Откуда взялись Нифльхейм и Муспельхейм?

А откуда взялся сам Один?

Как всё устроено?

И что было в самом начале?

Имир, вопреки страхам Одина, оказывается очень добрым. Он терпеливо отвечает на каждый вопрос чрезмерно любопытного ребёнка.

— Аудумла вскормила меня там, где в холодных льдах Эливагара тепло зародило жизнь, — скрипучий голос Имира вторит вопросам Одина, и великан с усилием поднимает руку, указывая на двенадцать бурных потоков, начинающих своё течение из Хвергельмира.

— В холодной пустынной бездне Гиннунга из тьмы и льдов и первобытного хаоса и огня восстали предвечные миры, — голос Имира не заглушает мерный плеск капель плавящихся льдов и потрескивание вечного огня.

— А тебя, малыш Один, породили Бор и Бестла, родители, от которых берёт начало каждая новая жизнь. Лишь двое, мужчина и женщина, могут дать её — одному подобное никогда не будет под силу, — Имир смеётся медленным размеренным смехом, но Один слушает его внимательно, глядя широко распахнутыми глазами.

На остальные вопросы Имир, почему-то, не отвечает и говорит о том, что ответы на них Один должен когда-нибудь найти сам.

С Имиром, во мраке и одиночестве безжизненного мира, Один проводит бесконечное количество времени. Оно здесь и сейчас в принципе весьма условное понятие, но кажется, Один всё-таки немного взрослеет и даже переступает порог юности.

Хотя для Имира он по-прежнему остаётся «малышом Одином». Как и по-прежнему никуда не девается его абсолютно неуёмное любопытство.

— Скажи, Имир, — Один задаёт очередной вопрос, и великан заранее знает, как он будет звучать. — Как возник мир?

— Он ещё не возник, малыш Один, — Имир в ответ отзывается как всегда терпеливо и вдруг медленно хрипло смеётся. — Тебе только предстоит совершить это.

— Но как? — юноша хмурится, склоняя набок голову, и Имир отвечает безмятежно:

— Ты должен заполнить пустоту, малыш Один. Разогнать вечную тьму и холод и наполнить их смыслом. Но для того, чтобы сделать это, тебе необходимо избавиться от старого. От того, что занимает место и не даёт развиваться новому.

— Но как я должен сделать это? — Один в своих вопросах и любопытстве словно снова становится ребёнком.

Хотя почему же «снова»?

Имир улыбается. Устало и принимающе. Он с самого начала знал, что рано или поздно этот момент настанет.

— Ты должен убить меня, малыш Один, — в голосе великана нет ни страха, ни неприязни — лишь долгожданное облегчение. — Отнять одну жизнь взамен на другие.

Огромный, старый и добрый-добрый Имир, который ужасно пугал Одина, когда он был совсем ребёнком, смотрит на него из-под полуприкрытых тяжёлых век. Он видит страх и сомнения, отрицание и сожаление, но знает точно, что только этот ребёнок может сделать то, что назначено. Лишь ему одному под силу воплотить судьбу Имира и запустить бесконечное колесо вирда для всего мира, что будет создан.

— Давай, малыш Один, — Имир ждёт свершение своей участи со смирением и терпением. — Сделай то, что должен.

«Пролей мою кровь и вырви мои кости, сверши первейшее из убийств. Разрушь старое для того, чтобы освободить место для нового. И возьми моё тело в качестве материала созидания»

— Не печалься, малыш Один, — добрый Имир смотрит на вершителя своей судьбы из-под почти закрытых тяжёлых век. — Я послужу достойной цели.

«Я так долго ждал этого момента. Теперь я к нему готов»

Сверкает во всполохах огня Муспельхейма лезвие кинжала, и первая пролитая кровь всеразрушающим потоком сносит всё на своём пути.

«Молодец, малыш Один. Ты всё сделал правильно»

========== Вопрос 21 ==========

Комментарий к Вопрос 21

«Расскажи о беседе с провидицей накануне смерти Бальдра»

Когда Бальдру начинают сниться кошмары, Один знает, что это не к добру. Он знает, что нечто подобное должно было рано или поздно свершиться, и лукавая ухмылка Локи и жёсткий блеск в его ядовито-зелёных глазах тому подтверждение.

Он отдал жизнь за обретение мудрости и тайных знаний, однако всё же не все вещи были ему доступны.

