Я не могу вспомнить руки твои, Соломон, помоги мне. Разве не ты обещал мне встречу через три тысячи лет? Конечно, мы встретились, но я приходила поклониться праху… И щекой горячей прикасалась к холодным величественным стенам усыпальниц твоих, и гладила безмолвный мрамор, и стояла средь безликой толпы, пришедшей поглазеть на останки великолепных сооружений… Я – часть это серой массы. Неужели твоё сердце сумело выделить меня и окликнуть вновь, как множество веков назад?! Ты восстал из могилы и ожил! Всем сердцем ощущаю Любовь твою: она разливается в мире. Я видела взгляд твой – ты смотрел на меня глазами то одного, то другого, но я узнала того, кто оживотворял этот взгляд. Всего лишь несколько мгновений способен смертный человек пропустить через себя столь могущественный ток Любви. Они и сами не понимали, отчего вдруг вспыхивали столь сильным чувством и загорались, будто факел. Но я в том видела лишь знак Любви твоей и дарила сердечное чувство признательности тем, кто сумел отразить свет духа твоего. Ты смотришь глазами неба, усеянного звёздами, и глядишь очами смертных земли… Где ты?! Скажи мне! Неуловимое видение – образ твой, но реальнее его не существует в мире ничего. Всё остальное для меня – иллюзия. Я попыталась жить жизнью человеческой, но это сплошная Майя. Они не знают, что такое Любовь, и, как малые дети, играют в неё. Мне не нужны пустые забавы, я устала идти к миражам. Ничего не отыскав в земле, обращаю свой взор к Небу: оно – венец Истины. Шаг за шагом я продвигаюсь по коридорам Вечности, открывая всё новые и новые двери. И где-то отыщу тебя, о нежнейшее Светило сердца моего!..

Скажи мне, мудрое создание, отчего не могу я вспомнить плавных линий рук твоих царственных, не оттого ли, что форму они утеряли земную? Но если нет тебя здесь, то какой же смысл в существовании моём? Нет любимого – бессмысленно искать Любовь!.. Касаюсь самой глубокой тайны, но утерян ключ, способный отомкнуть ларец запечатанный, сокровенное знание хранящий. Конечно, для тебя не существует ничего тайного, ты – Мудрости кладезь, ты – дыхание Солнца всепроникающего. И отчего избрал меня возлюбленною своей – остаётся загадкой. Быть может, твоя вселенская Любовь охватывает весь мир, не делая исключений. Но ты искал одну. И сам сказал об этом. О Соломон, открой сокровищницу светлую, свитки небесной памяти хранящую, и покажи картины жизни былой, – быть может, там себя узнаю и место в жизни обрету, Богом уготованное!

…Молчит Соломон, молчи и ты, Суламифь, не разрывай Неба просьбами, ибо тайна тайною остаться должна. Не дано ей прежде времени раскрываться, ибо таковы Законы Небесные. Бог всё видит, и слышит, и молчанием покрывает известное Ему. Помолчим с Ним и мы. А как сроки наступят, так и тайное станет явным.

До завтра, Суламифь, жди луча утреннего, что коснётся Чаши твоей, светом переполненной, и даст пролиться в мир ещё одной капле нектара Любви, чтоб пополнить кубок Знаний всего Человечества. О чувстве Вселенском Песнь сложить спеши в час утра раннего. Мир полон Любви к тебе и смотрит, не сводя глаз, восторгом переполняя бездонную сердечную чашу Соломона. Утро грядёт – рассвет, несущий пробуждение Суламифи царственной. Да минет ночь и воскреснет день солнечный, сжигающий мрачную пелену неведения, – да будет так!

– Скажи мне, Соломон, отчего люди плачут?

– У них к тому есть разные причины, Суламифь…

– Я не хочу, чтобы они плакали, я хочу их видеть всегда улыбающимися.

– Иногда им трудно бывает улыбаться, так же как и сейчас тебе… Улыбнись мне, Суламита моя нежная, и, уверяю тебя, весь мир преобразится от улыбки твоей: он станет более радостным и прекрасным…

Соломон обвёл взглядом окружающие их просторы и произнёс:

– Вот видишь, и Солнце стало ярче, и песнь ручья звонче, и щебет птиц намного жизнерадостнее.

