— Да, все хорошо, это просто воспоминания, — я встряхиваю головой и уверенным шагом иду сквозь комнату в гардеробную.
Стефан любил наряжаться, у него было очень много вещей и я надеюсь найти что-то подходящее для Тилля. Смотреть на него без одежды больше нет сил, я здоровая взрослая женщина у которой несколько месяцев не было секса, и мне буквально сносит крышу от желания.
Я раздвигаю двери гардеробной и жестом приглашаю Тилля пройти вперед, а потом нажимаю кнопку на стене, и под потолком зажигаются несколько встроенных светильников. У Стефана в вещах идеальный порядок. По одной стене размещена деловая одежда и наряды для светских приемов, по другой одежда, которая отражала его взгляды на жизнь. В основном это черные майки с символикой любимых групп, и анархистскими лозунгами, темные свитшоты и брюки в милитари стиле.
Тилль оглядывается по сторонам и его взгляд останавливается на стеллаже с обувью. Стефан любил кеды «Ванс», у него была их целая коллекция. Среди них полно ни разу не надеванных. К примеру, слипоны канареечно-желтого цвета или ярко-розовые кеды, которые он купил просто из любви к бренду. Тилль берет в руки красно-черные высокие кеды, вертит в руках и говорит:
— А ведь это мой размер.
— Тогда тебе повезло, — я чуть улыбаюсь. — Тут есть совсем новые, и можешь выбрать что-то подходящее.
— Как в бутике? — он поворачивается и смотрит на меня с полуулыбкой. В глубине его серо-зеленых глаз снова пляшут огоньки, как было тогда в машине. Я могу поклясться, что он тоже хочет меня.
— Да, только платить ни за что не нужно, — отвечаю я.
— Я бы с удовольствием отдал все свои деньги за возможность снова жить в мире, где работают магазины и за вещи нужно платить евро, — говорит он с печалью в голосе, а потом добавляет совсем тихо. — Но только, тогда мы бы не встретились.
Тилль смотрит прямо на мои губы и я, хотя и понимаю, что совершаю ошибку, делаю шаг к нему, обвиваю его шею руками и целую. Он не сопротивляется и прижимает меня к себе. До того как страсть вытесняет из головы все мысли успеваю подумать: «А целуется он восхитительно».
Заниматься сексом в гардеробной вовсе не так удобно как может показаться на первый взгляд, но все же я не позволяю ему перебраться на постель Стефана. Для меня это слишком. Тилль искусный любовник и довольно быстро я достигаю пика. Мы одни в замке, но я, как бывало когда жила соседкой в съемной квартире в Берлине, боюсь, что меня кто-то услышит. Чтобы заглушить крик я впиваюсь зубами ему в руку. Через мгновение чувствую солоноватый вкус крови во рту.
— Черт, прости, — он сзади, и я пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть на него, но Тилль удерживает меня за волосы и говорит прямо в ухо.
— Мне нравится боль, можешь продолжать.
От его голоса по спине пробегают мурашки, и через несколько минут меня накрывает вторая волна оргазма. Вскоре и он кончает. Мне кажется это лучший секс в моей жизни.
Через полчаса мы возвращается в гостевую комнату с двумя бутылками шампанского и пакетом сухих галет, которые я нашла в шкафчике в комнате Морица. На Тилле серая футболка без рисунка и черные свободные джинсы Стефана. Вещи сидят отлично, словно сделаны специально для него. Солнце садится за горизонт. Мы разворачиваем кресла лицом к окну, пьем теплое вино и любуемся закатом
На несколько мгновений мне кажется, что все хорошо: мир не съехал с катушек; мне не нужно больше никого убивать; мужчина рядом со мной не случайный любовник, а наши с ним отношения вовсе не от отчаянья — но это лишь мираж. Солнце садится, розовые облака постепенно теряют яркость и вскоре становятся серыми, как на негативе старой пленки и это приятное чувство проходит.
— Я собираюсь убить их всех, — говорю я вслух, и Тилль смотрит на меня с изумлением и испугом. — А ты должен мне помочь.
========== Глава пятая. ==========
Der Wahnsinn
Ist nur eine schmale Brücke
Die Ufer sind Vernunft und Trieb
— Я ведь даже не мог предположить, что все это кончится так, — Тилль отпивает из высокого бокала глоток пива и смотрит на меня. — Думал, правительство введет войска и все успокоится.
