Андромеда достала планшет, и Лето увидела появившееся на экране изображение – некая абстракция, напоминающая пейзаж какого-то разрушенного города.

– А вот это – последние.

      Появившаяся картина походила на двухцветное и многократное увеличение сердцевины цветка, а может, на изображение галактики, и было так красиво, что хотелось долго смотреть…

– Этот мир поменял его, – улыбнулась Андромеда: – Но, когда мы слетали в Солнечную, Борис как будто опять заразился, но «выздоровел» за пять дней, а вначале – целый год на это ушёл.

– Как же ты всё это видишь?! – Восхитилась Лето, её всегда интриговало зрение Андромеды. Борис снабдил глаза жены способностью субатомного увеличения, к примеру, она могла отслеживать маркированные изотопы, вообще не прилагая усилий.

– Он хотел, чтобы я увидела жизнь. Жизнь во мне – это движение электронов. Я смогла что-то «почувствовать», только когда стала «видеть» это движение в себе самой. Теперь, когда я знаю, что я живу, мне грустно сознавать, что я и мой муж – представители разных видов…

– Главное, что у вас – понимание, – отметила Лето: – Дядя, ведь намеренно создал тебя, и в любом случае, мог жениться на женщине Хомо Сапиенс…

– Он такой фантазёр! – Вдруг засмеялась Медо: – Знаешь, он говорит, что у нас будет ребёнок!

– А какой? – Удивилась Лето, сразу вспомнив малыша, которого когда-то показала ей ракушка.

– Говорит, что – негритёнок, почти как я, – улыбнулась Андромеда.

А ребёнок, которого видела Лето, был, напротив, светловолосым.

– Эти раковины, наверное, всем детей показывают, – предположила Лето:

– А сейчас, чем он, вообще занимается?

Они сидели возле корабля и смотрели на Бориса, который совершенно не двигался, и казался изваянием на фоне серебристых волн и надетого на этот пейзаж ярко синего бесконечно-высокого воздушного колпака.

– А он где-то не здесь… Когда он так сидит, его макросфера гаснет, это значит, что в своём сознании, он куда-то ушёл, как ты, когда улетела к китам, хотя в то же время, была у самого берега… – Напомнила Андромеда тот случай, когда Лето оказалась в китовом трансе.

– А дядя что говорит?

– Говорит, чтобы я начала регулярно пить воду, если хочу, чтобы у меня тоже здесь что-нибудь сдвинулось, и я начала больше обо всём узнавать…

– А ты можешь?

– Ну да, могу начать потеть, добавить влажного блеска в глаза, ну, и всё такое…, буду писать… – Грустно улыбнулась Андромеда: – Но я боюсь, что вдруг однажды он не вернётся, и поэтому смотрю на него.

– Нет! – Категорически заявила Лето: – Начинай прямо сегодня – разработай схему и порядок изменений в своей организации, и обязательно делай что-нибудь, понемногу, но каждый день! Борис не станет просто так говорить!

Лето стала ждать случая, чтобы также обстоятельно побеседовать с Борисом, но тот оставался в глубокой задумчивости, и даже на простые вопросы отвечал невпопад, хотя оказался доволен, когда однажды, они с Лето устроились пообедать на берегу. Лето расстелила скатерть, набрала водорослей и, выбросившихся на берег, крошечных медуз, которые были по вкусу, как огурцы, и просто таяли во рту, Борис принёс две пригоршни мидий и, впервые, к ним присоединилась Андромеда. Она маленькими глотками пила воду из чашки. Борис взлохматил её курчавую шевелюру:

–Ну, наконец-то, и трёх лет не прошло, как моя жена всё-таки решила послушаться, и сделать, как я сказал! Ты творишь чудеса, Лето!

А вечером случилось вот что. Глядя на волны, Лето по обыкновению, слушала океан, когда показались дельфины. Они подошли совсем близко, и как ошалелые, стали носиться по волнам, начали выпрыгивать, и становиться на волну вертикально, на несколько секунд, умудряясь сохранить равновесие, как-то опираясь на хвост и, действуя таким манером, заворожили Лето, развернув перед ней, целую пантомиму. Дельфины стали выскакивать из воды вдвоём, как будто образовав пару, потом к ним присоединился третий, и тогда – два дельфина, начали демонстративно «ухаживать» за тем, кто оказался в центре, принялись с двух сторон, поглаживать и тереться о него, до тех пор, пока тот не бросился от них наутёк, отплыв на небольшое расстояние, он вытягивался неподвижно у самой поверхности, а через 5 минут, они снова оказывались вместе, и опять повторяли перед Лето все, эти же действия, от начала и до конца. В завершение выступления, после семи или восьми повторений, все втроём, они подплыли к берегу, высунулись из воды, и начали щёлкать и посвистывать, глядя на Лето, она могла бы поклясться, что им весело.

