Денис искренне не понимал: как такое возможно? Он столько общался с потусторонним миром и хорошо разбирался в нечистой силе, но вот эта ситуация совершенно выбила его из колеи. Что же за нечисть такая поселилась в маленьком провинциальном городе? Как с ней бороться?

Валера встретил его на втором этаже в коридоре. Он курил сидя в кресле и рожа у него была довольная как у кота недавно дорвавшегося до сметаны.

— Дело раскрыто, выловил я нашего преступника, — доложил он кивая в сторону своего номера. — И без особой потусторонней помощи получилось. Можем забирать груз и ты ты спокойно займёшься своими сиротками.

— Ты кого-то поймал? — хмуро поинтересовался Денис.

— А как же. Гражданин Попов, он же Пересветов. Связан, скручен, лежит в моей кровати под надёжной охраной снегурочки. Очень прелюбопытнейший тип, знаешь-ли. Я даже мини лабораторию в номер приволок, из Япоши. Образцы его крови проверяю, пока тебя нет.

— Какой снегурочки?!! — ахнул Денис и бросился в номер Валеры.

Там на кровати лежал перемотанный скотчем Дед Мороз, а рядом с ним последняя клиентка Алина в карнавальном костюме. Ну, та самая, у которой венец безбрачия.

— Лежат мои голубки, жизни радуются! — хихикнул появившийся следом Валера.

— А почему они связаны?

— Были причины. Он на меня с ружьём кидался. Угрожал, но я на него нашу скромницу натравил. Внушил ей, что он её тот-самый. Единственный. Вот она его и охраняет. Чтоб не сбежал.

— А она почему связана?

— А ты догадайся? Чтобы руки свои не распускала до свадьбы.

Денис сорвал с Деда Мороза бороду. Да это действительно был тот самый Попов. Вернее уже, Пересветов. Старший брат Кати. Какая досада.

— Извините нас Иван за это маленькое недоразумение, — виновато произнёс он.

Валера моментально возмутился.

— Чой-то извините? Он у тебя груз с домовыми спёр, а ты — извините? Ты ему денег заплатил и ещё — извините! Доставай кастет! Я ему щас, за нас обоих извинюсь. По почкам, по печени, по закону, можно сказать…

— Вы извините моего друга, он недавно пить бросил. Страдает от этого, нервничает. Я вас сейчас развяжу и вы пойдёте домой. Деньги возвращать не надо. Верните мне только валенки или хотя бы скажите: где они? — попросил Денис у связанного.

Тот невразумительно замычал. Денис отлепил скотч. Дед Мороз закашлялся.

— Спасибо. Кхе-кха…Что не убили…Этот вон угрожал…Кхе…

— Да тебя убить мало, — проворчал Валера оглядываясь куда бы присесть. Он нашёл стул и оседлав его спинкой вперед, принялся на нём раскачиваться.

— Вы правы. Я заслужил, — покорно признался ряженый. Денис развязал его и кивнул на снегурочку.

— А с ней, что делать?

— Он меня на неё заманил. Сказал по телефону, что взял мою сестру в заложники. Угрожал убить, если я не приду на встречу.

Денису после такого, очень захотелось съездить Валере по наглой морде.

— Так я и не соврал. Это действительно сестра. Сестра Алина. Раболепная и набожная женщина. Очень любит стоять на коленях, — ухмыльнулся Валера.

— Уведи её, — тихо попросил Денис. — Она тут лишняя.

— Ага, щас. Она ему верной женой станет, в качестве искупления. Уж я постараюсь, — пообещал Валера.

— Ты понимаешь, что этот человек был доведён до крайности? Не пинай лежачего, не мучай инвалида, не доводи до греха, — последние слова Денис процедил сквозь зубы и в номере на секунду моргнул свет.

Валера вздохнул. Взвалил связанную снегурочку на плечо и понёс её к выходу из гостиницы. В фойе его дожидались трое одержимых полицейских под руководством Петрыщенко.

— Господин генерал, у нас всё готово для задержания, — отрапортовал тот.

— Увы, брат-сектант. Террорист пошёл на сделку со следствием. Сейчас проводятся переговоры. Ваше дежурство отменяется. Можете идти по домам или в кабак. На сегодня свободны, — сообщил им горестную новость Валера.

— Эх жалко.