И действительно, мир стал выглядеть иначе – Суламифь всем сердцем ощутила это. А впрочем, с приходом её возлюбленного всё вокруг менялось и как бы оживало. Но с уходом как будто угасало Солнце, и серая пелена безысходности начинала вырастать перед глазами. Попробуйте разгадать эту тайну, люди добрые, отчего так происходит: часы сливаются в единый краткий миг, когда ты рядом с избранником сердца, и мгновения выливаются в часы, когда нет его… Время затевает злые шутки с теми, кто влюблён, – так думалось Суламифи. Ах, как хотелось остановить это мгновение и вылить его не только в часы, но в столетия и даже тысячелетия! Нет, ей никогда не надоест быть рядом с любимым. Как звёзды эти ночные, она готова остаться на удалении, лишь бы видеть его!.. Совершенно незаметно подкралась ночь, и яркая звезда напомнила им о мечтах тайных, что поверялись ей одной. На душе стало радостно и спокойно: у них был союзник, что молча освящал союз двух любящих сердец. Звезда будто согласно кивнула, отвечая на тайный вопрос Суламифи… И Соломон покрыл нежнейшим поцелуем уста возлюбленной, как бы налагая печать на её внутреннее тайное решение.

– Не плачь, Суламита, не плачь, – звучало внутри, но девушка отчего-то не могла сдержать слёз. Они, казалось, хлынули потоком горячим из самого сердца, где долго ждали, затаившись, до суждённого им часа. Это были особые слёзы, – в них не было горечи земной, они падали как капли чистой росы, несущей радость очищения. Удивительно легко было в груди и чувствовалось, что нечто, сдавливавшее прежде, ушло безвозвратно. Светло и ясно билось сердце, согласно вторя биению великого мужественного сердца возлюбленного её Соломона. Неожиданно для Суламифи он поднял её на руки и, прижав к груди, пошёл вдоль стройных рядов виноградника прямо к речушке, журчавшей невдалеке. Дойдя к берегу, он бережно опустил её и, взяв за руку, усадил рядом с собой… Мудрейший из царей земных не находил слов, чтоб ясно выразить всё то, что хотелось бы ему сказать. Он заглянул в глаза девушки, во глубине которых блеснул свет далёкой звезды.

– Радость моя! – произнёс он. – Ты помнишь меня?!

И Суламифь вздрогнула, почуяв всю глубину тоски, заложенной в вопросе. Который раз он уже спрашивал её об этом!

– Я очень хочу вспомнить! – как бы виновато прошептала Суламифь, не до конца понимая, что же хочет её возлюбленный услышать от неё.

– Посмотри на ту звезду, что сияет в небе, и взгляни на её отражение, сияющее в водах. Они удивительно похожи, но стоит взбудоражить гладь вод, как светоч тут же теряет цельность. Ты, Суламифь, такое же отражение сияющего духа твоего, отображённое на глади моря житейского. Когда-то образ этот будет размыт и стёрт рукою Времени, но истинная Божественная сущность твоя будет сиять звездою…

Соломон посмотрел на возлюбленную и понял, что не стоит продолжать говорить ей подобные вещи, ибо, не находя должного понимания, она глубоко смущалась. Её земное тело – отражённое сияние духа неземного – не готово было вместить всё то, что он мог бы сказать ей. Какая бездна отчаяния мелькнула в глазах любимой! Он нежно обнял и прижал её к своей груди. Суламифь стала слушать, как трепетно бьётся его сердце, и ей стало ужасно неловко за непонимание своё. Зачем ей знать о той далёкой звезде, когда её Светило было рядом и она ощущала живое тепло, что было для неё дороже всего на свете! В ней, казалось, разливалась сама Вечность, и разум отказывался воспринимать слова, заворожённый нежным звучанием голоса возлюбленного. Она готова была слушать эту мелодию вечно, и ей неважно знать, о чём он говорит. Хотя Соломон не мог говорить глупых вещей, – все знали о том, что наделён он был от рождения мудростью необычайной. Но где же было взять столько прозорливости бедной девушке, знавшей в жизни одну дорогу от дома до виноградника?! И тем не менее, она знала, что сможет понять, о чём говорит её милый, если всем сердцем постарается слушать его. Именно сердцем!

Тихо шелестели листья, и река будто погрузилась в сон, умерив пыл журчанья своего. Соломон нежно гладил щёки возлюбленной, едва касаясь перстами. Она лежала на траве и не знала более прекрасного ложа. Низко наклонившись к ней, Соломон прошептал: