-Тебе плохо? – он быстро встал и подошел к другу. – Сердце?

Тилль лишь отрицательно замотал головой и указал рукой на спальню.

-Что? Кто там? - Шнайдер испуганно смотрел на вокалиста. Тилль судорожно сглотнул, борясь с подступающей тошнотой, сделал глубокий вдох и тихо сказал:

-Там труп.

Тилль не успел ничего предпринять, Шнайдер в пару шагов пересек комнату и ворвался в спальню. Вылетел он оттуда как ошпаренный, буквально через секунду, подошел к вокалисту, часто заморгал, вцепился Тиллю в руку, словно маленький мальчик.

-Это ужасно, – выдохнул он

-Не нужно было ходить туда. – Тилль, наконец, справился с тошнотой и с собственным голосом.

-Почему? – Шнайдер еще крепче сжал его руку. Вопрос был абсолютно бессмысленным, но Тилль все же ответил:

-Просто не стоило, и отпусти мою руку – больно.

Шнайдер растерянно посмотрел на Тилля, потом на свои руки, будто видел их впервые. Немного помедлив, он все же расцепил пальцы и отошел к окну.

-И что делать? – то ли пиво так подействовало на барабанщика, то ли - вид мертвеца.

-В полицию звонить, – Тилль уверенно направился к телефону. Барабанщик прикрыл ладонью рот, будто боялся сказать что-нибудь лишнее. Тилль понял – Шнайдера тошнило. – Иди, сходи за ребятами.

Он нагнулся к телефону, пытаясь набрать номер, руки отказывались слушаться. Когда дверь хлопнула, почему-то подумал, что зря отпустил Шнайдера, было, как-то жутко оставаться наедине с покойником.

-Прочь суеверные страхи, – произнес он вслух, звук собственного голоса испугал его даже сильнее вида мертвого тела.

***

Рихард открыл дверь сразу. Он был только из душа: обмотанный полотенцем, с волос еще стекала вода, от него приятно пахло шампунем.

-Ты чего? – он с сомнением посмотрел на Шнайдера.

-Пойдем со мной, у Тилля в номере труп.

Рихард понял сразу. Не задал ни одного вопроса, чем несказанно обрадовал Шнайдера. Лишь жестом пригласил его зайти, а сам стал наспех одеваться.

-Чей труп? – спросил он, когда они уже вышли в холл.

-Я не знаю, там такое, ты иди, а я за другими.

-К Флаке не ходи, он не один, – окликнул его Круспе.

-Плевать.

Сложнее всего было разбудить Олли, он спал крепким сном праведника. Шнайдер долго стучал в дверь, из соседнего номера выглянул заспанный китаец, очень сердито поглядел на него, быстро сказал что-то на своем языке, (по интонации Шнайдер догадался, что, скорее всего грязные ругательства) и так же быстро захлопнул дверь. Время шло, Олли так и не проснулся. Нервы не выдерживали. Шнайдер уже собрался было уходить, но вдруг дельная мысль пришла ему в голову. Он достал телефон и набрал номер басиста. Как ни странно Олли сразу ответил.

-Да.

-Олли, открой дверь.

-Кто это? – голос казался бодрым, но Шнайдер понял, что Олли по-прежнему находится в полудреме.

-Это Шнайдер, проснись, наконец, и открой мне дверь.

-Я не сплю… уже иду… нет, нет… сейчас…. – но Олли, по всей видимости, спал; речь стала отрывистой и малопонятной. Последнее слово, сказанное им, потеряло все гласные и звучало как «счс»

-Проснись, Олли, это не сон, вставай же.

-Да какого черта! Чего тебе надо?

Шнайдер отключил телефон, и снова постучал в дверь. Через минуту Олли открыл. Он был в одних брюках, босиком и очень сердитый.

-Ты чего, нажрался что ли? – пробурчал он, потирая глаза.

-Олли, у Тилля в номере - труп.

-Точно – нажрался. Какой труп? В каком номере? Шнайдер, это не смешно, – но посмотрев на барабанщика внимательно, он понял, что тот не шутит. – Что, правда? Тилль как – жив?

-Да он в порядке, наши все живы. Надень что-нибудь и пойдем.

-Да, я мигом, – и Олли скрылся в номере. - Полицию вызвали? – послышалось из спальни.

-Да. Слушай, не кричи только, у тебя сосед беспокойный, не стоит его снова будить.

***

Когда Шнайдер и Олли зашли в номер Тилля, все уже были в сборе, разбудили даже менеджера. У Фиалика был очень напуганный вид, он ни на что не реагировал и напряженно смотрел в одну точку. Полицейских пока не было. Флаке мерил шагами комнату и возбужденно лепетал:

-Я же говорил! Я же говорил! А меня никто слушать не хотел… Видите, я прав оказался. Это – маньяк. И он убил.

Пауль, очень недовольный ранним пробуждением, сидел на большом диване и следил глазами за перемещениями клавишника. Все молчали, а Флаке, радостный от того, что его никто не прерывает, все повторял.

-Ну, я же говорил!

Пауль, в конце концов, не выдержал:

-Да замолчи ты, а то я ненароком подумаю, что это ты все устроил.

-Зачем мне это? – Флаке округлил глаза.

-Например, захотел доказать нам, что ты всегда прав.

Флаке замер, повернулся к Паулю, долго и пристально он смотрел на гитариста и потом тихо проговорил:

-Ну, ты даешь! Не ожидал я от тебя такого, никак не ожидал. От кого угодно мог ждать, но не от тебя, – он покачал головой, подошел к стулу, сел на самый краешек, плотно сведя колени, прикрыл их ладонями и умолк.

-Ладно, не обижайся, – сказал Пауль, но Флаке молчал.

-Ну, ты тоже, отмочил, – сказал Круспе с осуждением. – Хватит уже. Тилль ты как, в порядке?

-Да что со мной случиться, – раздраженно ответил Тилль, он стоял у окна, и внимательно смотрел на улицу.

Гнетущая тишина. За окном – дождь. Все молчат, ждут чего-то, думают, каждый о своем, но мысли снова возвращаются к изуродованному трупу в спальне.

-Полиция приехала. Наконец-то! – Тилль отошел от окна и направился к выходу.

-Ты куда это? – Фиалик испуганно посмотрел на вокалиста. Он сидел на краешке стола, судорожно решая, как это убийство может отразиться на расписании гастролей группы.

-Полицию встречу.

-Мы все пойдем! – Пауль резко поднялся.

-Всем не нужно, останьтесь кто-нибудь здесь, – бросил Тилль и вышел из номера.

Пауль, остановленный его репликой, повернулся к Фиалику и сказал:

- Я с ним, а вы все здесь оставайтесь.

-Тоже мне, командир, – Рихард покачал головой и недовольно скривил лицо

***

Дежуривший в эту ночь полицейский был не в духе. До конца его смены оставалось всего пара часов, он сидел в участке и раскладывал пасьянс, когда поступил вызов. Его молодой помощник – Генрих, рассказал все подробности. В номере солиста известной группы, приехавшей с гастролями, лежит неопознанное изуродованное тело. Инспектор прекрасно знал, о какой группе идет речь. Его дочь обожала их, и сутки напролет слушала эти бешеные завывания, которые, называла музыкой. Она даже просила у него денег на их концерт – он не дал, но она все равно пошла, (взяла деньги у матери. Его жена никогда и ни в чем не отказывала дочери) хоть он и был категорически против этого.