— Нет, мне ни к чему напрасные надежды, я привыкла полагаться только на себя, — отвечаю я и направляюсь к автомобилю.
— Возможно, самое время поменять тактику, — Тилль занимает водительское место, аккуратно размещает заметно потяжелевший рюкзак позади и включает двигатель.
— Не вижу причин меня что-то, если оно хорошо работает, — отзываюсь я, сажусь на пассажирское сиденье и чуть откидываю спинку назад и тут вспоминаю что отставила ружье в гостиной на первом этаже, но решаю не возвращаться за ним. От него все равно никакого толка, разве что утку подстрелить. Я же собираюсь охотиться совсем на другую дичь.
Через пять минут мы бесшумно выезжаем за ворота. Я настороженно вглядываюсь в темноту. Кобура расстёгнута, пистолет в руке. Но мои предосторожности напрасны, никаких засад. Мы спокойно спускается с холма и уже вскоре выезжаем на грунтовку, ведущую к трассе. Я убираю пистолет.
— Далеко нам ехать? — спрашиваю Тилля.
— Часа три, может чуть меньше, — отвечает он. — Можешь еще поспать, как рассветет, я тебя разбужу.
— Спасибо, Тилль, я так и поступлю, — я привожу спинку в почти горизонтальное положение, вытягиваю ноги, насколько позволяет машина, и прикрываю веки, а через минуту проваливаюсь в сон без сновидений. Перед тем как уснуть думаю, о дневнике Стефана и мысли мои безрадостные.
========== Глава восьмая. ==========
Weil der Meister uns gesandt
Verkünden wir den Untergang
Der Reiter der Boshaftigkeit
Füttert sein Geschwür aus Neid
***
Солнце уже высоко и палит нещадно, мои черные лосины и синтетический топик сослужили мне плохую службу — я буквально истекаю потом. Я шла без остановки по асфальтированной дороге так долго, что уже и не могу вспомнить, что когда-то было по-другому. Рюкзак отвратительно тяжелый, но я не могу его бросить, ведь тогда останусь без провизии. Я выпила почти все запасы воды, но это не сделало его даже чуточку легче. Смотрю на часы на руке — половина первого. Тилль высадил меня из машины, когда еще не было шести, получается я на ногах, без пищи и отдыха, почти восемь часов. Мне нужно сделать привал, иначе я рухну без сил прямо тут, на сером раскаленном асфальте.
Вижу тропинку, уходящую от дороги в спасительную тень зеленой рощи. Нежная зелень манит меня обещаниями прохлады. Сворачиваю с дороги и иду туда, чем ближе подхожу, тем явственней ощущаю горьковато-сладкий аромат цветущих деревьев. Я всегда любила июнь за запах цветущих лип, и сейчас память услужливо подбрасывает мне сотни бесполезных приятных воспоминаний, от которых становится тоскливо. Конечно же, думаю о Тилле, от чего совсем горько. Ни с одним мужчиной мне не было так спокойно и хорошо как с ним, и полагаю, уже и не будет. Надеюсь, за то время что я иду навстречу смерти, Тилль добрался до аэропорта и сейчас готовится к полету. Я поднимаю взгляд, и некоторое время смотрю на небо. В середине дня оно словно линялые голубые простыни, лишь к вечеру, когда солнце опустится ниже, цвет снова наберет прежнюю глубину. Я утираю тыльной стороной ладони потный лоб и продолжаю путь.
Трава звенит кузнечиками, они замолкают при моем приближении, но стоит отойти на пару шагов, как снова заводят свою скрипучую песню. Над белым клевером, сладко пахнущим детством, деловито гудят шмели. Здесь, вдали от города, кажется что ничего не изменилось, мир все также прекрасен и удивителен, а всех нас ждет светлое будущее. Если когда-нибудь и будет так, то меня это уже не касается.
Я наконец-то дохожу до рощи и усаживаюсь в тени, прислонившись спиной к самой толстой липе. У нее крепкий шероховатый ствол, словно окостенелая нога гигантского доисторического животного. Несколько минут сижу не шелохнувшись, наслаждаясь ощущением покоя в усталых конечностях. Потом достаю из рюкзака остатки питьевой воды. Она теплая, но я все равно делаю пару больших глотков, завинчиваю крышку и убираю бутылку в рюкзак. Дурацкая древняя книга все время лезет под руки, я раздраженно достаю ее кончиками пальцев и швыряю на траву. Это из-за нее Стефан сошел с ума и буквально убил себя. «А разве ты делаешь сейчас не то же самое?!» — в голове звучит голос Тилля. Он никогда не говорил мне этих слов, но мое воспаленное сознание играет со мной злые шутки.
