По случаю прибытия в новую звёздную систему вся команда собралась в кают-компании на небольшое совещание. Нас было десять человек. Руководил экспедицией капитан корабля Корнелиус Вульф – широкоплечий и загорелый мужчина, завсегдатай тренажёрного зала и гроза женских сердец. Он меня недолюбливал… Вернее, терпеть не мог, и это было взаимно. Мне не нравились его надменность, пилотский снобизм и агрессия к тем, кто не разделяет его мнения. А ему претил мой пацифизм и «несерьёзное» отношение к жизни. Но с капитанами лучше не ссориться, поэтому я старался скрывать эмоции.

Харрис О'Харрис – двухметровый рыжий второй пилот, душа компании и балагур, был настолько стереотипным ирландцем, что Ульрих Шеффер шутил:

– Вероятно, он пронёс на корабль лепреконов!

Ульрих и Ричард Трейси были инженерами по терраформированию. Они дружили с детства и представляли весьма любопытный тандем: Ульрих – среднего роста, плотного телосложения и темноволосый, а Ричард – высокий худощавый блондин. Я неплохо общался с обоими, но с Ульрихом было проще, Ричард же три года прослужил в армии и очень гордился милитаристским периодом своей жизни. Я держал мнение при себе, но обсуждать эту тему не любил.

Виктор Семёнов, невысокий и коренастый, неразговорчивый, уже далеко не молодой, но очень добрый и отзывчивый, был корабельным инженером вместе с Максимилианом Бошаном. Максимилиан выглядел так, будто в прошлом работал моделью – белокурые кудрявые волосы, серо-голубые пронзительные глаза, широкие плечи, высокий рост. Он оказался самым закрытым из нас, я почти ничего о нём не знал.

Юна Кан, наш химик, была кореянкой с идеальным, словно кукольным лицом, несмотря на то, что ей исполнилось почти сорок. Она не скрывала, что это работа пластического хирурга, даже гордилась своей внешностью, как гордятся дорогой шмоткой. Что ж, это не моё дело.

И, наконец, наш врач – Наталия Бочанова. Очень приятная юная девушка. Невысокая, пухленькая, круглолицая и очень-очень улыбчивая. Никогда не видел её в дурном настроении.

– Ты опоздал, Мартин, оповещение о собрании прозвучало полчаса назад, – тихо сказал подошедший ко мне Рейн Стилл.

Вот ведь! Я даже не слышал оповещения! Стыдно было проспать в первый же день экспедиции.

– Мартин, как ты себя чувствуешь? – заметила меня Наталия. – Плохо перенёс гипер? Я думала к тебе зайти.

– Уже лучше, – улыбнулся я ей.

Капитан Вульф тем временем включил проектор с картой звёздной системы.

– Как вы знаете, данная система не заселена летающими в космос расами, была плохо изучена и являлась просто точкой, соединяющей два не очень-то востребованных гипертоннеля. Но, возможно, мы сможем изменить это место – предварительные прогнозы показали, что планеты данной системы подходят для создания земных колоний.

Ну да, ну да, началось… А чего, собственно, я хотел: в исследовательскую миссию инженеров по терраформированию не берут. Так и знал, что этим кончится, но надеялся, что мы хотя бы первое время сможем заняться исследованиями, а не ограничиться оценкой пригодности планет для будущей колонии.

– Но, прежде чем подыскивать новый дом для наших сограждан, мы изучим планеты и опишем их, – добавил Рейн.

На душе потеплело – значит, всё же изучим.

– Сейчас Максимилиан и Виктор запустят беспилотные зонды, и мы будем ждать данные, – продолжил Корнелиус. – После чего мистер Ри обработает информацию.

– Мы выберем планету для высадки по результатам этой работы, – уточнил Рейн и внимательно посмотрел на меня.

В его глазах не читалось неприязни, он доверял мне и ждал хорошо выполненной работы. Каким бы ханжой шеф ни был, руководить он умел.

Первая информация пришла с зондов через неделю, и я сразу загрузил их в компьютер и немного напрягся в ожидании чуда. Вдруг мы чего-то не знаем об этой звёздной системе, и меня ждёт знакомство со сверхрасой из моих фантазий?

