— Привет, Эмили. Как у вас дела? — я пришла узнать, куда пропал Гарретт и все ли у него в порядке, но завести этот разговор для меня было настоящим испытанием. Поэтому как минимум стоило начать с вежливых вопросов.

— Справляемся понемножку, но не сочти за грубость, ты ведь пришла не о нашем бизнесе узнать? — она так понимающе мне улыбнулась, что несмотря на смущающие слова, я почувствовала себя спокойно и очень печально одновременно. Словно она позволила мне показать все, что я на самом деле чувствую.

— Да, прости, ты права. Я просто хотела спросить… Этот надоедливый придурок… Он уже две недели не появлялся, а до этого словно преследовал меня. Мне не интересно, я в его жизнь не лезу, но… у него же все в порядке? — слова с таким трудом выходили из меня, словно я родину предавала. В конце речи я уже почти бормотала с огненным от смущения лицом.

Эмили села в кресло напротив и утешающе накрыла мою руку своей теплой и мягкой ладонью.

— Лайла, все в порядке. Ты не должна чувствовать стыд за то, что волнуешься о нем. Я не подумаю, что вас связывает что-то кроме простого знакомства, — она снова одарила меня своей успокаивающей улыбкой, точно прочувствовав все мои личные переживания. — И насчет Гарретта… Даже не знаю, что тебе сказать. Я бы хотела успокоить тебя и сказать, что у него все хорошо. Но я не хочу врать тебе. Я не уверена, как у него дела, и боюсь, что узнать мы сможем только, когда он покажется.

Эмили выглядела не лучше меня. Пожалуй, это было даже очевидно, что она переживала и грустила гораздо сильнее, будучи его близкой подругой.

— А куда он делся? Это из-за того разговора, который у вас был тогда? Он сказал, что это обычные семейные ссоры. Я не думала, что из-за этого ему придется исчезнуть, — я недоуменно заглянула ей в глаза. Девушка в ответ чуть крепче сжала мою руку и с горечью отвернулась.

— Не думаю, что я тот человек, который должен тебе обо всем рассказывать. Скажу только, что это периодически происходит. Примерно каждые два месяца он исчезает, возвращается через месяц в не очень хорошем состоянии. Я не могу рассказать тебе больше, но у него очень тяжелые отношения с семьей, из-за чего все это и происходит. Если ты подождешь еще немного, он обязательно вернется и, возможно ему поможет, если ты будешь рада его видеть. Но просить этого от тебя я, конечно же, не могу. Любить Гарретта, быть его другом — очень сложная задача, но он такой волшебный человек, что, когда он рядом, все эти горечи и переживания меркнут на фоне его яркого света. Если можешь, пожалуйста, дождись его, Лайла. Обещаю, ты не пожалеешь об этом решении.

***

После того разговора с Эмили я чувствовала себя потерянной, словно меня втолкнули в комнату, заполненную людьми, а что делать и с какой я там целью не объяснили. Первой моей реакцией было забыть, что это недоразумение когда-либо случалось со мной, вычеркнуть кудрявого парня по имени Гарретт с двумя ямочками, россыпью родинок на лице и проницательными ореховыми глазами из своей жизни. Но, к сожалению, это оказалось невозможно. Я засыпала с его раздражающим улыбающимся лицом в голове и просыпалась с мыслью «Да куда ты пропал, черт тебя дери?!»

Каждый день после учебы ноги сами вели меня к кофейне Марка и Эмили. Мне было противно это ощущение, но, казалось, словно все это место было пропитано им. Только там я могла чувствовать его невесомое присутствие.

Я хорошо познакомилась с это прекрасной парой. И в очередной раз удивилась, какие хорошие люди окружают Гарретта. И с раздражением подумала, что этому придурку не стоит заставлять этих чудесных людей так долго ждать его и волноваться.

На улице вовсю царствовал март, мягко залечивая раны, оставленные февралем. Было уже достаточно тепло, чтобы перестать носить шарф, оставленный парнем. Но мне не хотелось расставаться с ним.

Я знала, что в этот день кофейня Марка и Эмили была закрыта, потому что пара решила сделать себе выходной по случаю их пятой годовщины свадьбы, поэтому я направлялась прямо домой, наслаждаясь при этом теплой погодой, весенним солнцем и начавшим оживать моим любимым парком.

