– Небольшой освежающий сон, и вы будете в полном порядке, – сказал бодрым голосом и вышел.

– Ты посидишь со мной? – Спросил Андрей,

– Конечно, – ответила Лето,

– Ты – Лето, – сказал Андрей, так, как называл её раньше.

– Как хорошо, что ты приехал, – отозвалась она и спросила:

– Ты вспоминаешь Алёшу?

– Знаешь, когда я первый раз одел кожу кита… Я хочу, чтобы ты обязательно попробовала – насколько это ошеломляет – такое сильное ощущение, что всё живое, всё – безо всякого исключения! Даже не обязательно, именно китов слушать… В этот день, я увидел его во сне. Он сказал, что у него всё хорошо, и чтобы я перестал терзаться, сказал, что случилось, как случилось, и винить кого-то не следует, от этого происходит отягощение воды, и усугубляется фон всеобщей трагичности, тогда как, надо наоборот – давать радость, любовь и прощение, их положение – усиливать и, что будто бы он, Алёша, не чувствовал себя свободным до тех пор, пока не смог пробиться ко мне, в моё сознание и, что теперь, если у меня получится его отпустить, то он сможет освободиться, наконец, и пойти, куда должен… Такой сон, и я сразу же его записал, чтобы запомнить… Я сразу подумал о тебе, чтобы обязательно тебе рассказать… Ты же всегда говорила, что, кроме того убийцы, не правильно ещё кого-то винить…

– Да, так и есть, теперь – спи, – сказала Лето и, засыпая, он почувствовал её прохладные губы у себя на щеке.

-2-

Для Лето это означало, что полоса ненастья в её жизни окончена, и что снова наступает рассвет. Она укрыла спящего пледом, и села рядом, чтобы насладиться новыми ощущениями от того, что он мирно спит под её защитой. Укрепляющий снотворин, инъекцию которого ввёл отец, давал сон, продолжительностью от полутора до двух часов, поэтому Лето вскочила, забегала по своей гардеробной, перебирая платья. Она выбрала светло-голубой костюм из длинной юбки и блузки на пуговицах, расчесала волосы, собрала в тяжёлый узел и скрепила синей лентой под цвет своих глаз, взглянула в зеркало, и улыбнулась выглянувшей оттуда бледной и встревоженной, одним словом – вчерашней Лето. Помчалась в столовую, заглянула к матери, сидящей у себя на террасе: – Мама, у нас гость!

Наведалась к отцу, но тот снова ушел в клинику, и вернулась к Андрею. Он уже проснулся, когда она подошла, и улыбнулся, когда взгляды их встретились.

– Покормишь? – спросил, и сел на кушетке,

– Всё, что захочешь, – улыбнулась Лето.

– Давай, я тебе наш остров покажу, – предложила она, когда, направляясь в столовую, они поравнялись с лестницей, ведущей на мобильную площадку на крыше.

Андрей кивнул, и они поднялись наверх. Остров был велик, из-за обилия зелени, нельзя было полностью оценить его очертания, но смотреть на простирающийся до самого горизонта морской простор, было хорошо. Остальные четыре острова лежали правее, и все вместе составляли живописную группу – тёмные высокие острова на фоне сапфировой синевы, с барашками маленьких водоворотов среди отдельно возвышающихся больших валунов.

– Невероятно красиво! – Похвалил Кормчий: – А там лес? – он указал на виднеющийся вдалеке зелёный массив, укрывающий дальнюю оконечность их острова.

– Там вилла Данавы в роще, он любит большие деревья, и чтобы тенисто,

– Тенисто, это хорошо, – согласился Андрей, и спасаясь от горячего ветра, они пошли вниз.

– Здесь всегда так жарко?

– Нет, на самом деле, микроклимат острова мы сами настраиваем. Сейчас самое жаркое время дня – так Данава придумал, чтобы к вечеру делать прохладнее, а ночью ещё прохладнее и, хотя светло, но разделение дня и ночи всё же есть. А у себя, мы, и вечернее затемнение ввели, настоящей темноты нет, но смеркается. Темнеть месяца через два начнёт, и тогда, наоборот, надо будет день создавать, – рассказала Лето.

– А там что? Можно взглянуть? – Андрей указал на большую комнату, всю увешанную чертежами, между лестницей и открытой галереей третьего этажа, мимо которой они проходили, спускаясь ниже. Он заметил эти чертежи, когда шли наверх, и сразу же захотел рассмотреть.

