—А ты не умеешь врать, — он пожал плечами. — Я сразу увижу, если ты начнешь юлить.

—Тебе не нужно этого знать, — Рами уставилась в пол. — Я не могу рассказать, это все слишком личное и болезненно для меня.

—Да мне плевать, болезненно это или нет, или ты объясняешь, или я тебя уволю. Решать тебе.

Рами судорожно сглотнула подступивший к горлу комок. Он требовал невозможного. Только раз в жизни она рассказала свою историю, и это было очень сложно. Им с психологом понадобилось целых три сеанса лишь для того, чтобы она смогла говорить об этом, а тут он просит вот так без подготовки. Нет, к черту. Пускай увольняет. Она уже хотела сказать ему, что ни за что не расскажет, когда вспомнила глаза Тилля и то, как он погладил ее по голове. Неужели она сможет потерять возможность быть с ним рядом и изредка касаться его руки, слушать смех и иметь призрачную надежду понравится ему? Да и работу с ее документами найти будет совсем не просто, если начнутся проверки, то, скорее всего, она их не пройдет. Накоплений нет, а без жилья и работы Рами пополнит ряды бездомных на вокзале или будет торговать собой за деньги. Уж лучше сразу умереть, чем такое. Рихард терпеливо ждал, не отводя пристального взгляда, и она кивнула.

—Ладно, но тебе это не понравится. Сразу говорю.

—Скорей всего, — он чуть усмехнулся, — я терпеть не могу сопливые любовные истории истеричных барышень. Но ради группы придется потерпеть.

—Это не столько сопливая, сколько долгая история. Если не имеешь ничего против, я буду готовить обед и параллельно рассказывать. Иначе мне к двум не успеть и Роберт уволит меня без твоей помощи.

Таким образом, Рами надеялась облегчить свою задачу, возможно если руки будут заняты, то и рассказывать станет проще. Ведь уже однажды у психолога она сделала это, значит сможет и сейчас.

—Хорошо, как скажешь, — он согласно кивнул и, указав на ее кружку на столе добавил. — Только я хочу курить и выпить чашку чая.

—Курить — на балкон, — он махнула рукой сторону гостиной, — а чай я сделаю.

—Делай, я скоро вернусь, — он поднялся и вышел из кухни.

Рами слышала, как он открыл скрипучую балконную дверь, потом прикрыл ее за собой. Неужели она действительно собирается ему все рассказать? Это безумие. Кто он такой? Высокомерный музыкант с завышенным самомнением. Чертовски внимательный музыкант, и это не стоит забывать. Никто не обратил внимания на шрам, а Рихард не просто заметил, так еще и правильные выводы сразу сделал. Сраный Круспе. Он не оставил ей выбора. Хочет она того или нет, но придется все ему выложить.

Рами тяжело вздохнула, включила чайник, нашла чистую кружку и, бросив в нее чайный пакетик, поставила на стол. «Плюнуть что ли ему в чашку», зло подумала она, но тут же поняла как это глупо. Она залпом выпила свой чай, налила кипятка в кружку Рихарда, а потом принялась вынимать продукты из пакетов. Если к двум не сделать обед: куриный суп, жареного цыпленка и тушеную капусту, то ее уволят и без помощи Рихарда, так что надо поторапливаться. Взяв большой поварской нож Рами приступила к делу.

Круспе вернулся через пять минут и принес с собой горький запах табака. Она поморщилась, но ничего не сказала, продолжая нарезать овощи для супа.

—Спасибо за чай, но я предпочитаю зеленый, — Круспе уселся на табурет позади нее.

—Мне плевать, что ты там предпочитаешь, — процедила Рами сквозь зубы и с остервенением стала шинковать лук.

—У меня не так много времени, потому давай быстрее, — сказал он через некоторое время и, судя по звукам, отхлебнул из чашки.

Рами тяжело вздохнула, закинула нарезанный лук на сковороду и начала говорить:

—Мне было девятнадцать, и я только перешла на второй курс, когда к нам в институт пришла Соня. Она переехала из Москвы, и нам казалось, что эта девушка олицетворение столичного шика: высокая, стройная, длинные светлые волосы до плеч, всегда стильно и модно одета. А еще у нее были невероятные голубые глаза и красивая улыбка.

