========== как снег прекрасна (Тина/Грейвс) ==========
— Я никогда не видела Гарри Поттера!
— Его зовут не Гарри, а Робин, дорогая, и главное, что он тебя видел. И не забыл, даром что живет в садах Простора. А там розочки хоть куда. — Септа Эспозита оглядела своих воспитанниц и покачала головой: — Тини, не сутулься. Оттого ты меньше не сделаешься.
Родители нарекли обеих дочерей по-другому, но о том давно уже никто не помнил. Тини дюжину лет бегала у всех под коленками, росточка маленького, как какой-нибудь грамкин, тогда отец и прозвал ее Тини, Крошкой, а перед тем, как расцвести, тело ее вдруг вытянулось, как стебелек по весне, и теперь она на половину отцовских рыцарей смотрела сверху вниз. Но прозвище оттого прижилось только крепче. А Куини… Мальчишки, играющие в турнир, назвали сестру королевой красоты, когда той было едва три года, и с тех пор все ее только так и звали: Королевной. Красавица уже в колыбели со своей золотой копной волос и глазами голубыми, как яйцо малиновки, она выросла такой прелестной девушкой, что отцу удалось устроить ее брак с одним из лордов из далекого и богатого Простора: неслыханная удача для столь незнатного рода, как их. Отец явился в мир под отнюдь не благородной фамилией Стоун, но под командованием лорда Севера так славно бился в прошлой войне, что был посвящен в рыцари. Осенние леса пожалованных ему владений так восхитили его взор своим лиственным золотом, что он присоединил к своей фамилии этот цвет и стал именоваться Голдстоуном.
Сир Робин Поттер проезжал через их земли в королевской свите и, видно, приметил младшую хозяйскую дочь. Куини это не удивило: накануне она разбудила Тини и радостно сказала, что видела во сне свадебные пироги. Сны Куини всегда сбывались, какими бы странными они ни были. Порой Тини гадала, увидит ли однажды сестра и ее свадьбу, брачный плащ у нее на плечах и высокого и красивого рыцаря с нею об руку… Но про нее Куини снилось другое. Вот и в этот раз вышло так же. Тини проснулась от того, что сестра забралась на ее постель и прижалась к ее спине, как ищущий тепла котенок. Тини полусонно накинула на них обоих свое меховое одеяло.
— Снова видения? — спросила она.
— Орел унесет тебя туда, где холодно, — прошептала сестра, и голос у нее дрожал. — Но я видела, что тебе там будет тепло…
— Значит, ничего страшного со мной не случится, так ведь?
Куини обеими руками ухватилась за ее руку.
— Я не хочу с тобой расставаться!
— Я слишком тяжелая для любого орла, милая, — ответила Тина, обняв Куини укутанной в одеяло рукой, как крылом. — Никуда я не денусь. Зато ты скоро уедешь на юг и забудешь о своей скучной сестрице…
Ей стало вдруг грустно, и вовсе не от зависти. Она вообще не хотела выходить замуж. Куда лучше было бы стать рыцарем и сражаться, защищать слабых, быть нужной… Тогда она могла бы поехать с сестрой на Юг и оберегать ее по дороге!.. Разумеется, ни о чем подобном и речи быть не могло, но отец не запрещал ей сколько угодно тренироваться с луком у соломенных мишеней во дворе или охотиться в окрестных лесах.
Этим Тини и занялась наутро. Пока Куини под присмотром септы шила себе новое платье, она обрядилась в старое, буро-зеленое, делающее ее в лесу почти что невидимкой, крепко завязала волосы на затылке и надела тетиву на лук. Септа Эспозита наблюдала за этими сборами с давно смирившимся неодобрением.
— Ты идешь одна? — спросила она, качая головой.
— Я всегда одна, септа Эспозита.
— Ох, девочка! А если лихих людей встретишь?
Тини засунула под ремень несколько стрел и улыбнулась.
— Я справлюсь.
— Удачной охоты! Мне снилось, ты подстрелишь большущую птицу, — сказала Куини с гордостью.
Тини это даже удивляло: чем же милую, настоящую девушку Куини могла восхищать она, по ошибке мальчишкой не родившаяся?
— Принесу тебе самый красивый цветок, — пообещала она сестре на прощание, как делала с детства, и отправилась в путь.