– Конечно, – сказала Лето, и они подошли к стене, сплошь занятой бумажными чертежами на магнитах.

Хотя Кормчий, полагал, что математическая база в его образовании точно присутствует, но здесь, он ничего не смог определить. Рядом с чертежами на стене было установлено объёмное изображение пары – мужчина и женщина в полный рост и в натуральную величину стояли и смотрели на них. Фотография была сделана на какой-то стартовой площадке, потому что позади, был виден космический корабль – тарелка, расположенная наклонно к земле.

– Это мой дядя – Борис Берке, – сказала Лето.

Борис Берке, молодой мужчина, смеялся, глядя в объектив, и обнимал стоящую рядом с ним женщину, такой поразительной красоты, что Андрей даже оцепенел на мгновенье. Это была высокая и стройная негритянка, очень чёрная, с правильными эфиопскими чертами и светло-синими глазами, чистого, почти василькового цвета. Она стояла в тонком прямом платье, под которым сквозила её чернокожая нагота, а Борис Берке прижимал её к себе, обнимая за плечи. Негритянка немного склонила голову, как бы, желая прислониться к своему спутнику, и её широко распахнутые глаза лучились любовью и счастьем.

– Это линзы? – спросил Андрей,

– Это искусственный интеллект, – ответила Лето: – Моя дядя – самый гениальный человек на свете, он изобретатель и конструктор. Он, как настоящий волшебник, за что не возьмётся, сразу же такое чудо сотворит, что весь мир потом обсуждает – якобы бы его изобретения противоречат законам физики! Это – его жена Андромеда, андроид, и она же, одновременно – аватар его корабля, Персей- и-Андромеда, «Персей» – его личные позывные. Он объединил личность корабля и корпус андроида, и в буквальном смысле женился на своём космическом корабле. Он придумал орбитальную стартовую площадку, которая запускает корабль, как тарелку-фрисби, с помощью специальной системы запуска, и много ещё чего… И Андромеду, он тоже, полностью сам сделал, как обычные киберы и зооморфы, имеют шкалу эмоций, то же и у неё, только Борис, совсем с другой стороны к этому подошёл… Обычно, в основе чувствования у ИИ лежат методики Пу И, который, просто захотел стать собакой, то есть, подняться до почти что детского эмоционального уровня, поэтому всем киберам ещё долго потом взрослеть приходится, я потому знаю, что сама у Данавы работала, знаю не понаслышке, а у Андромеды – не так, она чувствует, что живёт, и она очень мудрая, и – моя лучшая подруга, на самом деле…

Они нашли водные планеты возле Сириуса, и уже давно, вдвоём там живут. Я тоже полгода, наверно жила у них, помнишь, я тебе об этом ещё раньше рассказывала?

– Да, точно! – Кормчий вспомнил, что и сам много раз слышал упоминания об этом Берке, но никогда не связывал его с Лето, думал – однофамильцы: – Мне даже Хьюго-Пу И, по дороге сюда, когда от Земли летели, что-то про иной тип чувствования и способности ощущать говорил, когда я упомянул, что с тобой знаком, ты, ведь тоже – Берке…

– Значит, ты вспоминал обо мне? – спросила Лето.

– Да, я был так занят всё время, что возможности вспоминать, просто не было.

В прохладной светлой столовой, куда они пришли наконец, сидела Мишель.

– Познакомься, Андрей, моя мама – Мишель Берке, – представила их Лето.

Кормчий слегка поклонился и внимательно посмотрел на мать Лето. Тот же типаж, но более смело и резко выраженный, а во всём облике была безупречная элегантность, как у модели с обложки, чего не ожидаешь встретить в обычной женщине, хоть даже, и на Венере.

– Очень приятно видеть вас в нашем доме, Андрей! Лето, девочка, я прилягу, вечером у нас ещё совещание на фабрике, – сказала Мишель и вышла. Домашнее платье не скрывало совершенства её сложения, и Кормчий потупился.

– Мама – инженер, работает и в НИИ, с отцом, и ещё у Данавы, в Кибер-Венориум, – пояснила Лето, и добавила: – Она – киборг. Здесь все просто свихнулись на этой теме, у отца в клинике, очередь на год вперёд расписана, он ведь, считается лучшим в этой области.