Тогда, может, это страна Аслана? Логичный исход, если учесть, что Эдмунд сам сдался в лапы смерти. Именно так он её себе и представлял: вечнозелёные леса, радость и счастье, которые не смогла бы искоренить отсюда ни одна злая сила. Значит, всё-таки умер. Эдмунду было легко смириться с этой мыслью, но он ожидал, что после смерти его встретят старые друзья из Золотого века и легендарные короли и королевы прошлых лет. Но он всё ещё был на поляне один, будто никому ненужный, и это напрягало.

Наконец Эдмунд ощутил спиной мягкий, но внимательный взгляд, и, обернувшись, он увидел того, кого в принципе не ожидал больше встретить, если учесть обстоятельства. На краю поляны сидел Аслан и пристально наблюдал за ним и его попытками сориентироваться. Сперва Эдмунд несколько мгновений просто пялился на Великого Льва, а затем, вспомнив о субординации, немного неуклюже опустился на одно колено.

— Здравствуй, Эдмунд, — поприветствовал его Аслан, подойдя ближе; он провёл кисточкой хвоста по спине Эдмунда, что тот расценил как позволение подняться. Не без труда он снова встал на ноги. — Я рад этой встрече.

— И я, Аслан, — искренне ответил Эдмунд. — Для меня честь встретить тебя в твоей стране.

— Но это не моя страна, — Аслан вдруг с весельем посмотрел на Эдмунда. — Оглянись внимательно: тебе разве не знакомы эти места?

Эдмунд осмотрелся; некоторое время он просто стоял, переваривая мысли, а потом его осенило. Он знал эту поляну: если пройти чуть дальше, можно выйти к одному из маленьких притоков Беруны, а дальше начинались Западные болота — его собственные владения. Как он мог не понять этого раньше?

— Я жив? — Эдмунд округлил глаза. — Мы в Нарнии?

— Да, мой друг, — величественно кивнул Аслан. — Мы в Нарнии, однако я скрыл нас от посторонних глаз. Нам многое нужно обсудить.

— Верно. У меня очень много вопросов, — Эдмунд не знал, как ему реагировать на то, что он всё-таки не умер; он настолько смирился с собственной гибелью, что это известие воспринималось не совсем должным образом, но к Аслану он повернулся с большим рвением.

— И я постараюсь дать тебе ответ на каждый из них, — Аслан махнул хвостом. — Но не здесь. Прогуляемся?

Они шли в сторону реки. Эдмунду было непросто, и Аслан взглядом велел ему держаться за свою гриву. Это очень помогло, и до Беруны они добрались почти без проблем. Только когда Эдмунд удобно расположился на камне, Аслан присел рядом.

— Я хочу начать с главного, что, наверняка, тревожит и тебя, — произнёс он, неотрывно наблюдая за Эдмундом. — Твои новые силы.

— Джадис сказала, что провела какой-то ритуал, — Эдмунд почесал саднящий затылок: как ни странно, травмы не стали причиной для амнезии, и он отчётливо помнил всё, что сообщила ему Белая Колдунья перед их битвой, как и детали сражения. — Что я теперь её ученик, и только благодаря мне она сумела теперь возродиться.

— Так и есть, — подтвердил Аслан. — Когда я впервые тебя встретил, то сразу почувствовал её силу в тебе и понял, что Джадис снова воззвала к Тайной магии.

— То есть тебе было об этом известно? Ну, о том, что Джадис вернётся не без моего участия? — Эдмунд задрожал.

— Да, разумеется, — кивнул Аслан. — Я ведь тоже маг и умею чувствовать другого колдуна, даже если он и сам не знает о своих силах.

— Но тогда… — Эдмунда осенила чудовищная мысль. — Почему ты сохранил мне жизнь и оберегал меня всё это время? Я к тому… Если бы меня не стало, Джадис бы больше никогда не сумела вернуться, и того, что случилось сейчас…

— Я знаю, что ты бы без раздумий пожертвовал собой ради общего блага, но я никогда не хотел этого, — перебил Аслан. — Я создал этот мир, и моя цель — хранить его от зла, это верно, но я не жесток. Я даровал прощение Рабадашу, служителю Таш, нарушившему множество справедливых законов. Почему я должен убивать тебя, жертву интриг и козней Джадис? Ты не принимал силу добровольно и не высказывал желания стать учеником Белой Колдуньи. Твоей вины нет, потому ты жив.

