Теперешний 63[-й] гвардейский пришёл в дивизию молодым полком (169[-й]), который имел очень слабый налёт[37]. Лётчики были молодые, только из школы, но сразу пришлось идти в бой. И когда я перед ними поставил вопрос так, как я говорил, что бейте в упор, бейте на 20 метров, они просто навели ужас на немцев. Пленные немцы считали, что у нас в самолётах сидят не наши русские лётчики, а американцы, и летают они не на русских самолётах, а на американских типа «Бруствер»[38]. А наши молодые лётчики сбивали их «рыцарей», их асов. И этот молодой полк, у которого я не видел особых боевых перспектив, дал мне прекрасные показатели именно за счёт такой постановки вопроса. Одним словом, об этом полке стали говорить по всему фронту, и даже слух о нём дошёл до Москвы. И теперь к нему там относятся очень внимательно, дают хорошие машины – обязательно 63-му, его там любят, хвалят и ценят.

Командиром этого полка – гвардии подполковник Иванов Николай Павлович. Это внешне несколько, может быть, даже флегматичный человек, не столь острый на мысль, не очень живой. Кажется, что он ходит иногда и о чём-то думает. Он необычайно исполнительный человек, обязательно сделает так, как ему сказали. В последнее время он уже оформился в самостоятельного командира: иногда ему говоришь – делай так, а он уже делает какое-либо предложение. Например, сегодня утром Иванов мне звонит:

– Товарищ командир, я четвёрками ходить не могу, прошу усилить группу, например, можно идти восьмёркой по четвёркам, тогда наши будут ходить на встречных курсах друг к другу.

Это его тактический приём, его понимание вопросов войны. Они тогда будут видеть друг друга, будут видеть противника, будут друг другу помогать.

Таким образом, в те установки, которые ему даются, Иванов теперь старается внести известные коррективы, он обнаруживает большую деловитость, и его предложения очень дельные. Этот командир формируется в самостоятельную фигуру и может быть скоро командиром дивизии. Эти его способности дали ему возможность вывести свой полк в армии на почётное место, вывести 169[-й] полк в 63[-й] гвардейский полк. Сам Иванов получил в нашей дивизии два ордена. Сейчас он представлен к званию Героя Советского Союза. Имеет сбитых 14 самолётов. Конечно, для рядового лётчика такое количество сбитых самолётов, может быть, и неудивительно, но, когда командир полка сбивает 14 самолётов – это очень серьёзные показатели. И сейчас я хочу дать ему и английский орден.

Таким образом, говоря о 63[-м] полке, я ещё раз повторяю, что когда мы имеем возможность для учёбы людей, мы их учим, тренируем, а когда нет такой возможности, то вводишь их в действие путём определённой постановки вопроса.

Здесь играла роль, безусловно, и работа политотдела. Политотдел, зная мои установки, подхватывает их, и вся система политотдела, весь его аппарат включается на обеспечение моих требований в отношении всего личного состава. Они следят, всё ли так выполняется, как говорил командир дивизии. Вам как говорил командир дивизии? А вы как делаете? Таким образом, они претворяют все мои мысли в практику, для достижения единой цели – успехов в боях, а успехи эти были.

Из опыта боевых действий можно заключить, что противник так же, как и мы, постепенно перестраивает тактику своих действий в связи с ростом нашей Красной Армии, ростом нашей авиации, ростом наших истребителей в частности.

Нужно сказать, что в самом начале боевых действий немец действовал так, что если у него идут бомбардировщики, то для их прикрытия даётся два и максимум шесть истребителей. Построение его группы носило несистематизированный характер. Летит общая масса бомбардировщиков и где-то в несистематизированном порядке болтаются истребители, т. е. без определённого места, где хотят, там и идут со своей группой.

Но вот прошёл первый период войны, когда наши истребители были ещё не так организованы, как сейчас, и противник уже не может появляться отдельными парочками или маленькими группами. А нашим истребителям он начинает противопоставлять массу своих истребителей.

