Я все еще ясно помню, какое потрясение отобразилось на его лице, когда он увидел мое гадание на сращенной кости моей бабушки после того, как погибла моя мать.

«Но ты же не обучена гаданию на костях, – сказал он, когда я приготовилась уколоть свой палец, чтобы в чашу капнула кровь. – Или обучена?»

Я обучена в достаточной мере.

Ворот моего плаща вдруг начинает казаться мне слишком тугим, и я рывком растягиваю его.

– Я просто хочу быть уверена, что ты не выдашь меня.

Веселье вдруг исчезает с его лица, на миг сменившись чем-то мрачным. Но это выражение уходит так быстро, что мне кажется, что, возможно, мне это померещилось.

– Разумеется, я тебя не выдам.

Я не знаю, можно ли ему верить. Эйми посоветовала верить моему чутью. Но что, если это самое чутье не ощущает разницы между этой реальностью и любой другой?

Он легко касается моего плеча.

– Я никому ничего не скажу. Ты можешь мне доверять.

В моей памяти возникает образ Деклана. Я снова вижу его смеющиеся ярко-зеленые глаза, снова вижу, как порозовели его бледные щеки, когда мы впервые поцеловались.

– Когда я доверилась парню в прошлый раз, он помог Лэтаму убить мою мать.

Я отворачиваюсь и вижу нескольких Костоломов, с любопытством поглядывающих то на Брэма, то на меня.

Сзади меня Брэм начинает что-то говорить, но тут к нам подходит матрос, неся в руках спутавшуюся рыболовную сеть.

– Ты не мог бы мне с ней подсобить? – спрашивает он.

– Само собой. – Брэм спешит к матросу, позабыв то, что собирался сказать. Наш корабль прибывает в столицу поздно ночью. Гавань освещена полной луной и желтым светом масляных фонарей, стоящих на причале. Вокруг тихо, если не считать пронзительных криков управляемых Хранителями птиц, что летают над нашими головами.

Замок Слоновой Кости блестит в отдалении, словно бриллиант, лежащий на синем бархате ночного неба.

На берегу нас встречает Нора.

– Саския, – говорит она, взяв меня за руки, – как же я рада, что ты благополучно прибыла к нам сюда. – Ее серебристые волосы, уложенные в узел на затылке, блестят в свете луны.

– Право же, не было необходимости посылать за мной столько людей.

Она натянуто улыбается:

– Уверяю тебя, такая необходимость была.

Меня пронизывает холод, и я плотнее запахиваюсь в плащ. Похоже, поиски Лэтама, которые организовал Верховный Совет, не дают результата.

Взгляд Норы скользит по плывшим вместе со мной Костоломам и останавливается на Брэме, который стоит на несколько шагов ближе остальных.

– Мне бы хотелось поговорить с Саскией наедине. Идите к себе. Наверняка вы очень устали.

Брэм поднимает руку в прощальном жесте и пускается бежать рысцой по широкой дороге между живыми изгородями, ведущей в Замок Слоновой Кости. Все Костоломы, кроме одного, следуют за ним, и я остаюсь на причале с Норой и огромным мужчиной с чеканными чертами и коротко остриженными темными волосами. Он облачен в черный плащ, но на рукавах у него красуются широкие белые полосы.

– Это Расмус, – говорит Нора. – Он приставлен к тебе на все время учебы. В стенах Замка Слоновой Кости ты будешь в безопасности, но, если тебе зачем-то понадобится выйти, Расмус будет тебя сопровождать.

Я сглатываю.

– У меня будет телохранитель? – Находиться под постоянным наблюдением во время плавания сюда было очень неприятно, а от мысли, что кто-то будет ходить за мной по пятам на протяжении нескольких месяцев, меня охватывает желание немедля сесть на другой корабль и отправиться обратно в Мидвуд. – Неужели опасность так велика?

– Это просто обычная предосторожность, – отвечает Нора, но тревога, написанная на ее лице, противоречит ее словам. Она касается моего плеча. – Уверяю тебя, Расмус не будет привлекать к себе внимание. Ты почти не будешь замечать, что он рядом с тобой.

Этот Костолом похож на небольшую гору, так что наверняка я не смогу не замечать, что он рядом со мной.

