Гомер поселился в доме важной персоны, где народ проявлял больше внимание к грибной культуре. Собственно, знание о таких растениях включало в себя не только пищевой раздел, но и релаксационный. Возможно, по последнему мотиву историк и как писатель решил остановиться именно здесь. Ведь творческие люди – они чувствительные. Им нужно полное воссоединение с культурой, и такой союз Гомер нашел в поселении Фэхтер.

Прогуливаясь по лесопарковой зоне, что собственно являлось ореолом их быта места обитания филистимлян, Гомер вспомнил о пастушке из Дарданелл, на ту пору ему было тридцать лет.

– Как зовут тебя, девочка? – спросил он ее.

На вид девчушке было около пятнадцати лет, на его родине это года, когда в таком возрасте их можно брать в жены. Но Гомера интересовали женщины старшего возраста, она ему казалась ребенком. Все же ее заинтересованный взгляд на нём дал о себе знать. Она не сразу ответила, глядя на него, лишь улыбалась. Вскоре Гомер заметил, что она ему нравится.

– И все же? – добавил писатель. – Меня – Гомер, – он ткнул пальцем в себя, решив, что она не понимает его языка. – Я из города Смирны, это там, – указал он вдаль, – из Греции. Под покровительством могучего бога Зевса. Он тоже человек, но могущественней, чем просто человек. Он живет высоко в облаках на Олимпе.

Он раскинул руки, указывая на небо, поясняя этим бесконечность.

– И его пока никто не видел.

Наконец девушка, слушая его, негромко произнесла:

– Заурес?

– За?.. Да, Зевс, великий бог неба! Я могу тебе о нем как-нибудь рассказать.

Стараясь сдерживать наступившую страсть, Гомер старался перейти с ней на более деловой разговор. Но покидать девушку ему не хотелось.

– Нимпфия, – назвалась девушка.

Она так же показала указательным пальцем на себя.

– Ага, Нимфия. Так, значит, нас зовут Нимфия?! – Растянулся в улыбке Гомер. Звучащее из уст этой юной уроженки имя и ее взгляд были интереснее, чем сам приезд его сюда.

Теперь же, собрав всю информацию в деревне о древнем городе, некогда расположенном в северной части на берегах Эгейского моря начала народа эллинов или прародиной греков. Тем самым, Гомер женившись на туземке, местным обычаем получил широкую историю о некогда расположенной здесь цивилизации под названием Виллиорс, погибшей более полутора тысячелетий назад и разгромленной степными людьми, по слухам местной общины. Бабушка Эстерия Микенская поведала Гомеру о принцессе микенов, жене некоего Миноса, царя этого древнего города.

Эстерия была очень умной и старше своих соплеменниц, однако и о новых интересах молодежи она также могла вести дискуссии, а также направления. Что, собственно, и давало ей интерес в мудролюбии или любви к размышлениям . Она также предполагала, что гость, жених, долго не останется в краях невесты. Но и на оставление их в том не было у неё укора к путешественнику. «Все движется, все меняется, а время одно», – говорила она.

И вот, ранним утром заявившись к ложу молодоженов, так и не получив конкретный ответ, остается ли Гомер с ее внучкой или нет, решила женщина поведать историю о принцессе, царской жене, изменившей мужу с греческим мореплавателем. Что царь Виллиорса, отправив за ними полсотни кораблей, погубив сбежавших, был сам проглочен неким существом из моря. Затем оставшееся без правителя царство захудело и было разгромлено.

Во время возвращения домой из Дарданелл как оказалось, прародиной греков у Гомера были истории не только о разных городах, поселениях, правителях, но и имена разных путешественников. Так, одним из мореплавателей ему была рассказана история о царе Иудеи. О человеке, который мог общаться с животными миром и миром духов. Таким образом, вслушиваясь в слова моряка по имени Одиссей, Гомер, недолго думая, отправился в Израиль. Город тайн. Конечно, не зная, куда именно ему прибыть, поэт в итоге попал в Филистию. Затем, ознакомившись с местностью, определившись, где он расположился, и снова пустившись в путь с преображенными историями о путешествиях, поведанных его знакомым моряком, а когда он все же добрался до Иерусалима, там жители из числа иноязычных понимавших греческий язык, кто первыми услышали повесть-поэму об утерянном городе пролива Дарданелл, Трои.

Гомер попрощался с лидером племени грибников Ахонтипом Вторым.

