Я и правда ощущала тянущее чувство в желудке, но предпочла бы остаться голодной, вместо того чтобы ужинать в компании безумцев. Но тогда я ещё не представляла насколько все плохо.

Столовая располагается позади храма, в одноэтажной деревянной постройке, которая раньше могла служить хозяйственной пристройкой. Сейчас в центре помещения, освещенного подрагивающим светом масляных ламп, закрепленных на стенах, разместился прямоугольный стол, накрытый грубой льняной скатертью. Перед тем как войти внутрь Крумбайн подает мне руку, и я вынуждена взяться за неё. Мгновение он глядит на меня с усмешкой, а потом склоняется к самому уху и шепчет:

— Что бы ты там не увидела, не вздумай возмущаться или играть в героя. Иначе твой дружок не доживёт до рассвета.

Я молча киваю, и, когда Карл толкает дверь, расправляю плечи и вхожу в столовую вместе с ним…

Здесь стоит гул голосов, но стоит Крумбайну сделать пару шагов вглубь помещения, как все затихает и присутствующие — их тут не меньше тридцати — поворачивают к нам головы. Пахнет жареным мясом и кислым вином. На столах стоят блюда с угощением и глиняные кувшины, но все тарелки и стаканы пусты. Видимо, не принято начинать пиршество, пока не появится лидер. Крумбайн уверенным шагом идет к дальней стене. Во главе стола я вижу Розалин. Она сидит на одном из двух стульев и пристально глядит на меня, Карл тоже замечает её и делает короткий жест рукой, приказывая девушке пересесть. На пару мгновений её глаза вспыхивают ненавистью, и я думаю, она откажется уходить, но Розалин опускает глаза и безропотно выполняет приказ, занимая единственное свободное место между бородатым детиной в косухе и лысым парнем с татуировкой со свастикой на пол-лица. И пока мы идем к своим местам, Рози прожигает меня взглядом полным ледяной ненависти. Карл галантно отодвигает стул, и я занимаю почетное место по правую руку от него. Деревянное сидение хранит тепло только что ушедшей Розалин, и хотя это довольно глупо, но мне неприятно, словно я села на что-то грязное.

На меня обращены десятки глаз. Некоторые смотрят с любопытством, некоторые со страхом, а некоторые, в том числе и Рози, со злобой. Карл поднимает руки и произносит:

— Дети мои! Свободные люди нового свободного мира! Этот час настал и вот та, приход кого я предрекал все эти дни и о ком пророчествовали. Катарина Эльбах-фон-Нольмен, последняя из рода хранителей тайного знания Люцифера. Великая воительница, что принесет смерть всем нашим врагам. Теперь, когда она с нами, до последней битвы остались считанные дни!

Помещение наполняется гулом одобрительных выкриков, кто-то аплодирует, кто-то начинает топать ногами. Но Карл делает легкий жест рукой и всё снова затихает. Он ждёт пару секунд, а потом продолжает:

— Наши враги, те, кто не желает жить в справедливом мире и мечтают погубить нас, хотели убить и Катарину. Один из них застал её врасплох, связал и пытался забить до смерти, но сила что оберегает меня, помогла и ей. Злодей мертв, а Катарина с нами!— он вскидывает руки и в ответ на это, байкеры свистят и топают ногами. Когда крики чуть смолкают, Карл продолжает: — Вы знаете, я не люблю долгих речей. Раз все мы тут и у нас есть повод радоваться, то, я объявляю пир!

Слушатели отзываются радостными криками, и почти одновременно с этим я замечаю их — абсолютно обнаженных девушек с ошейниками на тонких шеях. Все время пока Крумбайн обращался к пастве, они прятались в соседнем помещении, а сейчас выходят на свет и устремляются к столам. Я оторопело смотрю на ближнюю к нам — тоненькую блондинку с растрепанными волосами до плеч. На её бедрах и груди темнеют синяки, а взгляд опущен в пол и я не могу увидеть её лица. Она берет со стола кувшин и принимается наполнять бокал Карла. Он же, заметив мою реакцию, чуть склоняется к моему уху.

— Не вздумай возмущаться, помни про своего друга доктора.