– Я бы хотела поговорить с тобой кое о чем, – продолжает Нора и, взяв меня под руку, идет вперед. – Я уверена, что ты безутешна после того, что случилось с твоей матушкой.

Я напрягаюсь.

– Вы хотите сказать, после того как Лэтам убил ее? – Я терпеть не могу, когда о гибели моей матушки говорят так гладко, чтобы сделать ее более удобоваримой.

Нора не отвечает так долго, что мне уже начинает казаться, что она откажется от своего намерения завести со мной какой-то разговор, но тут она вздыхает:

– Я вовсе не пытаюсь сгладить то, что произошло. Но мне необходимо знать, что я могу тебе доверять.

У меня перехватывает дыхание. Неужели она знает, что я солгала, сказав, будто доведывание определило меня в Заклинательницы Костей?

– А почему вы думаете, что не можете мне доверять? – Я стараюсь говорить спокойно и очень надеюсь, что Нора не может слышать, как мое сердце стучит в груди.

– Когда к горю примешивается гнев, это может подействовать на человека, как яд. И заставить его делать то, о чем, не будь этой смеси, он никогда бы не подумал.

Она знает, знает наверняка.

Я оглядываюсь на Расмуса, который явно глядит в оба и готов немедля броситься в бой. Возможно, он приставлен ко мне для того, чтобы сдерживать меня, а не охранять.

– Я никогда не собиралась…

Нора похлопывает меня по руке.

– Полно, я ни в чем тебя не обвиняю, – говорит она. – Просто Верховному Совету необходимо знать, что ты позволишь, чтобы розыском Лэтама и отправлением правосудия занимался только он. Конечно же, месть сладка, но у Совета имеется куда больше возможностей для отмщения, чем у тебя. Ты пообещаешь мне, что не станешь им мешать?

Я рада тому, что мы отошли от фонарей и темнота скрывает облегчение, написанное сейчас на моем лице. Она не пытается обвинить меня в том, что я сделала в прошлом, – ее беспокоит только то, что я могу сделать в будущем.

И не зря.

Но я не могу позволить ей узнать правду – узнать, что меня уже много недель гложет ненависть, пылающая, как огонь. У меня такое чувство, будто я горю, и душу мою терзает мучительная, необоримая жажда мести.

– Знай я, как его найти, я бы уже попыталась это сделать.

Это самый честный ответ, какой я могу ей дать. Потому что я полна решимости вернуть кости моей матушки, чего бы ни хотел Совет. Но, находясь в столице – и в милости у Норы и Совета, – я получу наилучшие шансы на успех. Ведь Лэтам жил и работал именно здесь, так что наверняка тут можно будет отыскать какие-то зацепки, какие-то подсказки.

Между нами повисает молчание, и я знаю – Нора ожидает, что я заполню его обещанием ничего не предпринимать.

– У меня нет плана мщения, – говорю я наконец. – Я просто хочу вернуть кости моей матушки. – Строго говоря, так оно и есть. Лэтам заплатит за то, что он сделал – я собираюсь заставить его пожалеть, что он вообще появился на свет, – но стратегии действий у меня пока нет. Моим навыкам далеко до его мастерства. Пока.

– Мы поручили нашим лучшим людям работать над их возвращением тебе, – говорит Нора, сжав мою руку. – Даю тебе слово.

Мы с Норой продолжаем идти к широкой дороге, идущей между изгородями и ведущей к Замку Слоновой Кости, и мой учащенный пульс медленно возвращается в норму. Расмус следует за нами, двигаясь так бесшумно, словно он невесом. Мне приходит в голову, что Нора хочет, чтобы он не только оберегал меня, но и надзирал за мной. Я не смогу заниматься поисками Лэтама должным образом, если всякий раз, когда я буду выходить из Замка Слоновой Кости, он будет следовать за мной по пятам.

Что ж, во всяком случае, она приняла мой ответ, так и не заставив меня что-то ей пообещать.

А вот она мне кое-что пообещала, и я этому рада.

– Приготовься, – говорит Нора, когда мы добираемся до огромных дверей Замка Слоновой Кости. Яркий лунный свет омывает арку двойных дверей, украшенных инкрустированным рисунком в виде очертаний реки Шард и ее притоков. Большую часть последнего получаса я провела, взбираясь на холм, и мои ноги устали и болят.