На границе миров Ётунхейма и Хельхейма царит мрачное уныние и тяжёлое предзнаменование. Ледяной туман непроглядным покровом скрывает от глаз окружающую среду. Безжалостные ветра острыми кинжалами хлещут по лицу и рукам. Здесь темно и мрачно, и всё вокруг здесь мёртвое, давно утратившее жизнь.

Здесь же находится одинокая могила могущественной вёльвы.

Тёмные руны опускаются на могильный камень. Град и Нужда открывают проход в Царство Мёртвых и призывают давно ушедшую к Хель душу. Горят они потусторонним холодным огнём, сжигающим, но не дарующим тепла и утешения. Тревожат они дремлющих мертвецов, и мёртвый лес шелестит потусторонним ветром предупреждения.

«Не играй с нами, тот-кто-ещё-не-ушёл. Наш гнев может быть очень опасен»

— Путешествие из Царства Мёртвых не лёгкое, живущий. Зачем прервал ты мою беседу с Хель? — великанша-колдунья встаёт из могилы с явной неохотой.

Худой серый призрак, увеченный смертью. Прекрасное как и при жизни лицо, но серые белки глаз, чей взгляд пробирает буквально до костей.

— Расскажи мне о том, что происходит в её мрачном чертоге, — не смущаясь ни вида, ни силы мёртвой вёльвы, спросил у неё Один.

Та рассмеялась шелестящим смехом, и потревоженные вторженцем призраки вторили ей в её смехе.

— Ты призвал меня лишь для того, чтобы посплетничать со мной о новостях Хель? — пустые глаза сверкают предостережением, но Один не дрогнул в своей решимости. — Владычица готовится к приходу Бальдра, живущий. Мёртвые варят ему мёд и украшают мрачный чертог, готовясь принять дорогого гостя.

— Знаешь ли ты, кто убьёт его? — времени у его прекрасного сына, на самом деле, было не так уж и много.

— Знаю, — бескровные губы призрака растянулись в жуткой улыбке. — Слепой Хёд, близнец, что всегда в тени своего сияющего брата.

— Он сделает это из зависти? — озадаченный ответом, Один задал следующий вопрос.

— Нет, но свершится страшное преступление по незнанию, и Хёд быстро проследует к Хель за братом. К его приходу Владычица тоже готовится с особым рвением, — вёльва слегка склонила голову набок, впившись в Одина потусторонним взглядом.

— За Бальдра кто-то отомстит? — не медля, спросил дальше Всеотец, ожидая ответ.

— Один овладеет силой женщиной из моего рода. Имя ей Ринд, и родит она сына-мстителя, что на следующий же день после своего рождения отомстит за брата, которого никогда не знал, — отозвалась великанша, и не успел её голос затихнуть, как прозвучал новый вопрос:

— Что Один скажет Бальдру, когда тот будет лежать на смертном костре?

В мёртвом тёмном лесу повисла звенящая тишина. Замерли безжалостные ветра, затихли беспокойные духи. Замерла в изумлении призванная вёльва. Замерла в изумлении и страшном осознании.

— Ты, живущий! — громом прокатился её голос, полный страха и негодования. — Ты тот, кто принёс себя в жертву!

— А ты, мёртвая провидица, — Один расправил плечи, отчего его фигура словно стала больше и сулила опасность не только живым, но и мёртвым. — Ты Ангрбода — любовница Локи и мать владычицы Хель.

— Ты, Один, тот, кто знает, что будет сказано Бальдру, когда он будет лежать на смертном костре, — прожигая Одина взглядом невидящих мёртвых глаз, прошелестела Ангрбода. — Уходи, Один. Беги, Один. И больше никто не увидится со мной до тех пор, пока мой муж не освободится из оков и не придёт ко мне перед Гибелью Богов.

На этих словах великанша замолчала. Сломала сковывающие её руны и вернулась туда, откуда была призвана. У одинокой могилы на границе Ётунхейма и Хельхейма снова воцарилась мёртвая тишина. Безжизненный чёрный лес замер, оставляя Одина в одиночестве с самим собой и своими мыслями.

========== Вопрос 22 ==========

Комментарий к Вопрос 22

Текст на ивент по Гарри Поттер АУ

Один был алчен. Но не до материальных благ — он был алчен до знаний и могущества. Желал он мощи, желал он ведать обо всём на свете, желал он владеть всеми доступными заклинаниями во всех сферах магии. Всю свою жизнь он провёл в поисках и постижении знаний. Собирал их по крупицам и хранил бережно, лелея словно родных детей.