– Не смей так больше делать, – прошипела я сквозь зубы. Эллиот поставил кружку на столик и примерно сложил руки за спиной.
– Прошу прощения, миледи. Я не хотел напугать вас.
Я промолчала, сильнее закутываясь в плед. Эллиот прикрыл окно и на какое-то время застыл, вглядываясь во что-то.
– Люди празднуют Рождество. Не хотите присоединиться к ним?
Я лишь фыркнула.
«И это ты мне предлагаешь?» – вертелось на языке.
– Не знаю. Я хотела отметить его с Юми, но она в больнице.
– Что-то случилось? – судя по его голосу, вопрос был задан просто из вежливости. Он даже голову не повернул, по-прежнему рассматривая вид из окна.
– Да. Беременна и лежит на сохранении.
– Готовится подарить миру новую жизнь? Похвально, – пропитанный сарказмом голос рассмеялся. – Весьма смелый поступок для этого времени.
Я промолчала. Не хотелось спорить, да и спорить было не с чем.
– Чем вы хотите заняться сегодня? – спустя какое-то время поинтересовался он, удостоив-таки меня взглядом. Я пожала плечами, задумчиво разглядывая ножку стола.
– Пожалуй, стоит прогуляться. Подышать… воздухом.
– Я могу составить вам компанию… – начал было Эллиот, но я замотала головой.
– Нет уж, спасибо. Я хочу побыть одна.
– Люди часто так говорят, только желают почему-то обратного. Впрочем, не буду вам мешать.
Встав с кресла, я обдумывала внезапно пришедшую мысль. Очень правильную мысль, которая поможет мне справиться со всем этим бредом.
– Я хочу попросить тебя кое о чём…
– Я исполню любой ваш приказ, миледи, – тотчас склонился в поклоне слуга.
– Пока я не позову тебя сама, не попадайся мне на глаза. Не хочу тебя видеть.
Эллиот замер, а затем медленно выпрямился. Чуть прищурившись, он испытующе смотрел на меня, а затем уголки его губ снова поползли вверх.
– Как прикажете, миледи. Я не потревожу вас.
Обойдя меня, он подошел к двери и замер, чтобы сказать:
– Если браслет ярко сияет – я рядом с вами. Чем слабее сияние, тем дальше мы друг от друга.
Я поднесла руку к глазам, не сводя взгляда с тонкой серебряной нити, опутавшей запястье, будто яркая паутинка.
Эллиот неслышно прикрыл за собой дверь, оставив меня одну.
***
Первой мыслью было решение навестить Юми. Идея эта возникла внезапно, но была такой естественной и правильной, что я незамедлительно ей повиновалась. Я всегда обращалась к подруге за советом. Разумеется, есть ещё Лиам и Моника, готовые помочь в любой момент, но, когда случалось что-то серьёзное, я всегда шла к Юми. Однако оказавшись уже у дверей больницы, я вдруг поняла, что не смогу рассказать ей о том, что случилось. Я не должна пугать её странным рассказом о вчерашних событиях, ведь если она перенервничает и с ней или с её ребенком что-то случится… Это будет куда страшнее, чем моя связь с демоном. Поэтому, бросив взгляд на окно палаты подруги, я побрела прочь, не разбирая дороги.
Сквозь скрытое белоснежными облаками небо слабо сияло солнце, нисколько, впрочем, не грея. В воздухе, подхватываемые лёгким дуновением ветра, кружились в своём особенном вальсе снежинки, то и дело касаясь моего лица и мгновенно тая. Заворожённая их танцем, я протянула вперёд руку и на раскрытую ладонь опустилась пара снежинок. Но, прежде чем я успела бы разглядеть их причудливую форму, превратились в две крошечные капельки воды. Убрав руку обратно в карман, я собралась было идти дальше, как вдруг услышала обрывок рождественской песни:
О святое дитя Вифлеема,
Снизойди до нас, мы молим!
Приди и избавь от греха,
Родись средь нас сегодня.
