Рисунок 1. The Beloved, by Dante Gabriel Rossetti [1865—1866] (Public Domain Image)

Это перевод от 2022 года Михаила Титова серии трактатов «Герметики», приписываемых легендарному Гермесу Трисмегисту.

Рисунок 2. Начальная страница

Представляя «Деву Мира» – которая вместе с моим изданием «Божественного Пимандера», выпущенным недавно, ныне столь востребованного и популярного, является учебником Герметической мысли, – не будет излишним признанием моей благодарности за ценные услуги всех, кто связан со мной в этой привилегированной задаче возрождения бесценных трудов «Мастера Инициации», «Гермеса Меркурия Трисмегиста»; (который вскоре будет дополнен третьим томом, или «Золотым трактатом о физической тайне философского камня, в семи разделах», считающимся одним из лучших и старейших произведений алхимической философии, дошедших до наших дней; включающим в себя в кратком изложении всё искусство и тайный метод его изготовления, с подтверждающими аннотациями Фладда, Бемема, Вогана и т.д.).

Священные книги Гермеса, пишет миссис Чайлд в своём замечательном сборнике2, содержащем законы, науку и теологию Египта, были составлены жрецами во время правления богов, предшествовавшего правлению их первого царя Менеса. Аллюзии на очень древние памятники доказывают их большую древность. Их было четыре, а подразделы всего сборника составляют сорок два тома. Эти номера точно соответствуют номерам Вед, которые, по словам Пуран, были перевезены в Египет ядавами при первой эмиграции в эту страну из Индостана. Темы, рассматриваемые в них, также схожи; но насколько Книги Гермеса были скопированы с Вед, остаётся сомнительным. Они хранились в самых святых местах храмов, и никому, кроме высшего сословия жрецов, не разрешалось читать их. Их с благоговением несли во всех больших религиозных процессиях. Главные жрецы несли десять томов, посвящённых эманациям богов, образованию мира, божественному провозглашению законов и правил для жречества. Пророки несли четыре, посвящённые астрономии и астрологии. Предводитель священных музыкантов нёс два, содержащие гимны богам и наставления для поведения царя, которые запевала должен был знать наизусть. Древность и святость этих египетских гимнов была столь велика, что, по словам Платона, их приписывали Исиде и считали, что им десять тысяч лет. Служители храма несли ещё десять томов, содержащих формы молитв и правила для жертвоприношений, праздников и процессий. Другие тома посвящены философии и наукам, включая анатомию и медицину.

Эти книги были очень известны, и впоследствии они были востребованы для алхимических исследований, особенно для получения золота. Римский император Северус собрал все труды по мистериям и похоронил их в гробнице Александра Македонского, а Диоклетиан уничтожил все книги по алхимии, чтобы Египет не стал слишком богатым, чтобы оставаться в подчинении Рима. Некогда знаменитые Книги Гермеса были утеряны за эти пятнадцать сотен лет.

Таким образом, многое касается книг Гермеса в целом.

Фрагменты, представленные в этом переиздании, стали предметом изучения многих учёных. В первые века христианства, – рассказывает доктор Луи Менар3, – они пользовались высокой репутацией как, несомненно, подлинные, Отцы ссылались на их свидетельство от имени христианских тайн, а Лактанций – «христианский Цицерон» – сказал о них: «Гермес, не знаю как, открыл почти всю истину». Его считали вдохновенным открывателем, а труды, носящие его имя, выдавали за подлинные памятники древнеегипетской теологии, в которой был наставлен Моисей. Это мнение было принято Массилиусом Фицинусом, Патрицием и другими учёными людьми эпохи Возрождения, которые считали их источником орфических посвящений и философии Пифагора и Платона. Однако возникли сомнения. Их приписывали, по-разному, на основании внутренних свидетельств, иудею, христианину и гностику. И вывод, к которому пришли последние критики и который принял доктор Менард, состоит в том, что их место среди последних произведений греческой философии, но что среди александрийских идей, на которых они основаны, есть некоторые следы религиозной доктрины Древнего Египта. Именно, говорит он, из соединения религиозных доктрин Египта с философскими доктринами Греции возникла египетская философия, которая не оставила после себя никаких других следов, кроме книг Гермеса, в которых под абстрактной формой можно распознать идеи и тенденции, которые до этого были представлены в мифологической форме.

Ещё одно сравнение он проводит между некоторыми Герметическими трудами и иудейскими и христианскими Писаниями, особенно Книгой Бытия и четвертым Евангелием, а также трудами Филона и Пастыря Герниаса4. «Появление христианства на первый взгляд выглядит как радикальная революция в нравах и верованиях западного мира. Но история не знает внезапных перемен и непредвиденных трансформаций. Чтобы понять переход от одной религии к другой, не следует противопоставлять две крайние точки – гомеровскую мифологию и никейскую символику. Необходимо изучить их промежуточные остатки – многочисленные продукты переходной эпохи, когда первобытный эллинизм, подвергавшийся философскому обсуждению, все больше и больше изменялся, смешиваясь с религиями Востока, которые в то время путались, наступая на Европу. Христианство представляет собой последний этап этого вторжения восточных концепций на Запад. Оно не упало, как молния, на удивлённый и потрясённый старый мир. У него был свой период инкубации; и пока оно искало окончательную форму для своих доктрин, проблемы, к решению которых оно стремилось, в равной степени занимали умы Греции, Азии и Египта. Идеи уже витали в воздухе, и они стали сочетаться во всевозможных пропорциях.

Наш критик продолжает различать в книгах Гермеса Трисмегиста то, что, по его мнению, принадлежало соответственно Египту и Иудее. «Когда мы встречаем в этих книгах, – замечает он, – платоновские или пифагорейские идеи, мы должны спросить, извлёк ли автор их из древних источников, откуда Пифагор или Платон черпали их до него; или же они представляют собой элемент чисто греческий. Итак, есть возможность обсудить реальное или предполагаемое влияние Востока на эллинскую философию. Как правило, на основании убеждений самих греков мы склонны преувеличивать это влияние и особенно отодвигать дату его возникновения. Только после основания Александрии была установлена постоянная и последовательная связь между мыслью Греции и мыслью других народов; и в этих обменах Греции пришлось больше отдавать, чем получать. Восточные народы – по крайней мере, те из них, которые вступали в контакт с греками, – похоже, никогда не имели философии, которую можно было бы назвать таковой. Психический анализ, поиск основ знания и моральных законов, а также их применение к социальной жизни, были вещами, абсолютно неизвестными Востоку до вторжения Александра. Выражение о своих соотечественниках, которое Платон приписывает египетскому жрецу: «Вы, греки, ещё дети, и среди вас нет стариков», можно отнести к Востоку и к самому Египту. Научный дух так же чужд этим народам, как и политический инстинкт. Они могут выдержать долгие века, но они никогда не смогут достичь своей мужественности. Это престарелые юноши, всегда находящиеся на ведущих ролях и неспособные как к поиску истины, так и к свершению справедливости.