Следующие службы – штурманская и ВСС (воздушно-стрелковая служба). Как человека, я уважаю каждого штурмана. Штурманом дивизии у нас – майор ТОРШИН*, но меня этот специалист не удовлетворяет. Если имеются блудёжки, то это одно уже показывает, что здесь не всё благополучно. Он – хороший человек, неплохой руководитель. Начальник ВСС – капитан БЕРНИКОВ[112]. Задачей этой службы является научить людей стрелять, но главное, конечно, чтобы попадать. И здесь очень трудно сказать, как проходит работа этой службы, так как очень многое зависит от субъективных качеств человека.
Если говорить о работе медицинской службы, то мы о таких медиках, как МИЛАШИН – врач 1[-го] полка*, ГОЛУШКО, врач 163[-го] полка[113] и ВАЛУЕВ – врач 63[-го] полка*, я могу сказать только хорошее. Мы видим с их стороны большую заботу о человеке. Что касается Голушко – это очень спокойный человек, и трудно понять с внешней стороны, что он собой представляет. Он – хороший коммунист и врач – такое сочетание в работе даёт очень хорошие результаты, так как он заботится о людях исключительно. Например, кажется, такое дело, как баня, никакого отношения к нему не имеет, но он занимается этим вопросом. Он вмешивается и в питание, и по линии тренировки, он везде поспеет, везде сунет свой нос. Или если, например, у Валуева спросить, как живут у вас люди, он вам расскажет о всём с начала и до конца. Он у нас получил орден Красной Звезды. Это люди, которые заслуживают особого внимания. Забота о человеке для них – всё. И Милашин, и Валуев как-то особенно любят свою специальность. А Голушко, наоборот, всеми силами души не терпит её и говорит – уйти бы всё равно куда, только не быть врачом. Но в полку Голушко был консультантом по всем вопросам – по любому вопросу идут к доктору. К комиссару не идут, а к доктору все идут – или чтобы домой письмо написать, или чтобы посоветоваться по какому-либо личному вопросу. И доктор чрезвычайно сжился со всеми, он знал, кто чем дышит, так как человек выкладывает ему всё от начала до конца. Чуть что – пойду к Фёдор Фёдоровичу. И он сам другой раз скажет нам – вот с этим не хорошо, мудрит что-то.
Что собой представляет врач 32[-го] полка Кузнец*? Он себя мнит большим специалистом и о себе вообще высокого мнения. Он в то же время очень замкнутый и необщественный человек. Комсомолец, но его вывели из состава бюро комсомола. И ко всему этому большой подхалим, а это характеризует его и в остальном. Он знает, кому что надо. Когда был в полку полковник Сталин, он чуть ли не спал вместе с ним, следил за его каждым шагом. И как только человек повыше других стоит, так он за ним и ходит. Так что этому человеку нельзя дать положительной характеристики[114].
Как у нас работают девушки? Вообще, я стою за использование девушек на работе в армии, но ими нужно уметь руководить. К нам прибыло 14 девушек в роту связи. Были они у нас и в полках, но главным образом они работают в роте связи. В первое время у нас были большие трудности в отношении приведения их в надлежащий, так сказать, солдатский вид. Хорошо, если пришла простая деревенская девушка, она привыкла в родительском доме жить попросту, ей приказывала мать или старший в семье, и она выполняла. Но у нас есть девушки, которые пришли из более или менее культурной среды, есть и такие, которые окончили институт, или работавшие учительницами в средней школе. И большинству девушек было очень трудно привыкать к военной форме подчинения. Я, например, как-то вызвал девушку и спрашиваю: что у тебя с твоим начальством не ладится, а она ничего мне не говорит. Тогда я спрашиваю – тебе, может быть, трудно подчиниться человеку, который стоит ниже тебя в культурном отношении? И это было действительно так. И вообще нужно сказать, что первоначально к девушкам применили неправильные воспитательные меры. Сразу же началась строгая военная дисциплина – встать, пойти и т. д. Это их страшно коробило. Есть, например, у нас одна девушка Надя. Если её попросишь – она всё выполнит. А если ей сказать – приказываю, у ней руки опускаются, как она говорит, всё в ней перевёртывается.