Но нет. Конечно, нельзя назвать это разочарованием: на третьей и четвёртой от светила планетах с вероятностью 0,93 и 0,95 соответственно имелась углеродная форма жизни, это невероятная удача – целых две населённых планеты. Однако, в глубине души я ждал от своей первой экспедиции немедленного контакта с новой развитой расой. Слишком наивно…

Звёздная система, судя по снимкам, оказалась красивой. Планеты и звезда имели лишь скучные порядковые номера: названия появятся позже, когда их заселят, но про себя я звал звезду Астра. Жёлтая, спектрального класса G1, очень похожая на Солнце внешне, она была немного холоднее, но более «щедрая» на протуберанцы. Первая от неё планета – небольшой газовый шар, зелёный с тёмно-жёлтыми прожилками-ураганами. Я назвал его Яшмой, как полудрагоценный камень с Земли. Хорошо смотрится из космоса, но совершенно лишена органической или силикатной жизни.

Вторая – маленький по космическим меркам кусок камня с тремя крошками-спутниками, больше похожими на заблудившиеся астероиды. Не пригодна для терраформирования из-за температуры. Жизни на этом небесном теле обнаружено не было. Я называл планету просто Красной.

Третья – земного типа. Подходящая для терраформирования, хотя в первозданном виде малопригодна для жизни людей: в атмосфере содержится много опасных для человеческого организма газов. Следов существования животных на поверхности не обнаружено, однако растительный мир блистал разнообразием. Из-за того, что планета находилась очень далеко от звезды и света не хватало, гигантские растения приобрели чёрный цвет. Как же хотелось высадиться и посмотреть на всю эту красоту! Планетка была маленькой, в полтора раза меньше Земли. Я назвал её Чернышом – такой она казалась уютной и милой.

Странная у меня фантазия…

Я рассматривал снимки, сделанные автоматическим зондом с орбиты при большом увеличении, восхищался сказочной красотой растений, так непохожих на земные, и гнал от себя грустные мысли. Обычно «коренное население» планет не переживало терраформирования. Большинство видов погибало после изменения климата, а земные растения и животные обычно «добивали» выжившие эндемики. Такая красота должна была исчезнуть просто потому, что Земля и ближайшие колонии перенаселены?

Четвёртая планета была отделена от третьей поясом астероидов. Я всегда боялся столкновения с астероидами, но знал – мои страхи не обоснованы, наши пилоты хорошо подготовлены.

А вот сама планета оказалась очень необычной. Она была обитаема, но её населяли весьма примитивные создания – простейшие, образующие огромные колонии. Некоторые из них были настолько невероятного размера, что были видны из космоса. Удивительное дело, коэффициент Энри был больше семидесяти: программа настаивала на разумности обитавшей на планете «плесени». Разумная плесень, да уж… Конечно, занятно, но всё равно очень далеко от моих фантазий.

«Не планета, а чашка Петри», – подумалось мне, когда я снова и снова рассматривал снимки, надеясь разобраться. Планета Петри – звучало не очень, да и потомки древнего учёного были бы против, поэтому для себя я назвал её Чашей.

Колонии простейших не могут быть разумными, точка! А коэффициент Энри мог выдать ошибку – общеизвестный для любого космобиолога факт! Подобные ляпы были допущены в случае земных термитников или поселений грызунов на Р'фоссе.

Нельзя было давать Черныша в обиду, потому я немного подкорректировал доклад для мистера Стилла. И всё было бы хорошо, если бы он не зашёл проверить, чем я занят. Цепкий взгляд шефа остановился на мониторе.

– Как закончите – сформируйте, пожалуйста, предварительный отчёт и перешлите на мой коммуникатор, – велел он, но потом заметил, что программа полностью обработала все данные. – Позвольте, я взгляну.

Я не посмел возразить, и Рейн Стилл наклонился над моим столом, изучая полученные выводы с экрана, а потом его внимание переключилось на таблицу, которую я готовил для него.

– Что ж, занимательно. Хорошая работа, но впредь включайте, пожалуйста, в отчёты все важные данные, – нахмурился он, заметив несоответствие. – Пришлите мне без корректировок, я изучу. Через земные сутки нам следует определиться с планетой высадки.