В те дни, когда я шла домой этим путем, я по привычке останавливалась у пустой скамейки между двумя дубами и наблюдала, как постепенно начинает таять лед.

Вот и в этот раз я собиралась остановиться и может даже присесть на пару минут, но что-то было не так как обычно.

Моя скамейка не пустовала. Парень в этот раз без отвратительной шапки мягко напевал своим высоким и мелодичным голосом.

Мне показалось, что у меня остановилось сердце. На секунду я забыла, как дышать.

До меня доносились слова его песни:

I’ll dive in deeper, deeper for you

Down to the bottom, 10,000 emerald pools

Эти наглые слова вывели меня из себя, тем самым приводя в чувство.

— Не смешно, — произнесла я самым ледяным голосом, остановившись в метре от скамейки.

Он повернулся и, если бог и существует, я клянусь, в тот момент он смотрел на меня из тягучей глубины этих ореховых глаз.

Меня переполнили эмоции, и я просто не знала, как с ними правильно справиться. На глаза навернулись слезы.

— Пошел ты к черту! — злобно выкрикнула я и зашагала в обратную сторону.

Но далеко мне уйти не дали. Самый раздражающий человек на свете остановил меня и прижал к себе. Я начала вырываться.

— Отпусти меня, ты ненормальный, больной придурок! Отпусти и проваливай ко всем чертям! Я не ждала тебя! Уходи откуда пришел! Ты мне не нужен! Не нужен! Отпусти! — сначала я просто кричала, пиналась и пыталась вырваться, но в итоге беспощадные слезы оказались на свободе и мои крики утонули в рыданиях.

Он мягко развернул меня к себе лицом и заключил в объятия теплее мая, невесомо поглаживая по волосам и спине, пока я не успокоилась. Когда парень почувствовал, что мое дыхание восстановилось, он отстранился и осмотрел меня, сопливую с красными опухшими глазами и с самым злобно-смущенным лицом, с ног до головы.

— Привет, Лайла. Я так рад, что ты все еще носишь мой шарф, хотя, пожалуй, середина марта уже не самое подходящее время для вязанных вещей, — он так весело улыбнулся, словно я только что не разваливалась от сотрясающих меня рыданий в его руках.

— Не твое дело, что я ношу. И шарф твой тупой мне не нужен, можешь забрать, — сердито буркнула я, неловко отводя взгляд.

— Тебе он идет больше, — и с самой довольной улыбкой на свете он взял в руки свисающие концы шарфа и аккуратно потянул.

Первый порыв злости прошел, и я даже была готова признать себе, что видеть этого придурка спустя месяц отсутствия было даже приятно, о чем говорить вслух я, конечно, не собиралась.

— Красиво поешь, — тихо пробормотала я, все еще избегая прямого взгляда.

— Спасибо. Эту песню я написал после того, как ты меня спасла, — он неловко засмеялся, словно стыдясь своего творчества. Но я не заметила этого, потому что была слишком смущена этим признанием и еще больше смущена своим покрасневшим лицом.

— А почему не бренчишь? Какой ты музыкант без настоящей музыки? — эти слова я выдавила на последнем издыхании, не зная, как еще улучшить ситуацию лично для себя.

— Ах это… Ну, моя гитара осталась в парке и после того, как меня выписали из больницы, ее здесь уже не было, — он беспомощно пожал плечам.

— Гитару украли?! — это была такая ожидаемая новость, но я удивилась, словно не знала, в каком городе мы живем. — И как ты теперь будешь без нее? Она же и работа твоя и главная любовь.

Да, я была настолько потрясена этой новостью, что перестала замечать, о чем вообще говорю и случайно раскрыла то, что за время его отсутствия выведала у Эмили и Марка.

— Лайла, откуда такие глубокие познания о моих взаимоотношениях с гитарой? — он подозрительно сощурил глаза и хитро ухмыльнулся, уже зная ответ на свой вопрос.

— Ну, зашла пару раз к Эмили и Марку, говорить особо не о чем было, вот и пришлось о тебе речь заводить, — мне было так неловко врать, что мое лицо снова превратилось в переваренного рака.