Толстый мужчина с планшетом (очевидно – Йослихт, подумал Ганс) стоял над работниками и делал свои пометки. У него была пышная короткая борода и волосы неестественно черного цвета. Радом с ним под деревом сидел лохматый худой мальчишка и ел яблоко. Заслышав приближающиеся звуки шагов, Йослихт опустил планшет и широко улыбнулся.

– Айварес, старина! Как я рад тебя видеть!

– И я тебя, Йос! Как идут дела?

– Легионы совсем недавно перешли Альденгорье на западном берегу, сюда хлынул поток беженцев, ты это знаешь. И беженцы без особой мысли расстаются со своими драгоценностями взамен на еду и теплые вещи.

– Всё тот же меркантильный старина Йослихт, хе–хе. Сопровождение нужно? – Айварес подмигнул ему на что они оба рассмеялись и обнялись, похлопав друг друга по спине.

– Это Ганс, один из выживших в Ангейте, едет в столицу.

– Меня зовут Йослихт. Рад знакомству, Ганс, – он протянул ему руку и неумело улыбнулся, – это мой брат Тошлер, – Тошлер с набитым ртом что–то пробурчал и махнул ему рукой, так и продолжив сидеть развалившись под деревом, – это моя охрана – Болдер и Долдер. Да, Ганс и… Айварес, я соболезную вам. И всё же мне очень интересно узнать, что же там всё–таки…

– Все погибли. Вот что случилось, – Айварес в привычной для себя манере нахамил, а Йослихт не стал расспрашивать дальше и приступил к пересчету коробок. Ганс посмотрел на обе повозки и заметил там двух смуглокожих, черноволосых и черноглазых одинаковых на вид парней, что перетаскивали ящики в телеги. Они выделялись среди общей картины населения Елисейта. Гансу была не свойственна какая–либо ксенофобия, но их появление здесь вызывало удивление.

– Тебе нужен конь. За деревней есть конюшня. Теперь денег у тебя предостаточно, так что вперед. Это ещё что такое?.. – Айварес весело поднял брови и придурковато заулыбался. Зрелище на секунду испугало Ганса – огромный лысый наемник, с щетиной и улыбкой мало когда предвещал хорошее стечение обстоятельств. Ганс обернулся и улыбнувшись, выдохнул, – это был Тит, обходя площадь по дуговой, с двумя сумками на плечах, и легионерским панцирем на теле, нёсся худой старик с самокруткой в зубах, махая Гансу рукой с бутылкой вина.

– А этот старик мне нравится!

Айварес махнул Гансу рукой, и они пошли к конюшне. Долго идти не пришлось. Они вышли за ворота, двое молодых стражников спокойно резались в карты, даже не заметив уход людей. Ганса это удивило, ведь вокруг говорят о сбежавших заключенных. Айварес объяснил спокойное поведение парней тем, что заключенных сбежало не так много, да и не все в это верят. Конюшня была не самая большая. По сравнению с тем, что у них было в крепости, а то был дом для двадцати двух резвых скакунов, здесь был сарай, расположенный за таверной, прямо у выхода из деревушки. Деревня Мендакс располагалась на небольшом пологом холме и отсюда открывался ошеломительный вид на бескрайние поля Королевства. На южном хребте Долины виднелась маленькая дымка, это были руины Ангейта.

Ганс чуть призамедлил шаг и в голове прокрутил события того рокового дня. В сознании всплыли лица друзей, невыносимый, но ставший таким родным быт родного дома, боль и смерть, витавшие в воздухе в момент падения крепости и закипающая в крови ненависть. Ганс выдохнул. Солдат не имеет права терять голову, он не должен знать ни жалости, ни сочувствия, лишь чувство долга, и отчасти, чувство мести. Его удивило собственное отношение к происходящему. Обычно люди долго приходят в себя и учатся жить с мыслью о гибели их родных, но было такое ощущение, что его останавливала какая–то неведомая сила, что не давала ему сойти с ума от горечи потерь.