Выйдя за ворота, Тини свернула с тракта в чащу. Прыгая с кочки на кочку, пробралась через гиблую топь, по пути оборвав ягоды с малиновых зарослей, по упавшему стволу перешла овраг, на дне которого сонно шевелились в иле львоящеры, и, прикинув ветер и для маскировки мазнув по лицу прибрежной глиной, затаилась среди камышей на берегу узкого тихого озерца. Долго ждать не пришлось: в воздухе захлопали крылья, и шумным потоком хлынула над водой утиная стая. Тини вскинула лук, выпустила подряд три стрелы, и две сбитые птицы упали в тростник на другом берегу.
Видения Куини снова не соврали: утки и правда были большие. Отыскав местечко посуше, Тини развела костер и, ощипав и опалив одну, зажарила ее вместе с крапивными листьями, малиной и зернышками дикой горчицы, которую нашла неподалеку. Она с удовольствием обгладывала сладкопряное, хрустко обуглившееся душистое крылышко, когда из-за деревьев всего в нескольких шагах внезапно и бесшумно, как дух, выступила темная человеческая фигура.
Выронив еду, Тини вскочила на ноги и схватилась за лук, и незнакомец немедленно остановился, показал ей безоружные руки.
— Я не причиню вам зла.
В богатой, но запыленной черной одежде, без украшений и гербов — брат Ночного дозора. Об этом благородном ордене Тини много слышала, но черного брата встречала впервые. Опасаться не стоило — разве не клялся этот человек защищать всех живых от зла? Тини вздохнула было с облегчением, но тут же снова подобралась: а ну как дезертир?
Мужчина подошел ближе. Он был не юн — многие зимы оставили на его висках нетающие снега седины, северные ветра закалили и высушили благородно строгое, чуть усталое лицо. Глаза у него были черные, как его одежда, и под их внимательным взором Тини ощутила вдруг, что заливается краской.
— Мне нужна помощь, — сказал незнакомец. — Со мною был новобранец для Дозора, и этой ночью он сбежал. Мне нужно найти его. Ради его же блага: в здешних болотах он сгинет. Похоже, вы знаете здесь все тропинки — помогите мне его отыскать раньше, чем это сделают звери. — В руке его блеснула монета. — Я заплачу.
Он принял ее за крестьянку. И хоть Тини и понимала, как выглядит, в вылинявшем платье и следами глины на лице, с измазанными утиным жиром и горчицей руками, при взгляде на него — черно-серебряного, зрело красивого — она вдруг пожалела, что совсем не похожа на сестру.
— Я вам помогу, — ответила она, решив не развеивать его заблуждение, и торопливо добавила уместное: — М’лорд.
— Благодарю. Сир Персиваль из дома Грейвсов, — представился он. — Как мне называть вас?
Он говорил с ней так, как стал бы обращаться к знатной даме. Хоть она и в самом деле была знатной дамой, это отчего-то произвело на Тини впечатление.
— Я.. Я Тина, м’лорд, — ответила она и поклонилась. Получилось неуклюже и глупо безо всяких ее стараний: слишком уж ее смущал его взгляд.
Оказалось, новобранец сбежал минувшей ночью, когда его спутник уснул. Разумеется, двинулся он назад, на юг, но далеко не ушел: быстро обнаруживший его исчезновение Персиваль нашел на тракте охромевшую лошадь своего пленника и уводившие в заболоченные заросли следы ее седока. На ночную стоянку они остановились на тракте в виду Рва Кейлин, возле путаных петель речки Горячки. Судя по тому, что беглец был родом с Юга и едва ли прежде оказывался так далеко от родных мест, маловероятно, что он выбрал бы направиться на север. Оставалось гадать, что за лихо понесло его с дороги на болота, но Тини предполагала, куда его могли бы привести здешние тропы, и уверенно повела сира Персиваля за собой.
Высокий, как она сама, он двигался ловко и тихо, притом вовсе без усилий — в лесах он несомненно был нередким гостем, ноги сами знали, как ступать без ненужного шума, плечи сами поворачивались так, чтобы не задеть и не поломать загораживавшие путь ветви. Тини это показалось как будто уважением к лесу, к ее родным краям, и она невольно ощутила к своему спутнику теплоту. Простолюдинке не подобает заводить разговор с благородным, но Тини, рассудив, что вступившие в дозор отказываются от всех подобающих им почестей, не удержала свое любопытство и все же спросила:
