– Не любят нас?

– Ну я бы так прямо не сказал. Многое зависит от местности, да и самого человека. В целом пока отношение к переселенцам из будущего несколько настороженное. Многие уже в курсе, что у вас там правят капиталисты. Случаются эксцессы на национальной почве или личностные. Но, знаете, потихоньку ситуация меняется.

– Работают органы? Направляют граждан на путь истинный!

– Вот и не угадали! – Полынин снова встал и заходил по кабинету, то и дело бросая загадочные взгляды на своего подопечного. – Здесь надо сказать спасибо вашим товарищам, тем, кто попал сюда ранее. Да, далеко не все из них влились в ряды советских граждан, но зато некоторые из них здорово нам подсобили. Добросовестно помогая понять наши прошлые ошибки и принять правильные решения. Честно говоря, мы даже не ожидали от вашего брата подобного энтузиазма. Скажем так, поначалу там, – куратор показал пальцем на потолок, – были большие сомнения на счет попаданцев из чуждого нам мира. Но к счастью для вас, затем оказались приняты правильные и совершенно ответственные решения. Мы ведь не дураки и сразу осознали, что этот феномен случился неспроста. Нам надо меняться и меняться в срочном порядке. Что-то уже в авральном темпе делается, другое ждет своего часа. Сами понимаете, государственную махину подобного масштаба сразу повернуть сложно. Ведь мы работаем с тем аппаратом и теми людьми, что имеем на настоящий момент. Сами знаете, куда они, в конце концов, привели. Но других взять неоткуда. Так что каждый новый и незашоренный прошлым помощник принесет огромную пользу своей родине!

   Холмогорцев так и замер на месте. Полынин сейчас явно сказал слишком много для обычного информирования очередного неофита. Он что – меня вербует? Сделаем пока вид, что не заметил намека или взять паузу «на подумать».

– Что все так честно и работают на вас?

– Ну почему все? Явных антисоветчиков не так много, удивительно мало. Говорят, что жизнь при буржуях заставляет полюбить обратно прелести социализма?

– Сомнительное выражение, – чуток остудил энтузиазм гэбиста Степан – Лучше любить его все-таки на расстоянии. Если страна сама по себе бедная, то и социализм выйдет в ней небогатый. Думаете, Союз рухнул просто так? Количество откровенного дерьма перевалило черту и корабль пошел ко дну.

– И все равно сочувствующих нам в вашей среде довольно много.

– Просто люди получили второй шанс, да и устраиваться в нынешней советской среде как-то надо…

– Приспосабливаться? И такого брата среди ваших хватает. Больше двух третей попаданцев – это обычные обыватели, ищут где лучше и глубже. Они сотрудничают только под нажимом, и крайне неэффективно. Что с них возьмешь! – Полынин с досадой махнул рукой.

– Кирилл, среди нынешнего советского народа таких обывателей подавляющее большинство, – пожал плечами Степан. – Я вот лично удивляюсь тому, что вы удивляетесь. Прошедшая у нас в восьмидесятые годы перестройка не что иное, как победа заурядного мелкобуржуазного мышления. Заметьте, произошедшая среди ваших же милых сограждан. Оно ведь никуда из людей не делось, государство даже временами его поощряло. Не качайте головой – приусадебные хозяйства, садовые товарищества, кооперативы и артели. Идеологи партии трусливо прятали голову в песок, но как будто не замечали этого общественного явления уже пару десятков лет. При росте повсеместного благосостояния, произошедшего в семидесятые и восьмидесятые годы, общество снова начало расслаиваться по имущественному признаку. Людям захотелось большего и сразу. Им казалось, что государство их постоянно обманывает и обкрадывает, не замечая данных им по праву рождения социальных льгот и всеобщей безопасности. В один не прекрасный момент всем внезапно захотелось стать хозяйчиками, барчуками и кулаками. Но далеко не у всех получилось. Очень ловкий фокус-покус, проведенный со стороны элиты, обладающей большей полнотой информации и совершенно осознанно повернувшей страну на рельсы самой дичайшей версии капитализма. Люди, стоящие у руля государства в одночасье оказались очень богатыми людьми, остальные же рвали за копейки друг другу горло.

   Куратор замер на полушаге и с любопытством оглянулся на Холмогорцева.

– Интересное мнение. Раньше вы больше отмалчивались.

– Да какое там! Это и мнение-то не мое, слышал от одного умного человека на канале у Гоблина.

– Не понял, простите?

– Ну что такое Ю-Туб вы наверняка уже знаете. Ведущий именно этого канала раньше занимался переводами зарубежных фильмов, затем вел историко-публицистический блог. В гостях у него бывали много разных неформатных и необычных людей.

– Во как! Знаете, мы с вашим братом вроде на русском языке говорим, но многие слова я совершенно не понимаю.

– Что поделать, язык – это живой инструмент общения. Меняются люди, общество, изменяется и он. Я лично совсем не понимаю современных, в том измерении, подростков. Огромное количество американизмов и англоязычных заимствований, плюс своеобразный интернетный сленг.

– Занятно. Вы, Степан, не утратили способность трезво рассуждать, а это весьма ценное качество.

– Неужели и с нашим разумом есть проблемы? – встрепенулся Степан.

   Полынин снова заходил по кабинету, остановившись задумавшись у окна. Сегодня с утра шел проливной дождь, стекла были мокрыми, ветки деревьев то и дело качались от резких порывов ветра.

– Ну а как вы думаете? Темпоральный шок далеко не для всех проходит бесследно. Мы еще не изучили, как эти весьма странные и антинаучные, на первый взгляд, перемещения во времени отражаются на человеческом организме. Кто-то, как вы, чувствует себя прекрасно, ну а кому-то молодое тело оказалось вовсе не нужно. Некоторые люди ощущают себя глубокими старцами и отнюдь не хотят меняться.

– Ага, – улыбнулся, что-то припомнив Холмогорцев, – есть у нас такие кадры. Но обычно такие нытики и в молодости старики. Порода у них такая.

– Да не все так просто, Степан. У некоторых людей после перемещения возникают настоящие психические расстройства.

– С ума, что ли сходят?

– Не совсем так и далеко не все. Тяжелая депрессия, легкое помешательство, помутнение сознания. Ведь многие из них оставили в том времени родных и близких. Согласен, что такое пережить очень нелегко. Кто-то и вовсе ломается.

   Степан в этот момент вспомнил того мрачного парня из УВД. Его привезли сюда, но он ни разу этого человека так и не встретил.

– И куда вы их дальше?

– В специализированные учреждения. Ну а что им здесь делать? Кому-то, может, и помогут хотя бы человеческий облик принять. Вот только не надо этой гнусной улыбочки, товарищ Холмогорцев. Психиатрические репрессии здесь ни при чем. Сейчас я докажу, – Полынин открыл несгораемый шкаф и достал оттуда обычную на вид картонную папку. – Буквально вчера мы отправили несколько человек, один действительно тяжелый. Почитайте их дела.

   Степан осторожно прикоснулся к карточкам. Фотография, имя, год рождения, район попадания. Медицинский диагноз и заключение. Вроде все чин по чину. Место назначение, правда, какое-то странное – Лечебница номер 111.

– Это в Подмосковье, специализировано на вас, гостей из будущего.

– Представляю сколько там будет написано докторских.

– Господи, Степан, не перестаю удивляться, какие вы все до крайности циничные люди!

– Наверное, только так мы смогли пережить тяжкие времена падения империи. Это защитный механизм нашей психики.

   Полынин так и замер на месте, как будто ему сверху явилось некое откровение. Хотя, может, так оно и было. Поди, пойми этих странноватых попаданцев. Что у них на самом деле на душе и на уме? Всего два поколения разница, а как будто решительно различные человеческие общности. И ведь одна по сущности страна на всех. Что же думать о целой планете?

– Извините, все забываю про ваш настоящий возраст. Вы все так молоды телом, но взрослые в душе.