Бросаю рюкзак прямо на траву, вытягиваюсь на земле и довольно быстро проваливаюсь в сон, но вместо отдыха он приносит лишь страдания. Во сне меня преследуют образы Стефана, распятого на кресте и мрачного человека без лица, который уходит вдаль так стремительно, что я никак не могу нагнать его. Я просыпаюсь резко и рывком сажусь на земле, складываю ноги по-турецки, потираю ладонями лицо. Чертов дневник, из-за него теперь буду, мучиться кошмарами.
На рассвете Тилль, как и обещал, разбудил меня. Он сразу же сообщил, что в темноте перепутал дорогу, и мы пару часов ехали в обратном направлении. Благодаря чудом сохранившимся указателями Тилль понял свою ошибку полчаса назад и развернулся. Теперь до места еще часа четыре. Он предложил мне, если хочу, поспать еще, но я решила, что уснуть мне уже не удастся. Я выудила из рюкзака дневник Стефана и принялась за невеселое чтение.
Я довольно быстро поняла неприятную истину, мой муж много лет водил меня за нос. Еще когда мы только начали встречаться и стали жить вместе в его крохотной квартирке в центре Берлина, Стефан говорил что из-за гипертрофированного высокомерия родственников он давно не живет с ними и совсем не общается. Я поверила в это, а когда после свадьбы мы все же поехали познакомиться с моей новой родней, была крайне удивлена тем, что родители общаются с единственным сыном ничуть не свысока, а напротив, так словно он их господин. Стефана это ничуть не смущало, казалось, он даже не замечал заискиваний отца и матери. В тот раз мы провели в родовом Замке чуть больше месяца, и в какой-то момент я решила, что Стефан окончательно помирился с родней, но как-то утром он сообщил, что мы возвращаемся назад в Берлин. Мы сели в машину, ни с кем не попрощавшись и поспешно уехали. После этого мы бывали в Замке не часто, но почти каждый раз уезжали вот так же стремительно, и каждый раз я поражалась, что родители Стефана ничуть не обижаются на сына за такую вот неучтивость. И вот только сейчас, читая его дневник, я, наконец, поняла, почему.
Древний род Эльбах-фон-Нольмен издревле поклонялся Сатане, как бы безумно это не звучало. И что самое странное, Стефан искренне верил во все эти сказки, хотя я никогда не догадывалась, что он склонен к мистицизму.
Согласно древней легенде последний в роду, великий воин, должен был открыть путь для Антихриста. Каждого мужчину в семье готовили к этой миссии с детства. Стефана тоже. А когда он женился, и родня узнала, что у меня не может быть детей, все уверились что Стефан тот самый избранный, проводник Великого Зла в наш бренный мир. Тогда-то ему и отдали эту древнюю книгу. В своих записях он называл ее «Темная книга» и согласно семейному преданию именно она помогла бы избранному открыть ворота в наш мир сыну Дьявола и помочь получить мировое господство.
Большей чуши я в своей жизни не читала, но Стефан верил и всеми силами старался преодолеть родовое «проклятье». Он видел кругом знаки пришествия. А вирус, поразивший человечество стал для него доказательством грядущего апокалипсиса.
Читая его дневник, я с ужасом осознавала, что долгое время жила с безумцем и даже не замечала этого. Его помощь анархистам была попыткой победить проклятье, ведь если нет власти, тогда и Антихрист не сможет занять свой трон.
Но добившись результата и свергнув власть, Стефан с ужасом осознал, что напротив лишь помог Злу. Расчистил ему путь. Те пару месяцев, после смерти его родителей, что мы провели в Замке, Стефан втайне от меня занимался поисками. Он искал Антихриста, и в конечном итоге нашел.
Людям свойственно ошибаться, видеть знаки и находить закономерности там, где их нет, мировая история хороший тому пример. Мой муж уверовал, что главарь банды Безымянных и есть Антихрист. Тот отморозок что, по словам Тилля засел к заброшенном католическом храме и которого я и хотела убить, согласно безумной теории Стефана, был самым настоящим сыном Сатаны, обладающим неземным могуществом. В качестве доказательства Стефан приводил странные доводы, основанные на цитатах из Библии, которые я даже не поняла. Что-то про имя, которого у него нет, про свержение власти, богохульство и прочий религиозный бред, не имеющий ничего общего с реальностью. И все бы ничего, да только вот Стефан задумал убить этого человека, но не пулей или ножом, что было бы логично, а неким волшебным обрядом из этой самой древней книги, что теперь лежала в моем рюкзаке.
