— Ты, конечно, права, но все же могла бы и подыграть. Пусть проблемы у меня с головой, но лечат меня так, словно я от смертельной болезни умираю. А клоун для меня не профессия, а стиль жизни! — он трагично поднес свои руки, все еще держащие мои, к своему лбу и сделал очень драматичное лицо. Своего он в итоге добился, и я засмеялась.
— Я люблю, когда ты смеешься. Если бы я был волшебным королем, то твой смех был бы источником магии для всего королевства.
Его слова должны были быть продолжением шутки, но он смотрел так серьезно, что я смутилась. В его глазах всегда было что-то чудесное, но именно когда он смотрел на меня так, у меня не оставалось ни малейшего сомнения, что в теле этого красивого мальчика живет что-то гораздо большее, чем простая человеческая душа.
— Мисс, вам пора. Часы посещения закончились. А вы, молодой человек, встаньте с пола, а то простудитесь, — глава отделения на своем примере доказывал, что все психотерапевты и психиатры профессионально обучались разрушать важные моменты.
Я глубоко вздохнула, прогоняя наваждение, в котором вокруг головы Гарретта блестел золотой ореол, формируя эльфийскую корону.
— Хорошо, я ухожу, — я встала со своего стула и помогла парню подняться на ноги. — Приду завтра ровно в назначенное время, не минутой позже. Принесу Мопассана, будешь мне читать.
Встав на цыпочки и легонько коснувшись губ парня, я попрощалась и вышла из палаты, оставив смущенного Гарретта наедине с его вторым лучшим другом.
***
— Ваша подруга верна своему слову не хуже средневековых рыцарей. Обещала приходить в любое возможное время и вот уже третью неделю ни единого пропуска. Похвальное упорство!
Парень лишь улыбнулся в знак согласия, но в его голове кружились далеко не радостные мысли, которое он бы и хотел озвучить, но это могло бы послужить лишь удлинению срока его госпитализации, поэтому со своими лечащим врачом он общался только в своих мыслях.
«Доктор Коулман, могу я вам кое-что сказать? Когда она рядом со мной, я забываю, что моя жизнь отвратительно жалкая и что я сам просто ничтожество, не заслуживающее места в этом мире. Когда она рядом, голос матери в моей голове замолкает, и я слышу лишь ее мягкие слова. Если я могу найти ее глазами, я больше не думаю о том, что когда-то сделал. И возможно, она могла бы стать моим исцелением, но, когда она уходит, я не могу найти ни одной причины не разбивать этот лед под своими ногами».
========== XXVII. ==========
Первая неделя сентября закончилась долгожданной выпиской Гарретта. Питер был занят, поэтому смог только проводить друга из стен больницы, но на улице его уже встречали Марк и Эмили. Я была рядом с самого утра, помогая собирать вещи и выслушивая наставления доктора Коулмана.
Странное, наверно, должно быть ощущение, когда забираешь своего парня из психушки, но за месяц каждодневного посещения, это заведение стало для меня практически родным и казалось, словно я просто помогаю Гарретту переезжать из старого места жительства на новое.
Изначально ребята должны были лишь подкинуть нас до квартиры парней, но Эмили разволновалась и заявила, что должна проверить, если в квартире хоть какая-нибудь еда, потому что, зная Питера, весь холодильник скорее всего окажется заставленным энергетиками и всякими полуфабрикатами.
Вот так я и узнала, что из двоих друзей кулинарным мастером являлся мой парень.
Предсказание Эмили сбылось, и вся кухня была завалена пустыми банками и коробочками от еды на вынос. Но в самом холодильнике ситуация все же обстояла получше: помимо всего вышеупомянутого, там еще лежали яйца, молоко, свежие овощи и упаковка сосисок.
Девушка тяжело вздохнула, припрягла Марка собрать и вынести мусор и прогнала нас в комнату, чтобы Гарретт с моей помощью разобрал вещи.
Оказавшись вдвоем в комнате за закрытой дверью, мы синхронно выдохнули от облегчения и, осознав такую гармоничную реакцию, рассмеялись.