— Это точно. Кстати, Петрыщенко, а ты женат?

— Холост.

— А жена интересует? — Валера встряхнул связанную снегурочку поправляя её на плече. — Вот тебе какие нравятся? Блондинки? Брюнетки?

— Но ведь жена, дело серьёзное. Разве так просто выберешь?

— У меня сегодня спец-предложение. Рукодельница, мастерица, хозяйственная, хорошо ладит с животными, не брезглива, начитана. Любит ходить в церковь и самое главное, возможно последняя девушка в городе, — Валера показал сержанту снегурочку.

— Да как-то…Я не знаю…

— Ты чё? Локти потом будешь кусать. Я кому попало не предлагаю, а тебе по дружбе. Она тебя обожать будет.

— Нет, спасибо. Я конечно одержимый, но не настолько.

— Чё? Бунт? А ну-ка, отойдёмка-ся за угол. Я её на ноги поставлю и развяжу, — возмутился Валера и кивнул другим одержимым. — Мужики, держите его. Совсем наш сержант сдурел. От такого счастья отказывается.

Денис прислушался. За окном раздавались громкие крики агрессивного содержания. Кажется кого-то ловили, а потом, кажется кого-то загнали под машину и пытались выкопать из под неё при помощи лопат для уборки снега.

— Так я могу быть свободен? — вежливо кашлянул Пересветов.

— Конечно, только верните мне мои валенки. А то как-то неудобно получается, — кивнул Денис.

— Я бы с радостью, но при всём моём желании…Нет у меня их. Как нет и фургона. Я знаю, что очень виноват перед вами, но у меня всё забрали, когда я приехал в город, в тот день.

— Кто?

— Служба судебных приставов. Я не смог доказать, что груз является чужим имуществом, поскольку вы сами настояли ехать без документов, — признался Иван.

— Сколько же вы им должны?

— Дело не в том — сколько я им должен, а кому. Господин Репин положил глаз на дворянскую усадьбу в которой было организовано наше учреждение. Вот уже несколько лет нас выдавливали из него всеми правдами и неправдами. Здание-то дорогое, красивое. Вид живописный. Как такое не хотеть? Он и захотел. У нас отобрали всё: мастерские, имущество, летний оздоровительный лагерь. Остался только цех где разливали воду, но и он, в данный момент, опечатан и отключен от всех коммуникаций. Ждут, пока всё окончательно вымерзнет, что бы выкупить за копейки, — голос Пересветова был полон грусти.

— Один человек? Вы хотите сказать, против вас ведёт войну один человек?

— Вы шутите, что-ли? Это не один человек. Это целая организация, кодла, банда, преступная группировка. Проще говоря: всеми нами любимая государственная бюрократическая система. А с системой бороться…Как с асфальтовым катком. Едет медленно, но всё равно превратит в лепёшку.

— А ваша сестра? Она сказала, что после Нового года…

— Катенька? — горестно усмехнулся Пересветов. — Я тешу её иллюзиями, что всё будет хорошо и дело решится в нашу пользу. Поэтому мы и отыгрываем роли Деда Мороза и Снегурочки. Веселим народ на площади каждый день. Поздравляем с наступающим и всё такое. Она искренне верит, а мне духу не хватает сказать ей правду о том что никто не вернёт нам детский дом…Никто, ничего нам не вернёт. Мы праздничные шуты. Мы пляшем на площади и радуем глаз господина Репина, который смотрит на нас из окна своего кабинета. Он обещал мне, что сделает так, что я буду нищ, гол и зарабатывать на жизнь попрошайничеством. Он своего добился. Ниже падать уже некуда — осталось только радоваться и отыгрывать роль шутов.

— А как же дети? Органы опеки? Почему?

— Ах это…Слышали про такое понятие: информационный вакуум? Наш детский дом, как раз, внутри и находится. Всем на нас наплевать, органы опеки, социальная сфера верит бумагам, а не на слово. Мы звонили сотни раз, мы приглашали комиссии, службы, пытались предать дело огласке, но всё можно переврать и извратить. Любого человека можно обмануть, любое мнение будет предвзятым, а бумаги на которых всё хорошо, они всегда будут важнее человека.

— Угу. Так я и думал. По бумагам: всё хорошо, — подвёл неутешительные итоги Денис.