Гассан, сменив одну рыночную площадь, где он сполна получил необходимую информацию о городе, о поселенцах, о разбойниках, о невидимой силе, о других мирах, о самом царе Израиля или же информацию о других племенах, граничивших с Иудеей. И вот, посещая другую рыночную площадь, Гассан услышал историю о старинном сфинксе – статуе в виде льва с человеческим лицом, чье тело было недавно отреставрировано неизвестным зодчим, знавшим постройку самих египетских пирамид и их назначение.
Прислушавшись к диалогу этих дву иудеев, задумавшись над обновлением памятника, Гассан оставил при себе вопрос об его создании, чтобы узнать о нем как-нибудь своего новоиспеченного дядю Равена, вероятно, неплохо владеющего историческими знаниями. Однако, возвращаясь домой, его вновь что-то отвлекало из больше интересующих его вопросов, и вот так он оставил этот вопрос в стороне.
Наконец в другой из последующих дней Гассан, потратив некоторое время до города Беф-Орона, до которого от места его проживания девять километров, оказался снова на рынке Ефремова колена. Оценивая эти торговые места тем, что здесь уже можно было перекусить, остановившись под шатром, где торговали разными напитками и закусками, сэкономив на еде, взяв лишь небольшую булку и чай, Гассан устроившийся на топчане, где его тонкий матрац располагала к удобству, рядом с ним стоял стол из недорогого дерева, покрытый лаком. Всю эту утварь от солнечных лучей скрывал тканевый настил вроде беседки, поддерживаемый деревянными подпорками.
Вспомнив в этот момент про египетскую принцессу, которая в это время скорей занималась по хозяйству, чем находилась где-то за пределами дома, или же просто томилась в ожидании своего друга Гассана, он также думал и о Равене, по его словам, единственном родственнике, которого он встретил в своей жизни.
Напротив него вдоль проулка расположился торговец с товаром – вещами, которые и назвать было нельзя таковыми, разве что безделушками. Но именно таковым было удачное расположение торговца, чтобы можно было продолжить тренироваться в умениях его дяди выдаваемый уроками своему племяннику. Мимо проходили обыватели, заглядываясь то на него, бросая быстрый безучастный взор, то на выставленные, на продажу разные вещи.
***
С тех пор, как Гассан узнал, что Равен – его дядя, прошло больше четырех дней. Но за это время, пока они были от посторонних взглядов, а в особенности от Нефертатонптах, Равен спешил как можно скорее донести до племянника свои навыки в природной магии, являвшиеся усилием работой сознания.
– Вот и докажешь ты мне сейчас, что ты никакой не филистимлянин, а потомок наиглавнейшего аль шаха Магриба! – говорил Равен.
– Но, дядя, если я ваш близкий родственник и единственный, как говорил ты мне, то зачем мне в этом убеждать тебя?! – не понимал его Гассан.
– Глупость несешь! Доказывая мне, доказываешь себе! И брось перечить! Иначе ты никогда не встретишь своего отца, – говорил иудей.
Равен заложил руки за спину, прошелся. Его взгляд был вполне серьезен и даже немного пугал Гассана.
Юноша сидел на табурете, наблюдая за ним. Он искренне хотел встретить своего отца. Но также он не полностью осознавал, зачем ему это сейчас. Ему вполне хватало, казалось бы, безумного дяди и миловидной принцессы. Осталось найти работу!
Уверившись в том, что в доме, где он жил, все спокойно, Гассан, тут же распланировав свое будущее, подумал отправиться в этот вечер к Нефертатонптах, как вдруг Равен развернулся. Его лицо изменилось. В нем не ощущалось той дружелюбности, и взгляд исподлобья насторожил Гассана. В то же время у него прекратилось желание о ком – или о чем-либо думать, ему захотелось взять чашу, из которой он пил чай. Дотянувшись до нее, он взял чашу, как вдруг она выскочила из его рук, вылив содержимое на его балахон, упала на пол, Гассан тут же инстинктивно подскочил.
– Дядя! – он обратился к нему именно как родственник. – Кружка… – Задумавшись, он продолжил: – Она… – Гассан искал слова.
– Это еще что!.. Племянник, – произнес Равен, получая удовольствие над недоумением Гассана.
Его взгляд словно вновь подобрел, и в усах появилась улыбка. Равен продолжил удивлять. Он вновь обратил взгляд на чашу, закатившуюся под стол.