– Вы что, смеётесь надо мной? – Закричала она, а три дельфина закивали, и пуще развеселились,

– Это невежливо! – Крикнула им Лето, погрозив кулаком: – Вы сами тогда – дураки!

На это, они ещё раз расхохотались, глядя прямо на неё, и уплыли, продолжая выпрыгивать и кувыркаться вдалеке, пока совсем не исчезли у горизонта.

– Надо же! Просто невероятные чудеса! – Сказала себе Лето и засмеялась: другая планета шутит над ней!

Охваченная приступом веселья, она стала бегать и прыгать по берегу, от внезапного осознания небывалой свободы, от счастья, от переполняющей полноты жизни! А потом, неожиданно для себя – сделала сальто, чему научилась в младшей школе, но тысячу лет вовсе не тренировалась, а теперь вдруг – безошибочно, с разбега – раз, и прямо, как далёком в детстве, всё получилось! Андромеды не было видно, и Лето позвала Бориса:

– Смотри, Борис! – Разбежалась, и сделала ещё раз специально для него этот кувырок в воздухе: – Здорово я умею?!

– Шикарно! – Похвалил Борис,

– Представляешь, сюда приплыли дельфины и смеялись надо мной! – рассказала Лето: – Как, они показали что-то похожее на меня – вообще непонятно!

– Знаешь, у местных жителей, эта планета называется «планетой счастья»!

– Как? Как ты это узнал? – изумилась Лето,

– Со мною здесь говорят, – ответил Борис.

– Кто говорит? – недоверчиво спросила Лето: – Может это, ты сам, типа – бредишь?

– Я и сам, поначалу так думал, долго не доверял, хотя диалог шёл с самого момента прибытия… Чтобы выяснить, реален ли мой собеседник, я попросил подтверждений. Видишь ли, по моим впечатлениям о Сирионе, на который наша высадка, так скажем – не удалась, там явно присутствует развитая цивилизация, полагаю, что по уровню развития, превосходящая развитие Солнечной. Поэтому, я задал вопрос, для ответа на который, требуется большая осведомлённость, нежели наличествующая у нас. Я спросил: существует ли для меня возможность проникновения, или перехода в другую вселенную? И получил развёрнутый ответ, на основе которого выстраивается сразу несколько направлений для разработок доказательной базы, то есть научного подтверждения, и это точно не могло быть фантазией моего подсознания…

– И, как туда попасть? В другую вселенную? – Спросила Лето.

– Он указал способ через аннигиляцию, который я действительно могу осуществить – надо направить к одиночному астероиду, или к любому космическому объекту, достаточное количество анти-вещества, достаточную массу для его аннигиляции, и в течение определённого времени после реакции, причём временной интервал значительный, космический корабль будет способен выскочить туда, когда все последствия будут уже нивелированы, а ткань пространства-времени ещё не полностью восстановлена…

– Так ты выскочишь в анти-мир, где и сам аннигилируешься, – высказала догадку Лето,

– Как раз, нет. Анти-мир – это тоже часть нашего, его полное подобие, но взаимообратное. У нас никогда не получится оказаться на той стороне, это как раньше боялись разбить зеркало, потому что думали, будто есть вариант оказаться запертыми в отражении, а я сразу выскочу по ту сторону – в ближайшую параллельную нам вселенную. Можно попробовать поставить такой эксперимент, но, по возвращении, скорее всего, мы окажемся в нашей вселенной, но в другом времени, то есть, не существует способа войти в эту же временную точку, из которой мы вышли… В области работы с анти-веществом, он указал на ещё один интереснейший эксперимент: если среднюю массу аннигилировать в секторе входа в червоточину, то она образует ещё 4 ответвления от своей изначальной точки. А, теорией анти-вещества, я вообще слабо интересовался, так что однозначно, не смог бы увязать её, ни с теорией пространства-времени, ни, уж тем более с физикой мета-пространственных генераций… Так что, сомнений у меня не осталось, и я начал серьёзнее прислушиваться ко всей информации, которую получал.