Он знал, что с Труд всегда может быть таким же: самим собой, не таящимся и не скрывающимся. Равно как и знал, что лишь сестра, лишь она одна не отречётся от него никогда и ни за что и не оставит одного.

Даже в наказание за страшное преступление, которому он косвенно посодействовал.

Лишь она одна будет навещать его в одиноком чертоге Идалире, и лишь она одна будет смотреть на него без осуждения. И Улль…

Он благодарен ей за это.

========== Вопрос 26 ==========

Комментарий к Вопрос 26

«Расскажи об Идалире»

В тисовой роще всегда тихо и царит вечная зима. Здесь царит покой и умиротворение, и тишина, окутывающая мягко всякого редкого гостя, заходящего в этот чертог.

Впрочем, гости в него почти не ходят, и Улль коротает бо́льшую часть времени в одиночестве. Не то чтобы его это не устраивало, в самом деле…

В Идалире тихо и царит вечная зима. Ясный северный день, холодный и короткий, на смену которому приходят долгие глубокие ночи. Затяжные и спокойные ночи, мерцающие переливами северных сияний и бледным блеском холодных звёзд.

Ночь прорезает уханье сов, да путающийся между тисовых крон ветер. Снующие ночные зверьки — мгновение — и нет их, скрываются они из виду, не показываясь зоркому охотничьему глазу.

Впрочем, Улль не любит охотиться ночью. Ему более по душе ходить на охоту днём. В короткое время, когда светло, и сквозь тяжёлые молочно-белые тучи пробиваются косые солнечные лучи.

Рассеянный свет блестит на мягких белых снежных сугробах. Снег переливается мерцающими драгоценностями, чей блеск слепит неподготовленные глаза не хуже алчного блеска злата. Косые лучи скользят по тёмным тисовым стволам, мерцают на изумрудно-зелёных иголках, проваливаются в тропы из следов, которые по себе оставляют жители здешнего чертога.

Улль грузно проваливается в мягкий пушистый снег. Он хрустит под ногами, окутывает почти по колена, затрудняя движение. Снега в зимней тисовой роще всегда много и падает он каждую ночь, тихо укрывая собой здешнюю землю.

Она никогда не плодоносит — ей и не положено, и снег для неё — холодная данность, покрывало, что держит её в холодных объятиях безжизненности.

Идалир — чертог небольшой. На его отшибе у высокого обрыва, там, где заканчивается или наоборот начинается тисовая роща, стоит одинокий дом. Дом Улля, в котором, однако, он бывает редко. Неприметный и небольшой — многого его хозяину и не надо. Лишь очаг да жёсткая кровать, где изредка можно уснуть и согреться, когда морозы и льды чрезмерно сковывают прямо изнутри.

Ведь в Идалире тихо, почти мертвецки, потусторонне тихо, и царит вечная не проходящая зима, не дающая ни тепла, ни надежды. В Идалире сплошное, вечное одиночество и отрешённость, с которой Улль взирает на остальных…

С которой остальные взирают на Улля, на самом-то деле.

Впрочем, Улль привыкает. И чертог его — идеальное место для него. Идеальное воплощение его, которое Улль вряд ли смог бы променять на что-нибудь другое.

Вряд ли захотел бы.

========== Вопрос 27 ==========

Комментарий к Вопрос 27

«Откройте любую книгу на 61 странице. Ответ по последнему целому предложению на странице, или как-то связанный с ним»

Христианский Ад был не самым приветливым и жизнеутверждающим местом. Стенания, крики и проклятия доносились здесь отовсюду. Из каждой щели, из каждого круга плач и страдания становились усладой для ушей тех, кому надлежало вечно следить и бдеть за грешными душами, мающимися под гнётом безжалостных мук.

Уллю относительно повезло: он был стражником. Охранял он вход на территорию мрачного города Дита и сторожил переправу на седьмой круг. Работа не пыльная и в принципе даже спокойная — насколько слово «спокойствие» в принципе применимо к Аду.

Многим другим бывшим богам и языческим идолам не повезло, вообще-то, куда больше. Так что просто стоять и охранять вход в один из кругов Ада было вполне себе завидной участью.

