Он смотрит на воду в своих руках и видит собственное отражение. Тени потусторонних миров крадутся сквозь полумрак, и он слышит раз за разом, как они шепчут его имя.

«Хельблинди»

Вода омывает лицо и руки. После он цепляет на пояс ножны с ритуальным кинжалом. Рядом — сумка со всем необходимым, и Хельблинди покидает свой дом, одинокий дом на отшибе — так живут колдуны, которых уважают, но опасаются, пусть даже сейд не ведом им.

Рассветный туман молочной дымкой застывает в воздухе. Играют, преломляясь, солнечные блики в медленно оседающих каплях. Ноги проваливаются в мягкую, влажную от росы землю и прелые листья, что с себя на зиму сбрасывают деревья.

Холодно, но не оттого вовсе мороз идёт по коже Хельблинди. Голоса раздаются в тумане, долетают до его ушей, и снова вздрагивает он.

«Хельблинди!»

Лесной алтарь сокрыт под ветвями могучего ясеня. Камень, на котором он сам вырезал магические заговоры рунами, а рядом с ним — небольшой деревянный идол да череп, где запёкшейся кровью вычерчен знак: Дар и Защита, в центре которых — Человек.

«Надобно в дружбе

Верным быть другу,

Одарять за подарки»

Хельблинди вглядывается в сложное сплетение рун. Они — защита и проводники, посредники, направляющие его и к нему. Он прикрывает глаза и вытаскивает из ножен кинжал.

Ему не надо идти в бой, а потому он не жертвует кровь. Но жертвует оружие как знак, что покоряется воле Всеотца и отдаёт себя в его власть.

Один — величайший из странников и колдунов. Лишь он один может даровать ему знание и своё заступничество. Вызывает к нему Хельблинди и надеется, что будет прародитель всех асов благосклонен к нему.

На древесину, поросшую мягким мхом, ещё влажным, хоть солнце уже и встало, он ставит чашу из чёрной керамики. Земля там и кровь, волчьи ягоды и грибы, которые Хельблинди приносит с собой. Магическое варево — проводник между пограничьем, стирающее рамки и ограничения сковывающей плоти. Оно позволяет духу шагнуть за грань и увидеть то, что непосвящённым видеть не дано.

Хельблинди лишь предстоит сварить его на закате дня. А до тех пор он освобождает свой разум от страхов и сомнений, ищет баланс и гармонию и готовится к переходу и встрече, к которой его так настойчиво подводят боги.

Сумерки обволакивают лес и из глубин его слышится вой. Неусыпные спутники Одина бродят в поисках добычи, и Хельблинди разводит огонь, дабы отогнать их или наоборот приманить. Варит похлёбку, священное варево, и прежде чем выпивает сам, разделяет его с Одином.

«Пива не пить без тебя

Мною было обещано»

Горячая жидкость обжигает язык и нёбо. Заволакивает пьянящим дурманом наркотического забытия, в которое Хельблинди погружается тут же. Руки его слабеют, отпуская чашу, что падает на мягкий мох, проливая остатки, а тело ведёт, разделяя его с мечущимся духом.

Теперь они приходят к нему наяву. Он слышит её смех и грохот копий её спутников. Зловещий гром барабана и топот бесконечного множества ног.

«Хельблинди!!»

Их зловещая потусторонняя поступь гасит огонь, и мрак ночи слабо рассеивает лишь месяц. Руны горят на камне, отделяясь от него, и Защитой вооружается Тюр, самый доблестный из числа асов.

«В боях невредимы,

Из битв невредимы

Прибудут с победой»

Женский смех зловещим эхом отбивается от чёрных стволов деревьев. Вёльва с обнажённой грудью и в оленьем черепе, скрывающем её лицо, подходит ближе, зазывает к себе, ласкает слух сладкими речами.

«Иди ко мне, Хельблинди. Я щедро одарю тебя. Уппсальский храм станет твоим домом и ты будешь первым там среди равных»

Он отступает, запутываясь в ногах, падает. Вёльва смеётся, а над ним возвышаются воины — Мёртвый Человек и Град горят на их лбах, а под чёрными бездонными глазами кровоточит Великан. Они тянут костяные руки к Хельблинди и бьют копьями о щиты, выбивая страшную, мрачную песнь.

Вторит им боевой барабан, на натянутой коже которого — Сокрытая Тайна. Тайна, которую он должен понять и разгадать, ведь боги недаром посылают ему эти видения. Каждое из них что-то значит, каждое из них связано одно с другим.

