— Вы прекрасно выглядите.

Тина вцепилась одной рукой в другую.

— Сегодня?

— Всегда.

Мистер Грейвс подал ей руку, и вместе они прошествовали через золоченые двери в полный богачей и аристократов зал. Лакей с поклоном предложил новоприбывшим шампанское, и Тина, поборов неизящное желание выпить его для храбрости залпом, огляделась. Помпезный чертог с огромными окнами, лепниной и млечным путем бесчисленных газовых ламп в многоцветных абажурах полнился светскими разговорами, шорохом юбок и звоном бокалов.

— Думаете, Риддл уже здесь? — спросил ее Грейвс, раскланиваясь с компанией незнакомых Тине господ в вечерних костюмах.

— Наверное да. — Тина исподтишка разглядывала других приглашенных, хотя сама не знала, что именно рассчитывает увидеть. Вряд ли Риддл стал бы со зловещей ухмылкой тащить золотые часы из карманов собравшихся или еще как-нибудь обращать на себя внимание. — Все прошлые кражи ведь были очень… тихие, никакого насилия, он забирал сокровище и исчезал.

Инспектор кивнул.

— Я проверил списки приглашённых. Это все люди с именем, отследить их перемещения было несложно. Нет ни одного, кто присутствовал в городе в дни совершения каждой из прошлых краж.

— Может быть, сюда Риддл явился как слуга? — Тина бросила подозрительный взгляд на лакея с полным бокалов подносом в руках.

Тут ее прервали: распорядитель торгов, красивый молодой человек с поэтично длинными черными кудрями, взошел на постамент и пригласил гостей аукциона садиться.

— Леди и джентльмены, приступим, — сказал он. — Наш первый лот — манускрипт шестнадцатого века, великолепно иллюминированный. Посвящен искусству приготовления некоего эликсира, с уточняющими пометками на полях. Начальная цена…

Грейвс чуть наклонился к Тине.

— Охрана дома предупреждена, — сказал он тихо. — Со всех дверей не спустят глаз, каким бы ходом Риддл ни вздумал уйти, его там тепло встретят.

— …Семьсот фунтов, джентльмен в первом ряду. Будет ли больше?

От озвучиваемых сумм у Тины кругом шла голова. Манускрипт продали, за ним последовало несколько китайских ваз, опаловое ожерелье, перстень какого-то знаменитого деятеля…

— Может, он и вовсе сегодня не появится? — шепнула Тина Грейвсу. — Дождется, пока меч кто-нибудь купит, и выкрадет его уже у нового владельца?

Тут распорядитель позволил себе понимающую улыбку и объявил долгожданное:

— Не смею томить вас больше, дамы и господа. Лот восьмой! Жемчужина любой коллекции, обретённая лишь недавно, и, может статься, меч самого легендарного короля Артура!..

Двое служителей внесли драгоценный меч и водрузили его на бархатную подушку перед распорядителем. Тот поднял меч, позволив клинку зеркально вспыхнуть в лучах ламп.

— Примерно шестой век. Украшен рубинами и надписью: «Лишь храбрейш…

Его оборвал выстрел.

Гости с криками вскочили с мест, Тина ощутила, как ее схватили за плечо — Мистер Грейвс рывком дёрнул ее себе за спину. Распорядитель пошатнулся, на его груди расцветало шире и шире темно-алое пятно. Он качнулся назад, врезался спиной в окно, так и не выпустив меч, и стекло не выдержало, с ломким дребезгом хлынуло вниз водопадом осколков, и прежде, чем кто-то успел помочь несчастному, тот подался назад и упал, исчез в темноте за окном. Гости в панике ринулись кто куда — к окну, к дверям — но инспектор Грейвс, пробившись сквозь течение толкающейся толпы, подошёл к окну первым.

— Пропустите! Полиция!

Тина следовала за ним, но задержалась у кафедры распорядителя, заглянула под неё и, получив пищу для размышлений, тоже приблизилась к окну и выглянула наружу.

Тела в снегу не было видно, а на полу у окна темнело несколько багровых капель. Тина наклонилась к ним, тронула дрогнувшим пальцем — и под потрясённым взглядом Грейвса облизнула его.

— Брусничный соус!.. — сказала она.