Также и комсомол несколько неправильно подошёл к девушкам, он не понял свою задачу в этом отношении и встретил их здесь не по-граждански, а по-военному. А нужно девушек воспитывать по-иному, чем мы воспитываем того же красноармейца. Как хотите, но это – женщина, и её нужно постепенно вводить в курс нашей военной жизни. Во-вторых, приказная система – вещь, может быть, и хорошая, но нужно и в этом отношении как-то особо подходить к девушкам и без надобности не приказывать, а сказать просто – Надюша, сделай. Затем нельзя замыкать девушку сразу на ключ, применять к ней жёстко казарменное положение. Нужно дать ей немножко свободно дышать. А у нас такое положение создаётся: отбой – ложись спать, хоть умри, а то, пожалуй, ещё на наряд не выйдет.
Нужно учитывать и такие мелочи, что, скажем, молодёжь хочет потанцевать. С одной стороны, мы говорим, что такие развлечения, как танцы, вполне уместны, а с другой стороны, говорят – нельзя, проспят и т. д. Вот, например, у нас проходило празднование годовщины Красной Армии. Был доклад, а потом начались танцы. Я специально там сижу. Танцуют час, два. Потом я подзываю одну девушку и говорю – слушайте, а завтра не проспите? Она говорит – товарищ майор, поверьте, что за полчаса будем раньше на смене. И действительно, назавтра никого не нужно было будить, никто о них не беспокоился, а они все сами явились на своё место. Вот вам результат такой меры воспитания. А если бы им не дали повеселиться, у них начались бы переживания, возникло, может быть, и раздражение, и качество работы, безусловно, снизилось бы.
Способны ли девушки служить в армии? Я считаю, что они вполне могут служить в армии. Правда, может быть, не везде. Но в такого рода войсках, как связь, как регулировка, как всевозможные вспомогательные батальоны, они являются незаменимым контингентом. Я уже не говорю о столовых – там, где девушки работают, – там работа проходит без шума, быстро, а если только посадить мужчину, то начинается ругань и всё, что хотите.
Какие недостатки в работе девушек? Вся беда заключается в лёгкости их отвлечения от дела. Вот, например, все сидят за аппаратами, и вдруг захожу я. Здесь все обёртываются, всё остановилось. А уж если заговоришь, то окончательно работа забыта. У мужчин этого нет. Кроме того, девушки необычайно обидчивы. Но всё это мелочи, и при правильном руководстве, при правильном направлении работы все эти недостатки легко изжить.
Среди оружейников у нас были одно время тоже девушки, но это очень тяжёлая для них специальность. Я бы встал на путь изъятия людей из ряда отделов и замены их девушками, а тех нужно обучить соответствующим образом и здесь использовать.
Вообще мы до сегодняшнего дня ни одну девушку не потеряли и ни от одной девушки не откажемся.
В отношении той девушки Нади[115], о которой я говорил, у нас был такой случай. Она имеет среднее образование, окончила товароведческий техникум. Раньше она работала на ППС[116], у ней пропала посылка, и её перевели к нам в роту связи. Бывало, ей скажут – Надюша, беги бегом, так как машины там нет, а они посылали связного посыльного, она посмотрит на сапоги, и все смеются. И тут как-то Суражевский* сказал – Надя, бегом. А она посмотрела, засмеялась и пошла тихо. Её посадили и решили за это отдать под товарищеский суд. Она сидит, ни с кем не разговаривает. Идёт командир – не говорит, ни с кем не хочет разговаривать, объявила настоящий бойкот. Тогда я сказал Сухареву[117] – пойди, поговори. Сначала она и с ним не стала разговаривать. Тогда он её спрашивает:
– Ты откуда?
