Ганс проснулся утром. За окном была людская суматоха, что его и разбудила. Он неспешно встал, потянулся, и стал оглядываться по сторонам. В доме так ничего не изменилось, будто бы он был нежилой. На себе он обнаружил старую хлопковую рубаху и мешковатые крестьянские штаны. На полу возле кровати лежали его подкованные сапоги. Ганс прыгнул в них и стал разминать затекшие от недельного отдыха мышцы, хотя не очень и получалось. Отсутствие пищи в течении недели давало о себе знать, и он страшно хотел есть. Он открыл дверь в другую комнату. Посреди стоял богатый стол с мясом, варёным картофелем, рыбой и хлебом, посреди стоял кувшин, Ганс едва ли не набросился на всё это, но заметил, что за столом сидел худощавого вида старик и старательно записывал что–то к себе в книгу. Старик поднял голову и улыбнулся:

– Рад видеть тебя в добром здравии. Угощайся!

Ганс кивнул и наплевав на нормы приличия кинулся есть. В самом начале казалось, что он съест здесь всё, но на деле лишь несколько кусков мяса и картофелин, и лишь один стакан воды, как же она была прекрасна.

Закончив трапезничать и отвалившись на спинку кресла, положив руки на живот и довольно вздохнув, он наконец–то вспомнил о правилах приличия.

– Господин, как я могу к вам обращаться?

– Моё имя Тит, малыш. Тебе сильно повезло.

– Да, господин. Как я могу вас отблагодарить?

– Для начала, помоги мне перетащить лодку. Потом мы обсудим всё остальное.

Он встал из–за стола и направился к выходу. Двери выходили на маленькую рыночную площадь, где торговали в основном вещами, мебелью, оружием или инструментами, производимыми в городах. В деревню вошёл караван торговцев, проходила ярмарка. Тит повернул налево, Ганс последовал за ним. Он продолжал осматривать деревню, название которой, несмотря на тщательное изучение книг и карт, так и не мог определить. Но он точно определил, что люди на него косились и при виде него резко поворачивали в стороны.

– Это Мендакс. Нетипичное название для деревни в Елисейте, а?

– Да, Тит. Люди очень…

– Ха! Не удивляйся! Ты тут настоящая легенда. Здесь даже ставки делали: умрёшь ты или нет. Угадаешь кто был прав?

Ганс фыркнул, и они зашли за дом. Великое море простиралось прямо за домом Тита, на небольшом расстоянии от него. Он рукой показал Гансу на борт маленькой одномачтовой лодки. Ганс подошёл к носу лодки, и они поволокли её. Слабость всё ещё не отступала, и Гансу было тяжело, хотя он старался не показывать этого.

– В юности я служил на флоте, на великом флоте. Помню, меня ранили стрелой, и я провалялся несколько дней в госпитале, мне тогда тоже повезло. А ведь было это двадцать лет назад? пятнадцать? Не помню. Но я рад, что ты жив. Хотя зрелище было ужасным.

Тит повёл его на берег, и они свернули чуть вправо, где на пляже их ждали двое рыбаков. Они подошли к ним, и Тит отпустил лодку, навалив весь вес на Ганса, что тоже её вскорости отпустил, но куда бережнее.

– Медальон, Хуго.

– Какой ты неприветливый, Тит. Так ты встречаешь старых друзей?

– Давай быстрее. И не забывай: тебе нужно успеть всё сделать до конца осени, иначе наш многоуважаемый буржуин отправит всех нас в небытие. И прошу, не потопи лодку как в прошлый раз.

Хуго отдал ему медальон с символом Норанейта, Культа вознесения, да и вообще всей Долины. Маленький круглый медальон с буквой «N», перечеркнутой мечом по вертикали, и Тит бережливо повесил его на шею. Они пошли обратно.

– У тебя от вопросов язык чешется? – оно и понятно. По правде говоря, я и сам без понятия как тебя нашёл, да ещё и живого. В тот день я вышел на охоту и прилично задержался. Была уже поздняя ночь, как ты сам знаешь. В тех горах с недавних пор начали водится огромные коты. Ну, не совсем коты, но уж точно не волки. Будто бы огромный кот, но в несколько раз больше и опаснее. Один из них разодрал мне руку, смотри, – он задрал рукав и показал ему внушительного вида огромные царапины на предплечье, очень похожие на кошачье, ещё плохо зажившие и были они огромного размера – в местах откуда я родом, Империи, за них дают солидные деньги. Я хотел поймать одного такого. И вот я уже возвращался с неудачной охоты, как услышал несколько очень громких грохотов и яркие вспышки на горизонте. Это разрывалась твоя крепость. Одним Богам ведомо, что за страшная сила стремилась покарать эту твердыню, но я… я даже знать этого не хочу. Я побежал дальше, но прости старика, годы уже не те, быть может, будь я чуть быстрее или проворнее, эх…