Я киваю. Никто тогда не мог предположить, мне кажется, даже Стефан не понимал, чем все обернется. У нас была армия, полиция, мы жили в рамках закона, соблюдали правила, и такое могло, привидится нам разве что в жутких кошмарах.
Сегодня у нас отличный ужин. Жареные свиные колбаски, консервированный горошек, картофельное пюре из порошка и чудесное ледяное пиво. Сорт не мой любимый — темное, из запасов Морица, но я рада и этому. Я тоже отпиваю из своего бокала, утираю рот тыльной стороной ладони и закидываю в рот кусочек колбаски. Она в меру острая и сочная. Удивительно, учитывая, что она пролежала в морозильной камере как минимум полгода.
С того дня когда я накинулась на Тилля в гардеробной прошло уже три дня. За все это время мы лишь однажды вышли наружу, чтобы забрать «Порше», остальное время в основном провели в постели. Я никогда не была настолько сексуально озабочена, но сейчас мне хочется близости с ним почти постоянно. Может какой-то животный инстинкт, из-за того что происходит в мире, а может я таким образом пытаюсь компенсировать утрату мужа. Не знаю, но в любом случае Тилль совсем не против. Но этот нежданный медовый месяц не может продолжаться вечно, мне нужно взять себя в руки и заняться делом. Нога почти не болит, опухоль спала, и я хожу, даже не прихрамывая. Тилль тоже чувствует себя здоровым, несмотря на прерванный курс антибиотиков. Нам хорошо вместе, под защитой высоких стен. Мы могли бы с ним прятаться тут вечно, совершая редкие вылазки за провиантом в ближайший супермаркет. Но я не могу позволить себе такую роскошь как нормальная жизнь, да и он не может. Я вижу это по его взгляду, по тоске в глазах, по крикам, с которыми он просыпается посреди ночи и не может уснуть до утра, по тому, что порой он уходит на несколько часов, а возвращается совсем разбитый. Тилль страдает, так же как и я, но в отличие от меня ему, похоже, есть что терять.
Сегодня мы впервые заговорили о прошлом. Я снова спросила его про заправку и банду, и он согласился рассказать все.
— Ты ведь помнишь, с чего это все началось? — спрашивает он, и я снова киваю. — Этот выстрел изменил все и если бы я мог что-то исправить в прошлом, сделал бы все, чтобы они не убили ее.
— Это началось значительно раньше, — возражаю я и у меня есть причины делать это. — К тому же — она заслужила смерти.
Убийство Канцлера, конечно послужило делу анархии, но все же началом конца я бы назвала указ о принудительной вакцинации и последующий кошмар.
— Да, раньше, — соглашается Тилль и делает большой глоток.— Но пока они не убили ее, все еще как-то держалось.
Молча усмехаюсь. Стоит ли сказать ему, что в организации убийства Канцлера был замешан и Стефан, или пока он не готов к такому? Я ведь тоже узнала это не так давно, хотя всегда подозревала. Нужно ли мне рассказывать Тиллю всю правду? И снова, как и несколько дней назад решаю, что пока рано. Склонившись над тарелкой, зачерпываю немного пюре на кончик вилки, но потом скидываю его обратно. Аппетит пропал. Мне все еще важно, что он обо мне подумает, а рассказ о Стефане может сделать нас врагами. Но когда-нибудь мне все же придется ему открыться.
— Когда ее убили, я был у себя дома и мне позвонил Рихард. Он сказал немедленно улетать в США, пока не поздно. Но я не послушал. Как может быть поздно? Ведь мы жили в цивилизованной стране, пускай и сильно потрёпанной за последние годы, но все же не варварской. Но путь от цивилизации до варварства оказался значительно короче, чем я мог себе предположить, — Тилль накалывает на вилку колбаску и откусывает половину. Жир течет по подбородку, но он словно не замечает, погружен в воспоминания.
— Он был бы чуть длиннее, если бы не было тех, кто хотел его ускорить, — говорю я, и ловлю его удивленный взгляд.
— О чем ты? — он берет салфетку и вытирает подбородок.