Улль и не жаловался. Исправно выполнял свой долг. Скучновато, конечно, здесь было немного, но ничего: в моменты редких перерывов со своего поста удавалось заглянуть в гости к кентаврам первого кольца вверенного ему круга и вместе с ними посоревноваться в мастерстве стрельбы из лука прямо по грешникам, выглядывающим изредка из раскалённых могил. Иногда же везло больше и получалось спуститься ниже, на второе кольцо того же круга к страдающим в вечных мучениях игрокам, при жизни проигравшим, кажется, даже собственные души. Толку от них, обращённых в деревья да терновые кусты, правда, было немного, но хотя бы словесно сыграть с ними снова можно было. Ощутить почти забытый азарт и пьянящий вкус очередной победы…

Ну а что? Они ведь уже всё равно обречены. Да и кару несут именно за свою безграничную азартность. А Улль, вроде как, местный страж — чем не повод проинспектировать кающихся и не очень грешников?!

В общем да, работка у него была та ещё. Но жаловаться не приходилось, так-то. Уллю, ну, насколько это было в принципе уместно, даже нравилось. По крайней мере, он точно привык, да. Никаких форс-мажоров, никаких преждевременных потрясений, обычная спокойная адская рутина, в которую постепенно вливаешься и от которой ничего не ждёшь. Ни потрясений, ни каких-то событий — скучное и уже такое привычное однообразие…

А потом в один прекрасный момент в Преисподнюю вошёл живой человек…

========== Вопрос 28 ==========

Комментарий к Вопрос 28

«Создаём текстовую эстетику»

Улль — морозный воздух, пекущий, опаляющий лёгкие, сбивающий дыхание при долгом беге. Свежий и чистый настолько, что им тяжело дышать, не задыхаясь. Весь Идалир, вся тисовая роща пропитана этим воздухом, и Улль сам, кажется, вместе с ней.

Везде, где бы он ни появлялся, от него веет суровым морозом, треском расползающимся по стёклам богатых усадьб. Веет холодом и снегом, тем самым, в котором он заперт в бесконечном чертоге Идалира.

Улль — зима, суровая, холодная зима. Зима, не щадящая никого и ничто, сжимающая в своих ледяных объятиях, превращающаяся в голод, холод и нужду.

Лишь самым стойким и сильным дано пережить её. Бездельники и лентяи замёрзнут насмерть, окоченеют и снизойдут с позором в суровое царство неподкупной равнодушной Хель.

Улль — свистящий в ушах ветер, растекающийся по крови азарт. Напряжённая охота или стремительная погоня на лыжах — не много развлечений есть у того, кто уже давным-давно покорил все вершины и превзошёл всех соперников.

Тягаться с удачливейшим из асов не имеет смысла, ведь исход любого спора с ним известен далеко наперёд.

Улль — треск гнущейся древесины в умелых руках мастера. Пение тетивы и рассекающий воздух свист летящей стрелы. Всегда они достигают своей цели, пронзают её, какой бы малой и недосягаемой она ни была.

Никогда лучник не промахивается и делает для этого своё оружие на славу. Всегда следует за идеалом, хотя однажды следовало ему всё же схалтурить.

Но Улль — ярость соблюдения всех данных клятв. Чтящий обычай и справедливость умелец, что не позволяет предавать данное слово и обещание. Обращающий ложь в наказание для любого, кого он уличает в ней.

Как в итоге иронично, что сам же он попадает в свою ловушку, предавая собственное обещание. Единственное обещание, которое он клялся выполнить несмотря ни на что.

========== Вопрос 29 ==========

Мир после Гибели Богов пышет жаром и истекает кровью. Дожди постепенно гасят полыхающие пожары и смывают угар безжалостной сечи.

Улль — один из немногих, кому удалось её пережить. Но для него, на самом деле, самая страшная и важная битва ещё впереди.

Выживших в безумном танце сражения единицы. Из сонма богов, тех, кого Улль знает, это лишь двое братьев его отца, великих мстителей за предначертанные смерти, да двое его собственных братьев, волками глядящих в уставшее, залитое кровью лицо.

Пусть цикл начнётся заново, для них он всё равно почти что предатель да пособник вероломного убийцы.

Улль прикрывает глаза, снося на себе чужое недовольство. Не оно на самом деле тревожит его сердце сверх меры. Другая встреча тяготит его ожиданием и сковывает робостью его душу.