– Трудно будет без тебя, лекаря. Спасибо тебе, конечно, за интересные истории и помощь, – говорил лидер «грибников». В ту пору ему было пятьдесят лет, и он понимал, что скоро его не станет. Он хотел сделать что-то хорошее в счет его уходящего времени, и Ахонтип подарил поэту коня из наилучших скакунов, но весьма послушного. Гомер поблагодарил Ахонтипа и оставил ему несколько советов, как заботиться о своем здоровье. Советам Ахонтип Гомеровым внял и прожил еще пару лет. На пору, где Хесен из Ашдода уже как Гассан ибн Хоттаб пользовался большей властью потусторонних сил и авторитетом другим правителям, нежели при своей жизни Ахонтип, лидер соседствующего с его племенем поселения.

Гомера вывели за границы поселения, где за следующие лесостепи и поля он должен был продолжить путь один. Снабдив его сухим пропитанием, а также одаривши его несколькими подарками, еще раз поблагодарив, народ фэхтер попрощался с ним.

К вечеру Гомер решил остановить коня. Пытался сориентироваться. Огляделся. Где он оказался, удалившись от дружелюбных поселян, наступил простор свободных племен, живших и кочевавших по степной пустыне людей. Но, продолжив путь, немного проскакав, его вдруг остановили. Приближаясь к силуэту останавливавшего его, поэт заметил мужчину средних лет.

– Стой! Стой! – кричал он ему.

Заросший, в лохмотьях, издали вид человека выдавал за существо. Гомер, игнорируя, проехал мимо его и продолжил путь, не останавливаясь. Проскакав несколько метров, он вдруг заметил нечто пролетевшее перед ним, обогнав его по воздуху, оно стало возвращаться, вновь набирая скорость. Тут он не заметил, как оказался в траве, и, пролежав так некоторое время, открыл глаза. Над ним нависла голова того человека, косматого и неряшливого, который рассматривал его, затем что-то сказал. Гомер не понял, что он сказал, однако, мог невнятно произнести слова на своем наречии.

– Пьес исей си3? – спросил поэт.

Но кочевник, испугавшись, закричав, стремглав пустился наутек.

«Ну и дела», – подумал Гомер.

Он приподнялся, почесал лоб. На лбу была вздувшаяся шишка. «Видимо, хитрец неплохо управляет бумерангом», – подумал поэт. Вспомнив про коня, он оглянулся. Коня не было. «Видимо, тот угнал его у меня», – пожалел Гомер о потере. Но это не остановило его. Он решил следовать пешком дальше. Внезапно поэт ощутил голод. Ориентируясь по небосклону и подступающей прохладе, ветру и положению солнца, Гомер понял, что близится поздний вечер. Решив подкрепиться для продолжения пути, он вытащил из мешочка несколько кусочков засушенных грибов, приготовленных в специях, и горсть свежих фиников. Остановился, чтобы перекусить ими, Пожалев, что с ним не было мешочка с водой. Но он тут же почувствовал усталость и упал навзничь, где, принимал пищу. Люди, отправившие его, предупредили, какие из грибов являются галлюциногенными, на их языке означавшие как «являющие нечто», но, забыв о том, он принял именно их. Проснувшись, ощущая холод, ему больше не спалось. Сколько так пролежал, Гомер не знал, но уже стемнело. Он ничего не чувствовал, и чтобы подняться, ему нужны были усилия, а главное, он чувствовал полное безразличие ко всему. Догадавшись, что с ним произошло, решив себя развлечь, он, глядя безучастно на небо, вспоминал, зачем такие грибы использовались.

Однажды один из молодых охотников вывихнул ногу, и набежавший на него кабан распорол ему часть живота. Пострадавшему требовалась медицинская помощь. Двукратное лечение причиняло юноше боль. Но, съев грибы, «являющие нечто», Гомеру удалось заделать рану и выправить парню ступню. Молодой человек отошел от такого наркоза только к утру. А само происшествие случилось, когда солнце находилось еще в зените. Тогда Гомер без внимания отнесся к состоянию охотника, одурманенного грибами, сейчас он понимал и ужасался, ведь всю ночь ему придется лежать на земле одному в пустынном месте, отведав таких грибов. Сейчас он только хотел одного – заснуть. Но ему послышался шорох. Над его лицом появилась морда буйвола. Обнюхав Гомера, облизнув его, внимательно посмотрев, морда улыбнулась, показав белые клыки.