Я вздрагиваю и крепко сжимаю челюсти. Когда девочка подходит ближе, чтобы наполнить мой бокал я чувствую кисловатый запах её пота и тепло идущее от тела. Я не хочу, чтобы она прислуживала мне, но сижу не двигаясь, с каменным лицом и молча позволяю ей делать, то, что от неё ждут. Кроме меня и Розалин за столом еще только пара женщин, обе выглядят как разбойницы из старых сказок — грубоватые лица, неряшливые волосы, одеты в какие-то бесформенные тряпки. Остальные — мужчины, и появление голых официанток у многих вызывает бурный восторг. В дальнем углу стола один из бородатых байкеров щипает девушку за грудь, пока та накладывает ему мясо в тарелку, справа усатый толстяк с глазами навыкате просовывает руку другой девушке промеж ног и под улюлюканье дружков принимается грубо массировать её гениталии. Девушка лишь натянуто улыбается и даже не пытается отступить.

— Даже если они начнут убивать их, ты не скажешь ни слова, — шепчет Крумбайн мне на ухо.

Я молча беру высокий стакан и делаю глоток. Кислое вино не лезет в глотку и мне с трудом удается не выплюнуть все обратно. Несчастная рабыня накладывает мне мясо, от него поднимает пар и запах еды, но теперь это вызывает лишь рвотный рефлекс. Крумбайн требует от меня невозможного. Я не Далай Лама и мне непросто дается смирение. Все внутри кипит и клокочет от ярости. Я искоса поглядываю на Карла, который расслаблено, потягивает вино и смотрит на меня поверх стакана и представляю, как беру вилку со стола и со всей силы вгоняю её ему в глаз.

— Ешь, Ката, иначе все они подумают, что ты брезгуешь нашим гостеприимством, — едва слышно произносит Карл, а потом добавляет обычным голосом: — Эти блюда приготовили наши пленники, среди них есть пара профессиональных кулинаров. Мы, в отличие от других банд, спасаем от гибели на улицах не только молоденьких девочек, но и всех остальных. У нас имеется два врача, пара медсестёр, повара, бухгалтер, школьный учитель, химик и даже бывший полицейский.

— А еще куча несовершеннолетних? — я снова смотрю на пленницу, могу поклясться, девочке нет и восемнадцати. — Школу собираетесь открывать?

— Хочешь, я подарю тебе одну такую, — Крумбайн хватает девчонку за руку и она, вздрогнув, покорно замирает. — Хотя бы эту, она тебе понравилась?

Я с ненавистью гляжу на Крумбайна, но он словно не замечает и продолжает:

— Её зовут Карина, — он дергает девочку так, чтобы та повернулась ко мне лицом и мне, наконец, удается рассмотреть бедняжку. На вид ей лет шестнадцать, мелкие незапоминающиеся черты лица, полные потрескавшиеся губы, потухший равнодушный взгляд светлых глаз. — Говорят, Карина неплоха в постели: послушна, находчива, умела и терпелива к боли, не так ли, девочка?

— Да, Господин, — она кивает, не смея посмотреть на Карла.

— Она с нами уже пару месяцев, но до сих пор пользуется спросом у моих ребят, — Карл смотрит мне в глаза. — Но я могу приказать ей обслуживать только тебя одну.

— Нет, — я готова вцепиться Крумбайну в глотку, но он ничуть не напуган.

— Почему же? — он отпускает руку Карины, позволив ей отступить на шаг.

— Предпочитаю мужчин, — отвечаю я и отворачиваюсь.

— Мертвых мужчин? — в его голосе явная насмешка, но я уже справилась с собой и не поворачиваю головы, вместо этого беру вилку, и хотя кусок в горло не лезет, заставляю себя съесть немного жаркого.

Крумбайн некоторое время молчит и видимо смотрит на меня, но потом тоже берется за столовые приборы и с аппетитом принимается за еду.

Глуп был тот человек, который уверял: горе можно утопить в вине. Алкоголь лишь усиливает то, что у тебя внутри, срывает тормоз, отпускает на волю беспокойные мысли, и они изливаются пьяным бредом или горючими слезами. Но я еще держу себя в руках, даже сидеть ровно получается, лишь изнутри поднимается горячая волна, и я знаю еще пара стаканов, и она принесет забвение и сон. Крумбайн лениво общается со своей паствой, почти не смотрит на меня, не замечает что за последний час я накидалась так, что вряд ли смогу дойти до выхода, не упав.

«Что же, будет ему сюрприз», — думаю я со злорадством, но почти сразу возвращаюсь мыслями к Юргену, и чем больше думаю о нём, тем тревожнее становится.