Ганс не знал, что сказать. Человек не только спас его, но и корил себя за медлительность. Такие люди остались только в деревне, куда не проникла цивилизация, ибо город меняет людей. Старик присел на борт другой своей лодки, взял со дна бутылку, почесал голову и продолжил:

– Я бежал как мог. Совсем выбился из сил и уже в полной темноте наткнулся на твоё почти безжизненное тело под скалой. Твои пожитки были в труху, по–видимому ты катился со скалы, как ты вообще выжил? Ты истекал кровью, а вся одежда была опалена. Я взял тебя и принёс сюда, сам я тут совсем недавно. Я Тит Антиннес, бывший капитан Имперского боевого корабля. В твои годы мы каждую неделю давали жару чертовым дикарям из пустыни. Ох, было время. Не знаю, что ещё тебе рассказать, обманщик смерти. Ты кричал про Империю, но даже Империя на такое не способна. Да, наша армия – сильнейшая, но чтобы разорвать крепость на куски за секунды… Правильно говорят – виноваты Боги.

«Ну и любит он поболтать» – подчеркнул для себя Ганс и продолжал терпеливо слушать. Старик вошёл в дом, попутно рассказывая о том, как он со своими боевыми друзьями совершал рейды на Эмират, Ганс проследовал за ним.

– Война хоть и не шла официально, но мы каждый день давали им жару проклятым варварам! Уверен, и тебе есть о чём мне рассказать, а? Но позже. У тебя в сумке лежала эта карта. Она чуть обгорела, но там какие–то обозначения. Наверное, это важно, – Тит достал из комода мятую чуть обгорелую бумагу. Ганс взял её в руки, его очень удивило, что от большой подробной карты Долины в руках у него был лишь мелкий кусок – он не мог обгореть так сильно, он помнил, что его сумка не пострадала; Ганс не стал предаваться бессмысленным рассуждениям и взглянул на неё. Сохранилась карта западной части Королевства Елисейт с его одноименной столицей – на краю города был помечен крест.

Всё вело к столице – там находился Сайлес, была эта непонятная метка, и нужно было узнать, что это всё значит, вероятно, это как–то связано – подумал Ганс. К тому же он был солдатом, а долг велел ему доложить о случившемся.

– Обойдёмся без драматургических рассуждений, – Ганс на секунду смутился, не поняв слова «драматургический», но виду не подал, – я тебя спас и в благородного рыцаря играть не буду: выполнишь для меня пару поручений – и мы в расчете. Мне нужно в столицу, полагаю, тебе тоже? Вот и проводишь меня. Для старика дороги нынче опасные, – старик подмигнул ему. Ганс стал думать, что старик что–то утаивает. Они встали и пожали руки. Старик лукаво улыбнулся и пошёл за вином.

– А вообще, падение Ангейта дало и другую проблему – по окрестностям разбежались заключенные. Немного, два–три десятка. Но кажется, никто ничего не собирается делать для отлова этих ублюдков. Маневры имперцев на севере по двум берегам заняли все внимание армии, – и протянул стакан Гансу, – и помалкивай об Ангейте, если хочешь жить. Стены имеют свои уши, тебя повесят за предательство – понтифики Норанейта уже объявили, что это наказание за наши грехи, в городах вновь активизировалась инквизиция, звучат проповеди и во всю идёт аутодафе. И не приведи тебя Янтарная дорога оказаться у них на пути.

В суматохе Ганс и забыл, что под Крепостью были заключенные. Ему стало обидно за то, сколько погибло хороших ребят, а эти мерзавцы все же уцелели. Ганс, бывало стоял в карауле в коридоре тюрьмы. Длинный коридор, по центру которого располагались печи, с идущими в камеры по краям трубы. За годы службы Ганс не питал уважения и не проявлял никакого человеческого отношения к заключенным, хотя в отличии от своих сослуживцев он не ждал повода, чтобы в особом порядке «пообщаться» с заключенными. Однако один из них – парень его лет по имени Август, привезенный с далекого с Севера, в отличии от остальных не вёл себя вызывающе, на каждую подачу пищи всегда отвечал благодарностью, а в один прекрасный день сделал то, что навсегда изменило к нему отношение. Ганс иногда брал с собой в караул книги. Караульных было несколько, заключенные сидели под замком, а делать было нечего. Усевшись у печи, Ганс стал читать книгу «четыре товарища» про друзей, чудом уцелевших в ходе войны и привыкающих жить дальше в тяжелое послевоенное время.