Муж Тины, Карен, был музыкант. Он играл на флейте в симфоническом оркестре кинематографии под управлением Хачатуряна. Оркестр часто ездил на гастроли. Тина оставалась одна. Иногда к ней приходила мама, но этого было недостаточно. Варя вносила свежую струю в их семейную жизнь. Её лёгкий жизнерадостный характер нравился Тине. Тина и сама была хохотушкой и довольно ехидной особой. Кроме того, Варя помогала управляться с двумя шумными малышками.

Семья Тины жила в крохотной квартирке на первом этаже многоэтажки. Варя позвонила. Дверь никто не открыл. Она знала, что когда дети спят, Тина выключала телефон и отключала звонок входной двери. Окна выходили на противоположную сторону от подъезда. Нужно было обойти дом и тихонько постучать веточкой в стекло. Варя обошла дом и остановилась – высокий темноволосый парень, подтягиваясь на руках, пытался заглянуть в окна знакомой квартиры. Варя догадалась, что это был младший брат Тины – Марат. Она подошла сзади и негромко сказала:

– Наверное, их нет дома. Может быть гуляют или дети спят.

Парень от неожиданности сорвался с подоконника и неловко спрыгнул на землю. Оценивающе осмотрев её с ног до головы с улыбкой произнёс:

– Ну, что ж, подождём на скамейке?

Это был и вопрос, и предложение, и утверждение сразу. Они сели на скамейку пустой детской площадки. Парень достал «Мальборо», закурил и предложил Варе. Та взяла сигарету, долго мяла в руках, потом прикурила от протянутой зажигалки.

– Ты что, куришь?

Вопрос был глупый. Варя постеснялась признаться, что курит давно и по – серьёзному.

– Нет, балуюсь, – ответила она, поглядывая на закрытые окна Тининой квартиры.

– Давай знакомиться. Меня зовут Марат, – потом добавил, – а ты, наверное, Варя.

Варя согласно кивнула головой:

– А я вас знаю. Мне Тина с Кареном о вас говорили.

Варя знала о Марате лишь то, что он недавно вернулся из армии и, что он большой бабник. Она знала ещё кое-какие подробности, но это уже были мелочи.

– Слушай, давай на – «ты», мы так давно знакомы заочно.

Варя не возражала. Парень явно ей нравился. В лучах предзакатного солнца коричневым бархатом отливали волнистые густые волосы. Огромные восточные глаза с длинными, как у девчонки, ресницами, внимательно смотрели на Варю. Даже большой крючковатый нос не портил его внешность.

Из раскрытого окна раздался голос Тины:

– Долго вы ещё будете там сидеть? У меня уже чай готов!

– Ну, наконец, а то я проголодался. – Марат поднялся, подал руку Варе, и они направилась к подъезду.

Варя помогала суетящейся Тине накрывать на стол и уголком глаза видела, как Марат внимательно наблюдает за ней. Потом пришёл Карен, и компания весело продолжила ужин под хриплый голос Армстронга. Бутылочка армянского коньяка, всегда имевшаяся у Карена в запасе, скоро опустела. Он был озорным хулиганистым малым. Иногда его шутки, которыми грешат мужчины – оркестранты, вгоняли Варвару в краску.

Наконец, Тина ушла к детям. Карен занялся посудой, оставив Варю с Маратом одних. Марат сменил пластинку и пригласил Варю танцевать. Послушная партнёру, плавно двигаясь в такт мелодии, она вдыхала смешанный запах незнакомого одеколона и хороших сигарет. И это ей нравилось! Ей было приятно чувствовать тепло его руки на своей талии и внимательный, изучающий взгляд. Пластинка кончилась. Марат остановился, взял в ладони её лицо и поцеловал в висок. Варя почувствовала, как в груди начало что-то таять. Нет, не таять, а крошиться. Наверное, это был тот самый «гранитный камушек», который начал потихоньку рассыпаться. Дышать стало немного легче.

Время было позднее. Тина уложила девочек спать, и все вместе вышли на улицу прогуляться до остановки троллейбуса. Шли, наслаждаясь последним теплом лета и загребая ногами рано опавшие шуршащие тополиные листья. Провожать Варю домой Марат не поехал, а только подсадил её на ступеньку троллейбуса, легко пожал руку и прошептал: «До встречи».

