— Вижу, тебя это расстроило. Почему? — спросил Аслан, и Эдмунд поднял глаза. Ответ лежал на поверхности, но это было вполне в духе Аслана — заставить его произнести это вслух, чтобы позволить самому прийти к правильному выводу. Именно поэтому он сказал:

— Потому что я не хочу быть Белым Колдуном и нести зло.

— Но кто сказал, что тебе теперь обязательно стоит встать на сторону зла? — с лёгким удивлением поинтересовался Аслан.

— Но ведь…

— Ни одна сила не может определить личность её хозяина, — назидательно произнёс Аслан. — Да, ты и правда унаследовал магию, которой владела Белая Колдунья, но это не значит, что ты изберёшь её путь. Пока в твоём сердце живут преданность, дружба и любовь, его не скуёт лёд, а ты не станешь таким же, как Джадис.

— Правда? — Эдмунд недоверчиво посмотрел на Аслана.

— Разумеется. Ты контролируешь магию, а не она тебя, — покровительственно сказал Аслан. — Ты можешь никогда к ней не возвращаться, а можешь развивать её, учиться ею владеть и применять её ради добра и процветания тех, кого любишь. Это твой выбор.

— Ещё меня тревожит, что меня начнут бояться, — признался Эдмунд в своём главном опасении. Думать о том, что те, кого он любит, начнут сторониться его, когда обо всём узнают, было невыносимо, хотя до этого он сам не подпускал никого к себе.

— Ты ведь уже знаешь, что это не так, — ответил Аслан. — Тот, чьё отношение для тебя важнее всего, явно не боится тебя.

Эдмунд покраснел. Он всегда понимал, что Аслану прекрасно известно об их с Каспианом особых отношениях — в конце концов, речь о Хранителе Нарнии, — но они никогда об этом не разговаривали вот так вот прямо. Мысль о Каспиане, отозвавшись секундным приятным теплом, вскоре померкла, омрачившись ещё одним осознанием.

— Я просто хочу, чтобы в Нарнии меня запомнили не Белым Колдуном, а Эдмундом Справедливым, — тихо объяснил он. — Ведь после моего возвращения в Англию я уже не смогу объяснить им всё то, что сказал ты. Мне не хотелось бы, чтобы они…

— На этом вопросе я бы хотел остановиться, — прервал его Аслан, и его тон стал серьёзным; Эдмунд напрягся, не понимая, что сказал или сделал не так. — Дело в том, что я не могу вернуть тебя в твой мир.

— В смысле? — Эдмунд широко распахнул глаза. Слова Аслана звучали, как какой-то сюр, и ему даже показалось, что он ослышался.

— Проблема в твоей силе, — объяснил Аслан. — Магия… Дигори же рассказывал тебе, что было, когда на Землю проникла Джадис?

— Э-э, да, — несмело сказал Эдмунд; ему понадобилось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить, что Дигори для Аслана — это профессор Кёрк. — Профессор говорил, что она чуть было не разрушила одну из улиц Лондона и навела много шума.

— Верно. И это наглядная демонстрация того, почему магию нельзя выпускать в твой мир, — вздохнул Аслан. — Конечно, я не думаю, что ты теперь захочешь поработить Землю, но скрывать свои силы будет не так-то просто, и это уже проблема. Ты боишься, что тебя не примут в Нарнии, где с древних времён процветает магия, а что уж говорить о мире, где люди давно позабыли о волшебстве? Именно поэтому я вынужден отказаться от своих слов, сказанных тебе после твоего последнего путешествия. Ты останешься в Нарнии, Эдмунд. Насовсем.

Эдмунд почувствовал, как его сердце отчаянно бьётся, готовясь выпрыгнуть из грудной клетки. Когда-то он запрещал себе думать даже о том, чтобы хоть на секундочку вернуться в Нарнию, а остаться тут навсегда и вовсе казалось ему запретной и безумной мечтой. Но Аслан говорил абсолютно серьёзно, и Эдмунд неверяще улыбнулся.

— Это правда? Я останусь здесь? — тупо переспросил он, не в силах осознать, что так оно и будет. Аслан величественно кивнул. — Но… получается, время в моём мире навсегда остановится?

— Нет, Эдмунд. Поскольку ты никогда не вернёшься, я буду вынужден запустить привычный ход времени, — покачал головой Аслан. — Жизнь там пойдёт своим чередом, только без тебя. Но я вижу, что это не станет для тебя наказанием — ты счастлив, я это ощущаю. Как и понимаю, почему. У тебя куда больше веских причин находиться в Нарнии, чем на Земле, иначе твоя обида не пробудила бы Джадис.