— Я люблю Эми всем своим сердцем, но иногда мне кажется, что я в обществе не подруги, а своей настоящей мамы. А еще мне кажется, что Питер получит нагоняй, — парень хихикнул, видимо уже наслаждаясь будущей расправой над лучшим другом.
— Чувствует мое сердце, что если мы с тобой не поторопимся разобраться с вещами, то нагоняй будет ждать нас.
Видеть Гарретта в его собственной комнате здоровым и веселым было самым большим счастьем для меня на тот момент. Честно говоря, я все никак не могла отделаться от тяжелого ощущения, которое возникло, когда заведующий психиатрией провожал нас. В целом все было вполне ожидаемо: добрые слова о том, чтобы Гарретт больше в их стенах не появлялся, напоминания вовремя пить лекарства и все такое. Но что-то было в глазах врача: на своего пациента он смотрел с надеждой, а на меня — с тоской.
Тогда я не придала этому значения, да и сейчас тоже не видела особого смысла, но какое-то беспокойство все-таки сидело где-то в районе живота и царапало отравленными когтями изнутри. Но показывать его в день выписки было бы настоящим свинством с моей стороны, поэтому я незаметно сглатывала, не позволяя яду вытечь наружу.
Гарретт мои слова о нагоняе, который нас ожидает, всерьез не воспринял и первым делом плюхнулся на свою огромную кровать, которая была застелена свежими простынями ярко зеленого цвета. На фоне белых стен постель выглядела как весенний луг, а развалившийся в ее объятиях парень как никогда походил на сказочного эльфа.
— Я вообще-то серьезно. Нам стоит опасаться гнева матушки, — я с осуждением взглянула на его умиротворенное лицо, но, конечно же, я совершенно не сердилась.
— Полежи со мной. Меня хоть и выпустили, а я все еще больной и нуждаюсь в отдыхе. А ты будешь моим врачом, ты же тоже скоро станешь доктором.
— Если все, кто носит звание доктора, имели бы право лечить людей, население Земли сократилось бы вдвое.
Мое тихое бормотание не сбило Гарретта с миролюбивого настроя и в целом место рядом с ним на зеленой ткани выглядело так притягательно, что я в конце концов не сдержалась. Приняли меня в этом маленьком волшебном королевстве более чем тепло и даже сразу заключили в объятия.
— Только не долго. Тебе не только отдых полезен, но и физическая активность.
Умиротворение накрыло меня с головой, и я сразу же ощутила желание остаться в этом мягком плену навечно. Парень меня в этом полностью поддерживал и явно демонстрировал свою поддержку, уткнувшись мне носом где-то в районе шеи и нежно обвив руками за талию.
Было тепло и нежно. Я занималась своим любимым делом — перебирала руками его каштановые кудри. Их ласковый шелк струился между пальцев, переливаясь чуть ли не золотом. Я представляла, как это сияние сливается во что-то цельное и материальное и являет собой нечто наподобие короны или нимба. Эти фантазии навели меня на внутренний спор, кем же на самом деле является мальчик с ореховыми глазами — эльфийским королем, архангелом Михаилом или же самим Богом в его нежнейшем обличье.
— Гарретт, ты меня щекочешь, — мягкие, практически невесомые прикосновения кончика носа к коже отдавались приятными мурашками по всему телу, но момент был не самый подходящий, поэтому пришлось замечанием прервать парня.
Он с виноватой улыбкой вынырнул на один уровень с моим лицом.
— Прости, просто ты пахнешь как дом. Самый уютный запах на свете.
— Что в твоем понимании запах дома? Если скажешь, что от меня несет едой или чистящими средствами, я тебя ударю.
Парень тихо засмеялся.
— Не знаю, как правильно описать этот запах. В нем слишком много всего. Дом пахнет твоими сладкими духами, последними лучами сентябрьского солнца, горячим шоколадом и совсем немного химикатами. Но этот аромат, наверное, въелся тебе в кожу.
— А теперь объясни-ка. Это я пахну как дом, или твой дом имеет мой запах? — я задавала вопрос с лукавой ухмылкой, потому что знала, что он с легкостью смутит парня.
— Хм, ты права. Но я не специально, честное слово. Просто, наверное, ты для меня тот самый уютный и безопасный дом, о котором я мог всегда только мечтать.