С этого дня Кит снился Варе всё реже и реже.

В следующий раз они встретились у Тины осенью. И Варя поняла, что не случайно. Видимо, Тина предупредила брата о её приходе. Варя и сама ждала этой встречи. Дверь открыл Марат. Сердце Вари забилось, что было для неё неожиданностью. Марат помог снять пальто:

– Ну, наконец! Сколько можно ждать?

– Я же с работы.

– А институт?

– Сегодня одни лекции, можно прогулять.

– Студентка, называется.

– Да уж, какая есть.

После лёгкой пикировки они прошли в комнату. Лекций сегодня не было. Не было никаких занятий вообще. Но знать об этом ему было необязательно.

Варя бывала дома только по субботам и воскресеньям. В эти дни отец уезжал на дачу к старым знакомым, и она могла спокойно помочь матери убрать квартиру и заняться своими личными делами, в основном шитьём. Варя обшивала себя сама быстро и профессионально. К шитью у Вари был талант. Она умудрялась переделывать даже пальто, делая из невзрачного покупного изделия, штучный экземпляр. Две её тётки были частными портнихами – надомницами. Их комнаты вечно были завалены отрезами тканей и выкройками. На полу валялись разноцветные лоскутки и обрезки ниток, а в прихожей хорошо одетые клиентки дожидались примерки. Впервые Варя взяла в руки иголку, когда ей было четыре года, а в шесть ей разрешили «построчить на машинке». С тех пор своих многочисленных кукол она обшивала сама. Последнее кукольное платье было сшито в восьмом классе, после чего она полностью переключилась на себя. Домашних Варя поражала смелой фантазией, а в группе слыла очень модной девушкой.

Вечер у Тины прошел как обычно в смехе и шутках. Тина отлучалась к спящим девочкам, бегала на кухню ставить чайник. Иногда одёргивала Карена, если считала, что «это уж слишком». Анекдоты из жизни музыкантов были на грани фола. Варе стало неудобно, и она смущённо ковыряла вилкой бумажную салфетку. Марат замечал всё. Наконец, он взял её за руку и увёл на кухню.

– Мне пора домой. Уже поздно, – промямлила Варя.

– В темноте серые волки бродят. Я тебя провожу.

Варя пока не решила хорошо это или нет. Не превратится ли романтическое знакомство в очередной ничего не значащий романчик. От Тины Варя знала, что родители ищут сыну невесту – армянку, поэтому её насторожило внимание Марата. Ещё Варе было известно о существовании сердечной подруги. С ней он жил с тех пор, как вернулся из армии, а может быть и раньше. Усилия родных разорвать эту связь оставались безуспешными. В этой ситуации Варя с трудом представляла себе, во что могут вылиться их отношения. Только эти мысли удерживали её от «прыжка в омут с головой». Но проводить до дома, да ещё поздно вечером, здоровью не повредит. Тем более что Марат и не спрашивал разрешения. Он просто поставил Варю перед фактом.

Они ехали в пустом холодном троллейбусе, сидя напротив друг – друга. Марат молча смотрел на Варю, изучая её мимику, жесты, улыбку. Она рассказывала об Университете, о деревне с мрачным названием Могильцы и её весёлых обитателях, о Сороке. С тех пор, как Варя перешла в Университет, они почти не виделись. Сорока стала «важной птицей» и работала в Гохране (Государственном хранилище) бригадиром на сортировке необработанных алмазов.

Около подъезда Варя начала прощаться, но Марат не торопился уходить. Он стянул с её руки перчатку, взял ледяные пальцы в свои тёплые ладони. Потом, ещё помолчав, тихо сказал:

– Выходи за меня замуж.

Реакция Вари была неожиданной даже для неё самой. Она представила себя, двадцатилетнюю девчонку, стоящую у плиты в маленькой кухоньке «хрущёвки». А где-то за стеной сидят родители Марата. И Варе стало страшно. Именно страшно, потому что слишком рано кончится её независимость. Она не была готова, вот так, сразу отказаться от свободы, с трудом завоёванной в борьбе с «гнётом» собственных «предков». Варя промолчала. Марат истолковал её молчание, как нерешительность и сомнение:

– Я не тороплю тебя. Подумай.