Рами замолкла, начав шинковать сельдерей, и некоторое время раздавался только стук ножа о доску. Говорить было невероятно тяжело. Она похоронила все воспоминания, а сейчас словно вручную приходилось откапывать их из глубокой могилы.

—А говорила, что предпочитаешь мужчин, — беззаботно произнес Круспе.

Рами повернулась к нему всем корпусом, сжимая нож в руке и прошипела:

—Или ты заткнешься, или я больше ничего тебе не скажу.

Рихард с ужасом смотрел не на нее, а на нож в руке и Рамиля поняла, что выглядит сейчас как маньяк, а учитывая, что она собирается ему рассказать, лучше его не пугать. Она опустила руку и сказала уже спокойно:

—Пожалуйста, не перебивай, мне очень сложно говорить об этом, а ты сбиваешь.

—Извини, — он, наконец, взглянул ей в глаза и кивнул. — Продолжай.

Рамиля снова вернулась к нарезке овощей и продолжила рассказ…

Комментарий к Глава седьмая.

Отбечено — milladay

========== Глава восьмая. ==========

***

—Соня пришла к нам в сентябре, а уже в октябре мы стали лучшими подругами, и я понятия не имею, как это вышло. Все хотели с ней дружить, а повезло только мне. Я ценила эту дружбу так, как ни ценила ничего до этого. Я была влюблена в свою подругу, но не так, как ты можешь подумать, это была чистая платоническая любовь, сродни поклонению, — Рамиля чуть повернулась и взглянула на Рихарда. Он пил чай и смотрел куда-то в сторону. —Хотя тебе это, наверное, незнакомо.

—Ну, почему же, — он тут же повернулся к ней. — Я понимаю, о чем ты. Я тоже был молодой, и у меня были свои кумиры.

Рами кивнула и снова отвернулась, сняла с крючка на стене терку и принялась натирать морковь. Лук и сельдерей на сковородке аппетитно шкворчали и уже начали зажариваться.

—Я хотела походить на нее, хотя, разумеется, это было невозможно. Но, все же, я пыталась. Пошла в салон красоты, осветлила волосы, сделала прическу как у нее, стала одеваться так же, носить каблуки. Конечно, глупо надеяться, что сможешь быть похожа на стройную светловолосую подругу, с европейской внешностью и ростом метр семьдесят, когда ты невысокая, татарка с карими глазами. Но я очень старалась и добилась максимального сходства. — Рами умолкла на мгновение и улыбнулась собственным воспоминаниям. — Нас иногда называли сестрами, и я считала, что нет комплимента круче. Всю зиму мы провели вместе: ходили в кино, на вечеринки к общим друзьям, а весной у Сони появился парень. И мы стали меньше общаться. Я сердилась на подругу, но ничего не могла поделать и часто проводила вечера дома.

Рамиля скинула натертую морковь на сковороду, помешала все лопаткой и умолкла. Круспе тоже молчал. Пока история была вполне заурядной. Она повернулась и взглянула на Рихарда. Его лицо было абсолютно спокойным и на нем можно было уловить выражение легкой скуки. Наверняка, он решил, что сейчас Рами расскажет ему о том, как влюбилась в парня лучшей подруги и из-за несчастной любви хотела умереть. Интересно, что он скажет, когда узнает всю правду. Ей было страшно, но выбора не было. Рамиля отвернулась от Рихарда, бросила разделочную доску в мойку, взяла другую, для мяса положила на нее первого из четырех цыплят, и, воткнув нож в податливое мясо, снова заговорила:

—Это случилось в начале мая, как раз после второго экзамена. Сдавали французский язык. Зачет. Профессор — старый сукин сын, люто ненавидящий всех девушек на курсе, на экзаменах всегда устраивал нам ад. Я не рассчитывала сдать с первого раза, но, к моему удивлению, он принял работу и даже не придирался к оформлению. Следом за мной сдавала Соня, и ей тоже повезло. Мы выскочили из института на улицу, залитую ярким солнцем и начали прыгать да визжать от восторга. И тут она резко остановилась, посмотрела куда-то в сторону дороги и побледнела. Я спросила, что случилось, и Соня рассказала, что недавно ходила со своим бойфрендом в одну компанию, и там ее познакомили с парнем с Кавказа. Тот вел себя очень нагло, делал неоднозначные комплименты, несмотря на то, что Соня была не одна. А перед тем как уйти, он подошел и шепотом сказал, что непременно украдет ее и увезет в свою деревню.