Какие здесь можно отметить детали? Когда-то в своё время противник действовал очень смело. Их способ «молниеносной войны» сказывался во всём и во всех видах оружия германской армии. Эта молниеносность, развёртывавшаяся сначала по какому-то их плану, потом вдруг застопорилась. И сейчас, как известно, они говорят уже о продолжительной войне, которая, в конечном счёте, должна окончиться их победой.

Раньше они надеялись на моральный эффект своей бомбардировочной авиации так же, как и при быстром передвижении танковых групп. Но теперь противник изменил и эту тактику. Вот, например, в настоящей Орловско-Курской операции[39]. Здесь идут группы самолётов по 60–70 штук, и прикрывает их группа истребителей в количестве 20–30, т. е. свои бомбардировщики он прикрывает массой истребителей, так как наша истребительная авиация выросла, выросли наши кадры и по своей квалификации, и в смысле осознания, оценки противника. Раньше видели немца, но ещё не знали, что он из себя представляет. А теперь народ подходит к этому немцу как к такому противнику, которого нужно уничтожить, а для этого нужно уметь с ним драться. И вот это упорство, эта настойчивость наших истребителей и заставляет изменить немцев тактику их действий и ходить большими массами истребителей. Кроме того, он теперь вынужден строить своих истребителей не просто на хитрость, а вынужден их строить эшелонированно, так как он идёт в атаку. Раньше он действовал хитро, из-за угла, старался действовать из-за облака, заходя с тылу или сверху, падая на наши самолёты. А сейчас он вынужден идти в открытую, так как иначе его бомбардировщики будут сбиты нашими самолётами. Наши истребители действуют прямо и открыто, и поэтому он должен всё время находиться около своих бомбардировщиков.

Таким образом, отличительные черты тактики немецких лётчиков в настоящее время сводятся, во-первых, к тому, что мы сейчас видим массированные полёты, и, во-вторых, соответствующее построение боевых порядков для защиты охраняемой группы бомбардировщиков.

Чем вызвана такая их перестройка? Это вызвано ростом наших истребителей, тем, что наши истребители действуют теперь по-иному, у наших истребителей появилась своя определённая тактика действий, которую противник не может не учитывать.

Затем дальше, если раньше противник своими бомбардировщиками ходил на низких высотах, поскольку он не встречал нашего сопротивления и просто свободно и даже варварски зачастую расстреливал гражданское население и наши войска, то сейчас мы не видим у линии фронта такого положения, чтобы бомбардировщики подходили бы к нам на низких высотах. Они сейчас идут на высоте порядка 5–6 тысяч метров в надежде на то, что в случае если поднимутся наши истребители, то они, имея такую высоту, за это время могут далеко уйти, так как скорость у них 300400 км/ч, и за пять минут они, конечно, уйдут. Причём на больших высотах он сейчас ходит и в прифронтовой полосе[40] – и это очень важно отметить. Казалось бы, уже здесь вражеский самолёт должен идти пониже, так как ему нужно всё высмотреть, всё узнать, но он всё же ходит на большой высоте, что в корне отличается от его прежней тактики действий.

Таким образом, наша организованность, наша активность в противодействии заставили изменить противника свою тактику.

В порядке конкретного примера я могу привести такой случай. 19 июля в направлении нашей территории шла большая группа бомбардировщиков. Причём они шли в 20 часов, т. е. когда уже начинало темнеть и, по их расчётам, наши истребители уже успокоились, что давало им возможность безнаказанно нанести свой удар. Днём это сделать очень трудно, а вечером они могут защитить себя темнотой. Таким образом, открытых действий, которые раньше немцы вели под Москвой, сейчас они вести не в состоянии. Сейчас они действуют очень и очень осторожно, стараются сохранить свои силы, так как те потери, которые они несут, обходятся им, как говорится, в копеечку и создают в стране большое напряжение. И в смысле вот такой осторожности немцы сейчас сильно перестроились.