Он подошёл к конюшне, и её владелец указал на одиноко стоящего коня. После небольшого знакомства, конь пришёлся Гансу по душе, хоть и пришлось отвалить за него почти все свои неожиданно заработанные деньги. Проскакав на нем пару минут, они друг к другу привыкли. Глаза у коня были грустные, это был молодой пегой конь, и больше всего он хотел бороздить просторы королевств, а не сидеть в конюшне, лишь изредка, по милости своего хозяина, выходить в свет. Благо они появились друг у друга и теперь дела пойдут на лад. Айварес посоветовал назвать его Ардженто, в честь коня одного Имперского генерала, что по легенде был лишен всего что имел безумным Императором, которому впоследствии он отомстил на самой большой арене в мире, о котором Айви узнал из прочтения романа одного из величайших Бренейских писателей того времени – Ридли из Шилдса; к слову, коня Айвареса звали Сканто, из того же романа.

Телеги были укомплектованы, Йослихт держал карту, оставляя пометки по пути следования, они обсуждали с Тошлером, что купят бабушке Санчале Карельской на день рождения на вырученные с деньги. Телега, запряжённая двумя лошадьми выехала из деревни. Йослихт с одним из своих бойцов сидел в первой телеге, Тошлер разлёгся на ящиках и принялся спать во второй телеге, оставив второго бойца в качестве извозчика. Тит невесь откуда нашёл коня, и они втроём встали впереди колонны.

– Ах, как в старые добрые времена! Наш поход, дорогие друзья, напомнил мне случай из моей юности…

Ганс погрузился в свои мысли. Бескрайние поля запада Елисейта открывались пред ними. Холодный августовский ветерок обдувал его и бодрил. Тит с Айваресом пришлись друг другу по вкусу и стали травить байки о своих приключениях. Ганс улыбнулся, поймав себя на мысли, что, оказывается, не всё так плохо в его жизни: он всё ещё жив и у него есть цель. Его размышления прервали вскрики двух братьев–эми между телегами.

– Эй, Болдер! Книга, которую ты мне дал несколько непонятна – почему все эпизоды разделены тремя звездами?

– Хрен его знает, Долдер. Либо автор слишком ленив, либо мечтает стать полковником. Тем не менее, с этим приколом автора тебе придется смириться.

Дорога была спокойной. Изредка они видели крестьян на полях и проезжающих мимо путников. Ганса порядком утомили бесконечные разговоры о былых временах двух его спутников, хотя многое из этого он находил довольно занимательным, хоть и весьма монотонным. В голове его витали мысли о фактическом бессмыслии его путешествия с мало знакомыми людьми в погоне за правдой, что могла стоить ему жизни. Ганс до сих пор не понимал ни того что произошло, ни обозначения на карте в бедняцком районе Елисейта. Они въехали на небольшой холм, на котором гордо стоял один из тысяч безымянных столбов Богов. Тит снял с шеи свой медальон с символом Норанейта и поднёс его сначала к сердцу, а потом ко лбу, что по классическим приданиям означало единение духа и разума. Никогда Ганс в эти сказки не верил. С холма показался маленький лесок. Айварес насторожился, и покосился на столб.

– Пока я ждал твоего второго пришествия, мой неопалённый друг, наемники в таверне рассказали о беглецах из Ангейта. Лес – лучшее место для нападения.

– Как их до сих пор не переловили?

– Войска отведены во Френию – боятся Империю. Хотя это бессмысленно, имперские походы на восток уже все расставили по своим местам.

– Она была больше двух десятков лет назад, ещё до моего рождения. Мы ведь сумели прогнать их, мы защитили свой суверенитет.

– Мало ты понимаешь, мальчик, – Айварес вытянул меч из ножен и положил его на плечо, – хватит болтать и держи ухо востро.

Ганс фыркнул и вынул меч из ножен. Они с Титом и Айваресом скакали впереди и в случае чего, они умрут первыми. Ганс напрягся и встал всматриваться меж крон деревьев, пока отряд плавно входил в лес. Проселочная дорога разделяло его надвое, они переходили его прямо по середине. В стороне от дороги стоял столб Богов – Гансу сало не по себе. Тит развернул коня и отошёл в правую сторону, Айварес в левую.

Ганс опустил меч и затаил дыхание. Чьё–то стрекотание послышалось из–за деревьев, Ганс бегло глазами прощупывал каждый куст в поисках угрозы, пока она не нашла его сама: стрела летела с правой стороны, Ганс увидел её боковым зрением и резко нырнул вперед. Стрела свистом пролетела над ним, ему очень повезло, иначе она бы впилась в шею.