— В чём моя вина, тебе известно, — горько вздохнул Эдмунд.

— И ты сторицей её искупил. Это дела минувших дней, не их я хотел обсуждать, — Аслан покачал головой.

— Прости, — пристыженно произнёс Эдмунд. — В таком случае, я очень хотел бы знать, как я сумел победить Джадис.

— Об этом я как раз собирался рассказать, — начал Аслан. — Видишь ли, Эдмунд, ритуал передачи силы очень древний… Он относится к Тайной магии.

Эдмунд вновь вздрогнул. О Тайной магии он слышал всего один раз, но этого хватило с головой: именно по её законам его должны были убить на Каменном столе, и именно она спасла Аслана от бесславной смерти от рук глумящейся Колдуньи. Признаться честно, он надеялся, что эта магия больше никогда не войдёт в его жизнь, но судьба распорядилась иначе.

— Я знаю, о чём ты подумал, но вспомни другое: тогда Джадис стала жертвой собственной недальновидности, — Аслан резко выдернул Эдмунда из воспоминаний. — Она не изучила ритуал, а Тайная магия условностей не терпит. В этот раз она допустила ту же ошибку, и она тебе помогла.

— Что за ошибка?

— Джадис наверняка объяснила тебе, что колдун живёт, пока часть его магии живёт в его ученике, так? — Эдмунд кивнул. — В этом она права. Но она упустила самую важную деталь, ту самую причину, по которой колдуны так редко обзаводятся учениками. А она проста: ученик дарует учителю не только бессмертие, но и смерть.

— То есть ученик, как гарант бессмертия мага, единственный, кто может его убить? — догадался Эдмунд.

— Да, только павший от рук собственного ученика колдун больше никогда не сможет вернуться и возродиться, — подтвердил Аслан. — Ты не знал об этом правиле, но поступил абсолютно правильно, когда пошёл против Джадис сам. Твоя готовность отдать жизнь за Нарнию спасла всех.

— О, — выдохнул Эдмунд, не зная, что ответить. Предчувствие его не подвело: клин действительно вышибался клином, только он понятия тогда не имел, что это, оказывается, закон Тайной магии. — И теперь Джадис уже никогда не сможет возродиться?

— Не сможет: у неё попросту не осталось на это сил. Они сейчас всецело принадлежат тебе.

— Об этом я тоже хотел поговорить с тобой, Аслан. — Эдмунд прижал руку к груди и буквально физически ощутил, как внутри что-то бьётся — и это вовсе не сердце. Впервые с момента встречи с Асланом он почувствовал бурлящую внутри магию, и теперь, сосредоточившись, он мог с уверенностью сказать, что её стало больше. Холод практически шумел в нём морскими волнами, и, что самое страшное, Эдмунд почти не ощущал дискомфорта от этого, будто бы магия была с ним всегда. — Эта магия… Я знаю, что одолел Джадис только с её помощью, но она не нужна мне. Ты верно сказал: я никогда не хотел колдовать и не желал этому учиться. Ты не мог бы забрать её?

— Нет, Эдмунд, — Аслан покачал головой. — Этого я сделать не могу.

Ответ ударил Эдмунда пощёчиной; он не ожидал это услышать. Наверное, за многие годы, проведённые в Нарнии, Эдмунд привык к всемогуществу Аслана, и даже одна мысль о том, что он чего-то не может, казалась неправильной. Прежде, чем Эдмунд успел переспросить, Аслан продолжил:

— Магия Джадис мне неподвластна, потому что она не из Нарнии — Джадис принесла её сюда с собой. Ты же знаешь, как она тут очутилась?

— Профессор Кёрк нам что-то такое рассказывал, — вспомнил Эдмунд. — Вроде бы мир, из которого пришла Колдунья, назывался Чарн.

— Да, Чарн, верно. Этот мир гораздо старше Нарнии, и я не имею к нему и его устройству никакого отношения. Как бы мне ни хотелось тебе помочь, эта сила теперь твоя.

Эдмунд ощутил себя поверженным: последняя надежда на то, что всё будет как прежде, разбилась вместе с этими словами. Магия не причиняла никакого вреда ему самому, но могла навредить тем, кого он любил, а ещё Нарнии, и именно поэтому он так сильно желал от неё избавиться. Мириться с мыслью, что теперь он единственный полноценный Белый Колдун, было настолько непросто, что он, не выдержав, поник и уткнулся лицом в руки.