– Она еще и разбитая оказалась… Придется тебе, племянничек, на новую чашку для меня зарабатывать, – пошутил он, сделав серьезное лицо. – Как так, а?
– Да где же, Равен?! – Гассан достал чашу, осматривая ее.
Чаша была цела. – Где тут?.. – Гассан замолк, когда чаша внезапно развалилась в его руках на шесть частей.
У него не было слов от удивления.
– Вот как-то так!.. Но это половина моей силы, племянник, – произнес загадочно Равен.
– Еще нет?! – изумился Гассан, продолжая сомневаться в чудеса Равена.
Эта плошка могла бы быть до того использована, подумал Гассан, что предел ее срока настал именно в его руках. Он желал поспорить с дядей.
– Я буду внушать тебе этот навык, – сказал Равен, опережая его мысли, – вот в этом моя сила. А дальше?.. Дальше ты можешь сам распорядиться, как пожелаешь.
Равен очень желал научить племянника всему, что знает он.
– Возможно, – не верил ему Гассан.
– Верь мне! – сказал Равен, развернувшись к нему.
В тот же момент Гассана неведомая сила заставила попятиться к стене и опуститься на пол. Хотя юноша был не из пугливых людей, он это знал точно. И не взгляд Равена его испугал, а именно то, что нечто сокрушило его вниз. Иудей продолжал неотрывно на него глядеть. В Гассане будто что-то изменилось. Он вставал и вновь садился. На четвертый раз, преодолев себя, он выкинул в сторону руку, приседая, вытянул ногу, упал, ударившись головой об стену. Озлобленный взгляд юноши наблюдал за Равеном, понимая, чьи это проделки.
– Больно? – спросил его дядя.
– Больно, – с укором признался Гассан, поглаживая затылок, ощущая возможности Равена.
– Садись и слушай меня, – принялся учить Равен юношу.
За двое дней с перерывом лишь на обед Гассан благодаря родственным связям от своего отца на удивление себе, чем Равену, мог силой мысли передвигать миску. А под вечер, когда они собрались с Нефертатонптах, он попытался этой же силой взболтать суп в ее миске. Ничего не подозревавшая и замкнутая своим царским величием девушка не подала вида, что была удивлена такому проявлению еды в ее посуде. Гассан с трудом, чтоб не выдать себя, сдерживал смех, а также гордость от своего мастерства.
Благодаря Равену жили они небедно. Но вскоре Гассан отыскал себе работу носителем фекалий в специальных местах за семь гир в день. Вполне оплачиваемая работа. Получив за нее небольшую прибыль, бросил ее после двух отработанных неполных дня. Обманув работодателя силой мысли, чтобы тот прибавил ему еще десять гир при расчете, но, спохватился, что такое мошенничество может выявить подозрения на его умение управлять сознанием. Посчитал Гассан.
Таким образом, забросив работу, взяв мешок вина, он направился в отделение хижины Равена, где жила Нефертатонптах. Получив от нее поворот, выяснил, что новыми мысленными умениями лучше пользоваться на трезвую голову. Но и это не помогло ему в следующей попытке, когда на следующий день, отрезвев, помехой обольщения стало его личное отношение к девушке. Он уважал ее и восхищался ею. А потому ее любовь он желал заполучить искренним путем, без вмешательств силой мысли.
Так прожив несколько дней, вполне освоившись на Ханаанской земле, часть которой занимало царство Израиля, Гассан желал найти себя в этом месте. Он отправился по другим местностям государства. Обойдя несколько его городов в течение двух последующих дней, дорога снова привела его на рыночную площадь племени из потомков сына Иакова Ефрема, соседствующую от колена Дана местоположения его родного дяди.
День близился к полудню. Наблюдая за торговлей напротив себя, Гассан решил попробовать в умении силы своих мыслей.
Вне шатра температура воздуха была несколько ниже, но не настолько, чтобы не ощутить теплоту месяца ияр4. В тени шатра было не настолько прохладно, чем в неотопленной хижине его дяди по ночам. Бывало, Равен приходил поздно вечером, и чтобы не следить за долгим горением в печи хвороста, пока не согреются стены дома или не станут углями заранее заложенные в камин поленья, закутавшись в плед, доставшийся ему когда-то, укрывшись в своей нише, на лежанке его дядя отдыхал до утра. Чтобы с раннего утра разжечь очаг. Но после второго такого пропускания Гассан решил поднять этот вопрос. Ведь не отапливаема оставалась и его комната. Но подобные проступки продолжились, и Гассан как-то позабыл о своих планах.