Голоса доносились из собора неподалеку. Кажется, в последний раз я была в церкви, когда мне едва исполнилось десять. Мои родители – католики, исправно ходили на мессу каждое воскресенье, беря с собой и двух маленьких детей, меня и мою сестрёнку. Первое время мне нравилось бывать там, я даже пыталась проникнуться атмосферой, царившей в Обители Божией, и какое-то время пела с сестрой в детском хоре. А потом… потом мой интерес стал пропадать, пока однажды в воскресное утро я не отказалась идти, честно признавшись ошарашенным родителям, что мне там просто скучно. Помню, мама сильно кричала в тот день что-то о вере, долге и обязанности каждого человека, а папа неожиданно встал на мою сторону, сказав, что со временем я всё пойму. А Кэрол… моя маленькая сестрёнка, родившаяся лишь несколькими минутами позже меня, очень полюбила это место. Она была гордостью мамы, её полной копией, такая же светловолосая и голубоглазая. С маминой внешностью и мягким, простодушным характером папы Кэрол и в самом деле была похожа на маленького ангела.
Воспоминания о погибшей сестре нахлынули внезапно, до боли стиснув горло невидимыми пальцами. Я запрокинула голову и крепко зажмурила глаза. Это было необходимо, слишком высока вероятность, что пара слезинок опять превратятся в неконтролируемый поток слёз. А такое я могла позволить себе лишь дома, наедине сама с собой. Внезапно мне подумалось, что всё, что случилось прошлым вечером, не было случайностью, и это что-то вроде возмездия за то, что я сделала. Но с каких пор наказывают, отдавая в личное распоряжение демонов?
Покачав головой, я хотела пойти дальше, как вдруг почувствовала настойчивое желание посетить собор. Какую-то часть меня тянуло в старый, ничем не приметный храм, а другая – хотела скорее вернуться домой. Я стояла посреди улицы, почти физически ощущая, будто кто-то тянет меня за руки в разные стороны. Люди обходили стороной, кто-то оборачивался, не понимая, что так привлекло моё внимание. Наконец, пойдя на поводу у минутного порыва, я развернулась в сторону церкви и быстрым шагом направилась к ней.
Оказавшись внутри, я замерла на пороге, разглядывая скромную обстановку помещения. Оно было небольшое, светлое, с несколькими рядами скамеек. Справа от алтаря, на небольшом выступе, хор детей лет десяти пел рождественскую песню. В белоснежных одеждах, с маленькими прикрепленными крылышками позади, они были словно настоящие ангелочки, сошедшие с небес. Я старалась не думать о сестре и не понимала, что привело меня сюда. В храме почти не было прихожан, лишь я и какой-то светловолосый человек на самом краю скамейки. Сев поодаль от него, я вперила взгляд в собственные руки на коленях. Где-то на краю сознания всё ещё пел хор, но я не вникала в смысл песни, просто слушала.
Может, я зря переживаю, и в том, чтобы иметь такого слугу, нет ничего плохого? В самом деле, я ничем ему не обязана, это он у меня в долгу, раз по доброте душевной спасла ему жизнь. Я ведь ничего не теряю, так почему бы и нет? Может, это всё человеческие предрассудки, простой страх перед неизвестным… По его словам, он не будет пытаться избавиться от меня, чтобы оборвать связь. Но как я могу ему верить? Что мешает ему в любой момент закончить нашу игру?
Вздохнув, я повернула голову, встретившись взглядом с прихожанином. Он пристально наблюдал за мной, чуть склонив голову на бок. Я поспешила отвернуться и теперь наблюдала за хором «ангелочков». Вопреки атмосфере вокруг, я не могла расслабиться, ощущая скованность во всём теле и странное, тревожащее чувство в душе. Вдруг снова ощутила себя маленькой девочкой и даже съёжилась, ожидая, что вот-вот раздастся голос матери, отчитывающей за непослушание. Но крика не последовало, и я медленно выпрямилась на скамейке. Запястье чуть-чуть покалывало. Тонкая серебристая змейка слабо сияла на коже, значит, Эллиота поблизости нет. Я снова попыталась снять браслет, даже царапала ногтями нежную кожу, пока на поверхность не проступили капельки крови. А браслет вдруг ещё сильнее сдавил руку, и я зашипела от боли. Придётся смириться – так просто мне его не снять. Внезапно мелькнула мысль попросить помощи у священника. Я вдруг отчётливо представила, как на месте попадания брызг святой воды появляется характерный дымок, в лучших традициях фильмов про экзорцистов, затем раздается протяжный, леденящий душу крик, и браслет рассыпается на моих глазах.
