажную плоть в ответ, ощущает такой же карамельный вкус, который до безумия сладок и приятен, но лучше всего то, что вовлечённая в процесс Лайя не замечает, как запускает ладонь во взъерошенные смоляные волосы и требовательно прижимается к мужскому телу, излучая такой же жар, который рискованно касается их натур и сплетает их воедино.
Влад всего лишь несколькими плавными движениями усаживает девицу на стол, до этого жадно очертив её изгибы и скинув джинсовую юбку, считая ту ненужным сейчас элементом одежды. Не отрываясь от припухших губ, мужчина решительно перебирает светлые пуговицы её рубашки, оголяя упругую грудь и обдавая нежную кожу резким и пронизывающим холодом своих пальцев, которые касаются её выпирающих ключиц, пробегают по острым плечам и спускаются вниз по тонким рукам, напористо раздевая юную художницу.
В его голове возникает идея, которая определенно заводит его до жалобного скулежа.
Грациозно взяв в руки ёмкость, в которой находится ещё слегка горячая сладкая патока, он приближает её к покрывшемуся мурашками телу и едва видимо наклоняет носик вниз, из-за чего вязкая смесь лениво тянется вниз, падая небольшими неотрывными каплями на женскую грудь. Лайя чувствует легкое жжение и втягивает носом воздух, который наполнен их личными афродизиаками. Горячая субстанция неторопливо скатывается вниз, попадая на твердые розовые соски и вынуждая девушку в очередной раз громко охнуть, выгнув спинку, подобно кошке. Эта сладкая пытка испепеляет её дотла, из-за этого внутри лишь накаляется истома, окутывающая весь трезвый рассудок в приторную негу, которая так нравится этой женщине.
― Ты и впрямь не угадала с температурой. ― томно молвит Влад, слизывая тонкую липкую дорожку с её соска, от чего по хрупкому телу пробегает тонкая струйка неутолимого вожделения. Ласково кружа языком и прикусывая её грудь, хозяин замка не скрывает того, что это приносит ему наслаждение. То, как она стонет сейчас от смешавшихся ощущений холода его гуляющих по её собственным плавным очертаниям, рук и обжигающе-приятного покалывания кожи, где сейчас растекается сладость. Он повторяет это истязание пылающего тела вновь, лаская другую грудь, которой ещё не уделил внимания своими губами и юрким языком. Шершавые ладони грубо сжимают её талию, окрашивая её бледно-красной пастелью в тех местах, в которых их кожа контактирует плотнее всего. Влажные губы медленно ползут вверх, всё также собирая тоненькие струйки карамели с её тела, пока сама Бёрнелл извивается, подобно кобре, вновь запуская пальцы в растрепанные волосы мужчины, легонько оттянув их у корня и заставив Дракулу по-хозяйски рыкнуть, что окончательно утягивает её в трясину бесповоротной эйфории.
Вновь предательски-горячие капли тянутся к полотну её тела, полосуя его блаженным жжением, стоит лишь Владу оторваться, но в этот раз они соскальзывают на живот, плавно и неуверенно спускаясь всё ниже и ниже, останавливаясь у резинки розовых кружевных трусиков с маленьким бантиком из узкой атласной ленточки. Цепеш маняще цепляет её нижнее бельё и оттягивает вниз, не давая патоке испачкать часть её одежды; повторно движется вдоль рыжеватой полосы, оставляющей приторное карамельное послевкусие, вырывая из девичьей грудной клетки стон, наполненным желанием и изнеможением, вызванными уверенными действиями брюнета.
― Она остывает или мне кажется? ― Влад опускается перед ней на колени, оказавшись между широко разведённых ножек, хитро усмехнувшись. Обмакнув два пальца в густой жженый сахар, который уже начинает остывать, мужчина проводит ими по внутренней части бедра: от колена и едва ли не до паха, не меняя загадочной улыбки, играющей на губах. Оставшийся полупрозрачный след, который тянется к треугольничку влажных трусиков, ещё больше изводит Дракулу, едва не доводя его до исступления, которое могло бы принести мгновенное облегчение.
Усыпая дрожащие ноги поцелуями, он неторопливо поднимается всё выше и выше, ощущая липкий след на своей щеке и губах, который отпечатался от оставшейся на бедре карамели. Ледяные пальцы ловко цепляют нижнее бельё и отодвигают его в сторону, открывая своему голодному взору блестящую от такого количества смазки промежность, которая уже долгое время требует разрядки и не перестает истекать сладкими соками, которые он тут же вкушает, прильнув губами к её самой чувствительной точке, пылающей от дикого желания и жажды соприкосновения. Умело лаская клитор, Влад жёстко сжимает аппетитные бедра в своих руках, наслаждаясь её нетерпеливыми вскриками и мольбами о том, чтобы он поскорее прекратил её мучить. Но увы, эти мольбы лишь разжигают в нём животное вожделение, охватывающую его разум похоть, которая просачивается во все уголочки его внутренней похотливой версии себя.
Девушка легонько двигается, стараясь найти для себя ту позицию, от которой её лишь скорее окутает чувство расслабленности и взорвавшейся внутри истомы, что так долго копилась внутри с каждым настойчивым движением мужского языка. Её тельце содрогается каждый раз, стоит лишь Владу провести кончиком языка по твёрдому клитору, возбуждая каждое нервное окончание сильнее прежнего или же развести влажные складочки, вбирая в себя солоноватый привкус её густого масла, которое безобразно испачкало её лоно.
― О, Господи…
Вот-вот наступит оргазм, но Цепеш слишком хорошо знает эту барышню, поэтому нагло и самоуверенно прекращает все ласки и поднимается с колен, с вызовом вглядываясь в практически чёрные глаза, угольные, потемневшие от горящей страсти, которая тешит языками адского пламени, заставляющими загораться вновь и вновь, подобно фениксу, возрождаясь из пепла.
― Какой же я плохой. ― театрально протягивает брюнет, сорвавшись на хриплый шепот и демонстративно цокая языком, жалобно нахмурив брови. Бёрнелл порывисто хватается за мужской ремень, дрожа от переполнившего почти нагое тело, возбуждения. Дракулу искренне забавляет картина, как резко и яростно художница расправляется с чёрным кожаным ремнём, дребезжа его пряжкой и не беспокоясь о том, что кто-либо может стать свидетелем столь развратной картины. Пока барышня точно и быстро расправляется с пуговицей и молнией на темных брюках, Влад не спеша расстегивает рубашку на себе, поддавая собственный торс пожирающему взгляду разгоряченной девушки, которая со сластью сжимает его твердый член, отзывающимся на столь смелые прикосновения. Она нетерпеливо высвобождает орган из трусов, несколько раз скользнув по нему маленькой ладошкой и вырывая из горла брюнета звериный рык, который тягучим мёдом растекается в её ушки.