Инспектор понял мгновенно, бросился к кафедре, заглянул под неё. Тина уже видела это: хитро закреплённый и, должно быть, заряженный холостыми револьвер, который и произвёл испугавший гостей выстрел. Риддлу нужно было только брызнуть на себя клюквенным соусом, предусмотрительно запасенным где-нибудь во внутреннем кармане, и драматично отыграть умирающего.

Шепотом выругавшись, мистер Грейвс снова подошёл к окну. Следа упавшего тела не было, вместо него имелись три цепочки следов и…

— Матрас, — воскликнул Грейвс. — Сообщники ждали его внизу, он разбил окно мечом, чтобы не поранить себя, и тут же друзья положили на землю под окном матрас, и мистер Реддл преспокойно выпал из окна на перину. И был таков вместе с добычей, пока здесь творилась паника.

Он замолчал, глядя на вечерний Лондон в разбитое окно.

— Мы его поймаем, — наконец сказал он. — Клянусь!

Тина решила, что ослышалась или не так поняла.

— Мы?..

Она и Грейвс встретились глазами, и он кивнул.

— Если вы окажете мне такую честь и согласитесь сотрудничать.

Куинни сказала бы, что совсем не такое предложение от кавалера могло бы осчастливить даму, но Тина все равно ощутила себя очень и очень счастливой.

***

Дома сейчас, наверное, в самом разгаре долгожданный рождественский пир, Тесей с отцом пьют бесценный древний виски, мама украшает свежим остролистом праздничный пудинг… В доме Лестрейнджей праздновать не собирались. Ньют стоял под снегопадом у самой ограды и смотрел на темные окна впереди. Свет горел только в одном, такой слабый, что мог бы и правда исходить от привидения. Собравшись с духом, он уже проверенным путём перебрался через ограду и зашагал к особняку. Лита его видела: в чуть светящемся окне виднелся знакомый силуэт в платье с кринолином. Наряд ее матери, как ему рассказала миссис Дугар. Когда она выросла из детских платьев, отец не стал заботиться о ее гардеробе, и она надевала мамины платья, а затем уже не было смысла шить ей туалеты… В засыпанном снегом саду нигде ни отпечатка, как будто из дома никто не выходил. Пышная юбка на обручах погружалась в сугробы и легко заметала все следы Литы, но рисунки, которые он вчера оставил ей на подоконнике, исчезли. Она все-таки взяла их или просто ветром сдуло?

Ньют постучал в замерзшее окно.

— Впустите меня, пожалуйста! Я просто хочу поговорить! Хочу… говорить с вами!

Лита Лестрейндж молча покачала головой.

— Вы не… — начал Ньют и замолчал.

Вчера он всю ночь повторял ей это, вот так же стоя под закрытым окном и благодаря щели в старой раме за то, что его, наверное, слышно внутри: что она не виновата. Ни в том, что родилась не мальчиком, как того желал ее отец, ни в том, что мальчик погиб, а она осталась, и отец в попытках пережить свою потерю винил в смерти сына ее. Что она не мертва. Лита слушала его, но ничего не отвечала и только смотрела на него. А может, сквозь него… Вот как сейчас. Ньют обернулся на белый пушисто-ледяной сад. Снег искрился в бледном свете из окна, празднующий город за оградой казался невозможно далеким и чужим, и сам он был такой мучительно неуместный в этом тихом холодном мире в облаке своего горячего дыхания, затоптавший здесь все непрошенно человеческими следами.

— Сегодня очень красиво, — бестолково сказал Ньют.

Лита, конечно, вновь не ответила. Миссис Дугар говорила, она никому не отвечает, даже ей, годами не говорит ни слова. Мертвым не полагается разговаривать, наверное… Но с ним ведь она заговорила, когда он сбивчиво объяснял ей, почему нельзя трогать клеста, которого она хотела подобрать!.. Сказала своё имя! Перед лицом ее непреклонного молчания Ньют почти готов был подумать, что в тот раз она тоже молчала, а ее имя он чудесным образом прочел в ее мыслях. Вот только спустя пару лет в оксфордском храме науки верить в чудеса мог только профессор Дамблдор, даже карточные трюки любивший как ребенок.

Ребенок…

— Вы… Вы хотели спасти того птенца, да? — Слова не успевали за вдруг вспыхнувшей в голове у Ньюта догадкой. — И сказали мне свое имя потому что я тоже хотел его спасти? Потому что… как будто это было спасти хоть кого-то?