– В смысле?

– Да в прямом. Вытекшее масло замываем, остатки выливаем в отстойник, который на очистные ведет. Проржавевшие бочки машина раз в неделю куда-то увозит.

– Офигеть! И что, никого еще не посадили?

– За что сажать-то!? Издержки хранения. Составляют акт списания, и дело с концом. У них там даже норма убыли просчитана.

– Вот совок, ей-Богу! Вы же деньги в отстой смываете!

Мой диссонирующий мозг хотел было выдать в эфир несколько хвалебных эпитетов в адрес местного начальства, но в этот момент на пульте заморгала какая-то лампочка и громко зазвенел звонок, подозрительно напомнивший о школьных годах.

– Черт! Черт,черт,черт! – по лицу Борьки было видно, что это паника. Он схватил тетрадь и стал с ужасающей скоростью листать страницы. Изорвав несчастную тетрадь в лоскуты, но найдя искомое, Боря вскочил и, одеваясь на ходу, проорал нечеловечески: «Датчик долбаного клапана сработал!» И умотал закрывать грудью вражеский прорыв. Я же как человек незаинтересованный, а потому сохраняющий ясность мышления мгновенно предположил, что неплохо было бы для начала отключить всю систему, а только потом бегать по нефтебазе с выпученными глазами. Схватив волшебную тетрадь с описаниями ритуалов управления нефтебазой, я быстро нашел страницу под названием «Экстренные ситуации». Первым пунктом значилось «Экстренно остановить работу всех систем путем нажатия большой красной кнопки в центре пульта управления».

Таковая имелась именно там, где и предсказывалось в священной тетради. Мне осталось только ее нажать. Не раздумывая, рука сама опустилась на красную кнопку. Стало тихо и скучно, заодно выключился и последний прожектор. Только верный фонарь иногда выхватывал из темноты силуэт панически мечущегося Борюсика.

Прождав пару минут, мне пришлось самому выйти на улицу, чтобы прекратить эту агонию. С трудом поймав обезумевшего Рониковича-младшего, я пинками затолкал его обратно в диспетчерскую.

Мокрый, замерзший, взъерошенный он почти не мог говорить: от стресса и холода свело скулы и сдавило горло. Я понимал, что теперь Боря мой с потрохами, в какую авантюру я бы его не втягивал. Но к этому моменту идея поездки в Европу с миссией ее освобождения от автохлама ушла на второй план. На почве родной сердцу советского человека бесхозяйственности вскочила как прыщ и завладела всем мозгом мысль скорого и почти безболезненного обогащения.

В полиции я провел немногим более получаса. В кабинет инспектора Барский со мной не пошел. Он растворился в дверях приемной начальника отдела полиции и больше оттуда не выходил. Меня быстро и вежливо опросили, дали подписать протокол, поблагодарили за проявленное гражданское самосознание и отпустили на волю.

Барского Мерина на стоянке не было. Значит уехал. Не важно. В грязь лицом не упал. Свое обещание сдержал, дело сделано. Ну и что, что остался странный привкус неоконченности? Наверное, это нормально после общения с представителем иной цивилизации. Ты ждешь, что он откроет тебе тайны мироздания, но ничего такого не происходит. Наоборот, ты вываливаешь ему все, что знаешь сам и не получаешь ничего взамен. Возникает ощущение, будто тебя вскрыли, выпотрошили, посмотрели, из чего ты сделан, сложили все обратно и зашили. Вот ведь черт! Мои друзья не знают обо мне почти ничего, а этот очкастый хрен разложил меня по полочкам в первую встречу за время поездки по пробкам! Ладно, с меня не убыло. По крайнем мере, хоть какое-то приключение на сегодня.

Решив, что ждать больше нечего, я отправился перекусить в ближайшее кафе. Благо, все происходило в центре Москвы, и найти приличное место не составило труда.

Настало время обеда, и конторские работники небольшими стайками потянулись вкушать бизнес ланчи. Вообще мне кажется, весь смысл работы в офисе это перерывы на обед. Именно в это благостное время происходит истинное единение коллективов тружеников столов и стульев в экстазе от сплетен о сотрудниках, начальниках и подчиненных. Тонны мусора и декалитры помоев низвергаются на головы всех, кто не в стайке обедающих за одним столом. Именно из-за бизнес ланчей семьи трещат по швам и процент разводов резко идет вверх. Представьте сами: июль, жара, гормоны прут из всех щелей, офиссетки все как одна в юбках до середины бедра, чулки на подвязках, полупрозрачные блузки расстегнуты на одну пуговицу пониже верхней кромки лифчика (в случае, если он вообще есть) и феромоны, источаемые молодой женской плотью вперемешку с терпким ароматом продукции парфюмерных гигантов. Какой нормальный мужик не отреагирует и не пошлет к чертям жену, которая в этот момент соблазняет кого-то другого в точно таком же виде, только в другом кафе?

Я успел захватить один из столиков до момента массового наплыва клерков. Юная, но уже бывалого вида администраторша зала с формальной улыбкой спросила, ожидают ли меня. Поняв, что я буду обедать в гордом одиночестве и займу своей персоной целый столик, рассчитанный на четыре офисные души, улыбка на ее лице сделалась совсем неправильной. Дабы вернуть ее расположение, я сразу попросил обычное меню этого заведения, дав таким образом понять, что один мой обед будет стоить четырех бизнес ланчей. Улыбка вернулась на положенное место, а я обрел вид на какой-то храм и возможность послушать сплетни о неизвестных мне людях.

Пока Борька хлюпал носом и причитал о нелегкой судьбе юных сливщиков, я додумывал новый план извлечения прибыли с участием моего друга. Причем его роль была ключевой. Причем он был нужен как никогда прежде. Причем в прежнем качестве. Сливщик – это судьба. Только сливать будем в правильное место.

– Что ты там про машины говорил? – сквозь слюни и сопли раздался голос Рониковича–младшего.

Эта его фраза оборвала мое почти медитативное состояние.

– Знаешь, Борян, машины подождут. В любом случае пара месяцев у нас есть. Давай сначала попробуем поднять с пола то, что лежит прямо у тебя под ногами.

Инстинктивно Борька опустил голову вниз и посмотрел под ноги. Но там ничего не было, кроме пятен от продуктов нефтехимии.

– Не понял, что ты имеешь в виду?

– А вот то, что ты видишь, то и имею в виду.

– Слушай, у меня сейчас тут техногенная катастрофа чуть не случилась, я что-то туго соображать стал. Поясни для пролетария уже.

– Есть идея, как отомстить этому бензоотстойнику за твои страдания.

План был примитивно криминальным, но эффективным, учитывая бардак, который наблюдался на нефтебазе.

– Как много ржавых бочек из-под вытекшего масла вывозится в неизвестном направлении?

– Слушай, я их не считал. Однажды сразу целый грузовик вывезли. А так – по мере ржавления. Понимаешь, их нельзя надолго оставлять. Это ж почти подсудное дело. Халатность и все такое. Я даже толком не знаю, списывают ли их вообще.

– Я так и думал. Предлагаю не дать пропасть добру.

– Ты предлагаешь воровать масло?

– Я предлагаю не выливать вытекшее масло в отстойник.

– Это как?

– Боря, собери уже в кучку свои мозги! Мы будем возвращать прогнившие бочки на место и ставить их на место пока еще целых. И что-то мне подсказывает, что этими целыми бочками может заинтересоваться Демин.

– Слушай, а ведь идея!

– Ты понимаешь меня с полуслова, Борюсик. Главное, чтобы гнилые бочки не увозили на базу металлолома. Это будет значить, что они как-то учтены, и мы их уже не вытащим. А если их тащат куда-то на свалку, значит, дело не чисто, и у нас есть шанс.

– Но ты уверен, что Вадик не заинтересуется, откуда масло?

– Какое ему дело? Он его потом с разницей в два-три конца перепродаст в розлив по сервисам и магазинам, точно говорю. У него же связи по автотеме по всему городу. Конечно, мы не станем говорить, что масло из первых рук. Пусть думает, что перепродаем. И еще, Боря, молчи как рыба об лед! Дело может принести приличные деньги, но может случиться и «бо-бо». Ты готов к подпольно-подрывной деятельности?

– В общем да! Надоело копейки считать и пахать почти задаром.