Денис немного подождал, наблюдая как судья роется в шкафу и выбирает мантию, а потом вежливым кашлем сообщил о своём присутствии.

Прохор Кузьмич испуганно оглянулся.

— Присаживаетесь, — пригласил его Денис.

Испуг мгновенно сменился праведным негодованием.

— Вы кто такой и по какому праву оказались в моём кабинете?!! Кто вас сюда пустил?

— Я привёз вам награду Прохор Кузьмич. Заслуженную, согласно ваших заслуг. Вы же не будете отказывать человеку из самой Москвы? — с издёвкой отозвался Денис.

— Знаете что? Если всё это глупые шутки…У меня очень мало времени. Есть понятия о регламенте, о этикете в конце-концов. Что вы себе позволяете! Вы кто? Ваша фамилия? Должность?

— Награду смотреть будете?

Денис поставил на стол деревянную шкатулку украшенную красивой резьбой. Любопытство взяло верх над гневом и судья соизволил занять своё рабочее место.

— В давние времена, жил да был, один мастер в Архангельске. Сейчас бы его назвали скульптором, но к сожалению большая часть его творений была безвозвратно утрачена, — рассказывал Денис поглаживая шкатулку. — Это его последняя работа. Самая знаменитая.

— Шкатулка?

— Нет. То что внутри неё. Три фигурки. Судья, прокурор и адвокат. Позвольте, я вам продемонстрирую некоторую её часть. Думаю, судья вам понравится.

С этими словами Денис достал из шкатулки небольшую фигурку и поставил на стол перед Баклагиным. Тот машинально хотел было протянуть свою руку, что бы взять фигурку и получше рассмотреть её, но рука его замерла на полдороге. Баклагин оцепенел.

— Это Архангельский крючкотвор. Он же, судья. Один из троих. Если бы я выставил на стол всех, то они моментально устроили бы над вами суд и приговорили бы к высшей мере. Они по другому не умеют. Это бессовестные, проклятые души, вплавленные в костяные поделки и они навечно обречены судить всех и каждого. Их сила и злоба крайне велика, впрочем, вы это уже на себе почувствовали, — продолжал Денис.

— Пощады… — прохрипел Баклагин. Он не мог пошевелиться. Тело не слушалось. Архангельский крючкотвор проник в его голову и теперь несчастный Прохор Кузьмич сам оказался на месте подсудимого. Его, судили. Судили за всё что он сделал в жизни, даже за то, что он имел наглость родиться.

— Я не буду вас осуждать, сам, за то, что вы пошли на поводу у одного бизнесмена и поддержали травлю вашего земляка Пересветова. Мне неинтересно, что вам обещали за этот подвиг. Вы сами себя накажите, по всей строгости. А поскольку, вы человек занятой и у вас мало времени…

Денис хмыкнул.

— Крючкотвор приведёт приговор в исполнение и сэкономит вам ваше время. Для вас, весь срок наказания, пройдёт быстро. Это очень удобно и современно. Никакой волокиты, никаких пересмотров дела. Пройдёт пять минут и вы выйдете на свободу с чистой совестью.

Прохор Кузьмич Баклагин застонал и начал стремительно стареть. На лице появились морщины, выросли и начали закручиваться штопором на руках ногти, с головы начали опадать отросшие волосы. Он начал худеть.

— Лет двадцать, я думаю, для наказания будет достаточно? Это мой вам подарок Прохор Кузьмич, потому что если бы явился сюда мой напарник, вы бы так легко не отделались. Он тоже очень любит судить кого попало, — поведал наблюдавший за процессом старения Денис.

— Да…Договоримся…Я заплачу… — хрипел судья.

— Разумеется. Номера заграничных счетов меня тоже интересуют, а то, знаете-ли, надоело хабар собирать по квартирам. Я ж не Сталкер. Переведёте деньги в фонд Детского дома, глядишь и амнистию сделаем. Выйдете по УДО. Сколько вы там уже отсидели? Лет десять? Думайте быстрее, гремлины ждут от вас ответа, — с готовностью закивал головою Денис.

— Сколь. ко?

— А всё что есть.

— Кхх…аааа…

— Ну знаете. Я может, тоже занятой человек и у меня тоже мало времени. Впрочем, я могу вам двадцатку, заменить на пожизненное. Минут через десять, вы превратитесь в пыль. Пойду, схожу за совком и метёлкой.

Денис поднялся и сделал вид что уходит.

— Нееет…Я согласен…Только оста…новите…

Денис ухмыльнулся и накрыл ладонью Архангельского крючкотвора.

—----------

Зинаида Петровна не утерпела и решила лично приехать посмотреть на съемки знаменитого шоу. Сама, без водителя, по простому. А чего? Может себе позволить. Ей так хотелось поглядеть на любимых и таинственных экстрасенсов. Особенно на великого Кальсоне. Столько хотелось у них спросить, может даже удастся выспросить всё про будущее. Про Ермошу любимого. Будет ли им счастье в этом доме, хорошо ли им будет, сладко ли? Она и денег взяла с собой, некоторую сумму — за такое не грех и заплатить.

К её сожалению, когда она приехала, съёмки уже закончились. Телевизионщики собирали свои вещи и готовились к отъезду. Экстрасенсы отсутствовали.

— Очень сильное перенапряжение, — объяснила ей помощница ведущего Ангелина. — Все выложились на двести процентов, а от того многим потребовалась неотложная медицинская помощь. Их буквально, недавно всех увезли.

— Ой. Надо же, а Кальсоне?

— Ммм, кстати, да. Кальсоне среди них не было, — задумалась помощница. — нужно спросить насчёт него у Валериана. Он в доме сейчас. Тоже с одним из экстрасенсов. С Друидовым.

— Тогда я сама навещу его, не возражаете? Всё-таки, это мой дом.

— Да? А разве не Детский? — удивилась Ангелина.

Зинаида Петровна смерила её презрительным взглядом.

— В этом городе, всё моё, милочка. Где искать вашего Валериана?

— Извините. Давайте лучше я вас провожу, — засуетилась помощница.

Зинаида Петровна величественно кивнула, разрешая ей идти вперёд и показывать дорогу. Ей захотелось к чему нибудь придраться и закатить скандал. Испортила настроение — гадина. Однако придраться было не к чему. Двор сиял чистотой, а когда они вошли в дом оказалось, что и там всё было вылизано до блеска. Они что клининговую компанию нанимали? Когда только прибраться успели? Чудеса. Они обошли первый этаж, поднялись на второй — пусто. Ведущий и экстрасенс как сквозь землю провалились.

Зинаида Петровна придирчиво провела пальцем по шкафу проверяя на чистоту. Очень странно. Даже занавески на окнах пахли свежестью, а ведь, помнится, в Детском доме никогда такой чистоты не было. Она согласилась подождать пока Ангелина сбегает на третий этаж, проверить, а сама уселась в деревянное кресло, которое, когда-то изготовил её бывший муж Пересветов и тут услышала голоса. Кажется они доносились из-за стены. Зинаида Петровна подняла голову и прислушалась.

— Я тебе говорю Друидов — меняй профессию. Вот какой из тебя экстрасенс? Курам на смех. А в шоу-бизнесе тебя всякий обидеть может. Первый же продюсер, которому ты приглянёшься, тебя же и обесчестит, — говорил кто-то.

— Вы сказали обеспечит? Я не расслышал… — с кряхтением произнёс другой.

— Как же трудно с тобой. Давай я тебе простым языком в форме команд объясню: попа, попа, старый волосатый мужик, сексуальные домогательства, горькие слёзы под душем, раскаяние.

— Да понял я, понял. Я сегодня, кажется и так, помогите мне на повороте, тут лестница. Многое понял. Фух. Спасибо. А вы значит настоящий экстрасенс?

— Неа. Я археолог. Ученый по вашему. Видел как я лопатой работаю? Весь уголь перерыл за две минуты в поисках могилки. А это просто так не даётся. Это опыт и высшее образование. Прислоняй гроб к стене.

— А ему не больно? Мы его и так растрясли.

— Да…чё ему сделается. Подумаешь, закопали. Нам-то труднее сейчас. Ты о Кальсоне не думай, лучше подумай о своём будущем. Давай, я тебя в полицию пристрою — у меня там связи.

— Спасибо. Я в пожарные думал…

— Тоже, дело хорошее. Одобряю. Любая работа хорошая, если она честная и своими руками. А экстрасенсы, все как один — жулики и проходимцы. Им, после смерти, кара особая приготовлена.

— А вы знаете?

— Конечно. Я например знаю, что ждёт Кальсоне. Надеюсь, он меня слушает. На него там уже абонемент на триста лет вперёд, за его заслуги перед обществом. Ты ведь пойми, не Бог карает, а обманутые люди. Их тёмные желания, жажда мести, проклятия, всё это потом дожидается обманщиков на той стороне и не даёт существовать после смерти. А чем человек человек публичнее, тем дольше его душа будет жарится на сковороде.