«Хельблинди!!!»

Отзвуки его имени раздаются со всех сторон. Шепотки сводят с ума, комом тошноты подкатывая к горлу. Мир вертится в наркотическом угаре, и Хельблинди хватается за голову, падая наземь.

Видение уходит, сдуваемое ночным ветром. Приходит сон — спокойный и молчаливый. Хельблинди просыпается от него пред ликом деревянного идола, что смотрит с проницательной ясностью в мутный глаз колдуна.

«Не перепутай,

Не повреди их,

С пользой владей ими;

Пользуйся знаньем

До смерти богов!»

Хельблинди вздыхает, тяжело поднимаясь на ноги. Благодарит он за знание, за предупреждение великих богов. Режет он День в знак завершения и благодарности. Знает теперь, откуда ждать беды.

Датчане, дети Гевьон, придут с разрушением и жаждой. Много смертей принесут они шведским мужам, много горя. Разграбят и захватят Уппсальский храм, осквернят жилища богов — они же нынче предали их, отвернувшись от них, уйдя под сень Единого Бога.

Много испытаний ждёт конунга и ярлов, и бондов их земли, много лишений. Но Хельблинди готов к ним, знает о них, а вместе с ним будут готовы и братья его. Боги благоволят им, возможно, в последний раз, и возможно в последний раз поведёт своих воинов в бой доблестный Хар.

Хельблинди будет в тот день вместе с ним.

========== Вопрос 26 ==========

Комментарий к Вопрос 26

Нц-шный ивент

Фригг улыбается всегда загадочно, и странная таинственность прячется в её сине-зелёных глазах. Недаром она — хранительница тайн, коей ведомы судьбы всех живущих. Она — великая Всематерь, первая среди женщин Одина, его супруга и госпожа его дома. Она — владычица Асгарда, самая великая и уважаемая женщина.

Она всё так же прекрасна, как и в самую первую их встречу.

Она ступает мягко и вкрадчиво, словно одна из кошек прекрасной Фрейи, что и рядом не стояла с красотой и величием владычицы Фригг. Скользит по светлице плавной походкой, откладывая в сторону своё шитьё, когда уединение её нарушает чужое присутствие.

Один устал. Он — Всеотец, владыка асов, неустанный странник и хитрец, с которым может потягаться Локи. Каждый день растягивается для него бесконечными часами, за которые он успевает побывать в путешествии, пировать и воевать с эйнхериями и наблюдать за всем миром. И в ночь неизменно возвращаться в покои к своей супруге, что всегда терпеливо ждёт его возвращения.

Она всё так же прекрасна. Зрелая красота, что с возрастом не угасает, но расцветает с новой силой. Точёная фигура и тонкий гибкий, словно ива, стан, мягкие ласковые руки, что дарят нежность и любовь даже спустя столько лет — несмотря на столетия брака и многочисленные измены не угасает в них ни любовь, ни страстный пыл, отблеском сверкающий в глазах.

Фригг улыбается с извечной загадкой. Подходит ближе, совсем вплотную, опуская руки на плечи мужа. Скользит узкими сухими, но в то же время мягкими ладонями по напряжённым сильным мышцам, словно пытается сбросить с них тяжесть невидимого груза.

Один выдыхает прямо в алые губы супруги, прикрывая единственный глаз, и она запечатывает это дыхание в поцелуе — глубоком и неспешном, наполненном тоски по близости друг друга.

Фригг плавно, медленно скользит от плеч выше, по сильной шее, зарывается тонкими длинными пальцами в длинные, посеребрённые сединой волосы мужа, в то время как тот сжимает в объятиях её тонкую фигуру, прижимая к своей широкой груди. Фригг чувствует жар, исходящий от неё, даже сквозь тяжёлые одежды великого конунга, и этот жар распаляет её собственный внутренний огонь.

Поцелуй приобретает оттенки чувственности, балансирующей на грани страсти. Они вкладывают в него больший напор, и женские пальцы сами собой сжимаются на чужом затылке, в то время как мужские руки в крепкой страстности сильнее прижимают к себе чужое тело.

Платье скользит по плавным изгибам владычицы, пока её тонкие длинные пальцы ловко расстёгивают костяные пуговицы облачения великого конунга. Одежда, лишняя совершенно в такой желанный интимный момент, тяжело опадает на пол, словно листва с деревьев. Они перешагивают через неё, не замечая вовсе, лишь оставаясь в исподнем.