— Я сожалею об этом, — Эдмунд вновь сокрушённо опустил голову. — И… Аслан, если это возможно, я хотел бы попросить тебя, — к своему стыду, он только сейчас осознал кое-что важное — настолько его ослепила радость.

— Что же это за просьба?

— Верни меня, пожалуйста, домой. Всего на несколько минут, — Эдмунд умоляюще посмотрел на Аслана. — Я хочу проститься… Если можно, хотя бы только с Люси. Прошу.

— Я позволю тебе это, — наконец ответил Аслан после паузы. — То, что у тебя есть, о ком скучать в родном мире, не может меня не радовать. Я дам тебе пять минут на прощание с сестрой. Тебе этого хватит?

— С головой, — горячо заверил Эдмунд. — Спасибо.

Аслан не ответил; вместо этого он вдруг громко рыкнул, и среди деревьев появился портал. С таким способом перемещения Эдмунд был уже знаком, поэтому без сомнений похромал туда, скорее, ощущая, чем слыша, как Аслан идёт за ним. Когда до границы миров осталось несколько сантиметров, Эдмунд вопросительно обернулся к Льву.

— Иди, — мягко велел Аслан. — Я позову тебя, если ты позабудешь о времени.

Кивнув Аслану, Эдмунд решительно шагнул в портал и оказался на детской площадке, которую покинул так давно, хотя здесь не прошло и пары секунд. Только теперь время здесь, кажется, замерло: не шелестели деревья, не курлыкали голуби, а шум улицы замолк. Эдмунд осмотрелся: Юстас всё так же стоял под горкой, ошарашенно глядя в пустоту (и выглядело это весьма комично), качели Джил зависли под неправильным углом, а на весёлом лице так и застыла лукавая улыбка. Из всех посетителей площадки ход времени ощущал только один человек. Люси с недоумением оглядывалась вокруг, не понимая, что происходит, и вовсе не замечала стоящего чуть поодаль Эдмунда.

— Лу, — негромко позвал он, и она, обернувшись, тут же кинулась к нему.

— Эд! — Люси вдруг остановилась в полуметре от него; её протянутые руки замерли, а затем безвольно опустились, когда она осмотрела его внимательнее. — Что происходит, отчего всё неподвижно? И… что это на тебе? — она вопросительно склонила голову.

— У меня очень мало времени, — Эдмунд как можно скорее придумывал, что сказать и как объяснить всё сестре за пять минут; по её растерянному виду он понял, что она не видит голубоватого портала у него за спиной. — Лу, я был в Нарнии…

— О, — Люси распахнула глаза. — Но Аслан…

— Аслан изменил решение из-за кое-каких обстоятельств, — уклончиво ответил Эдмунд. Он испытывал вину из-за того, что не признался в причине прямо, но время поджимало. — Он позволил мне сейчас вернуться сюда всего на пять минут, чтобы я с тобой простился. Я не вернусь домой, Лу, мне придётся остаться в Нарнии.

Эдмунд ожидал многого, но за эти недели он, кажется, забыл, кто его сестрёнка; Люси не удивлялась и не набрасывалась с кучей вопросов, но в её глазах мелькнуло совсем не детское понимание.

— Какой бы ни была причина, я надеюсь, там ты найдёшь своё счастье, — наконец сказала она. — Твоё место всегда было рядом с Каспианом… он ведь…

— Жив, с ним всё в порядке, — быстро произнёс Эдмунд: время истекало секунда за секундой. — Лу, я…

— Не нужно, — Люси покачала головой, а затем вдруг порывисто обняла его. Зарывшись носом в рыжие волосы сестрёнки, Эдмунд понял, что решение Аслана, как и всегда, не было лишено ложки дёгтя: он осознал, как ему будет не хватать Люси, её весёлой улыбки и восхитительной способности находить положительные стороны даже в самой кромешной тьме. Эдмунд не смог найти слов для ответа и просто прижал Люси к себе, пока она быстро, но чётко шептала: — Я обещаю отыскать Аслана на Земле и позаботиться обо всех объяснениях; взамен, пожалуйста, не забывай о моём целебном бальзаме, уверена, он вам ещё понадобится.

Эдмунд так и простоял бы в этих объятиях несколько часов или дней, но громкий львиный рык вывел его из транса. Он был уверен, что Люси этого не слышала, но ощутила душой; именно поэтому она отстранилась сама, не дожидаясь, пока на это решится он.