Слегка оглушенный Дэмьен так и спросил вслух:

– Зачем?

– Уж не ради тебя, можешь мне поверить, – в голосе заключенного отчетливо слышалась досада. – Мальчишку могло зацепить. А ты так уставился на ту блондинку, что ничего вокруг не замечал. Кстати, я почти не расстроен. Судя по твоему суицидальному поведению, долго ждать избавления мне не придется.

Дэмьен собирался возразить, но тут в фойе появился Бертран и внимательно осмотрел поле сражения. Удовлетворенно покивав силовикам, уложившим оставшихся в живых наемников лицом в пол, он перевел взгляд на пришедшего в себя Юлиана, на обмякшую в руках полицейских Елену. Ее широко распахнутые глаза не отрывались от Дэмьена (от двух Дэмьенов) и были до краев полны невыплаканными слезами. Проследивший за этим взглядом Бертран круто развернулся и уставился на залитого кровью племянника, неловко пытавшегося сесть и заодно успокоить дрожащего от пережитого мальчишку.

Надо отдать должное выдержке премьер-министра, Дэма он сразу не прибил. А скрипнул зубами, крикнул медиков и, демонстративно потеряв интерес к племяннику, с рук на руки передал маленького Дэмьена зарыдавшей Елене. При виде такого зрелища даже у суровых бойцов спецназа защипало в глазах. Поэтому никто из них не успел вмешаться, когда пришедший в себя Юлиан поднял выроненный кем-то меч и со словами: «Ты приказал убить моего племянника!» по самую рукоять вонзил его в живот уже закованного в наручники главаря.

– Ах, вот оно как! – хмыкнул узник в сознании Дэма. – Становится все интереснее.

Тюремщик хотел было поинтересоваться, что его заключенный имел в виду, но решил не настораживать медиков, круживших над ним подобно голодным стервятникам. Разговоры с самим собой не лучший способ доказать, что ты в здравом уме, и рана на голове всего лишь сильно кровоточащая царапина. Дэмьен не видел, чем завершился этот инцидент (на какой-то момент в глазах действительно потемнело), слышал лишь, как дядя отчитывает Юлиана, словно несмышленого мальчишку. Гнев премьер-министра был вполне объясним – теперь абсолютно невозможно определить, кто стоит за попыткой переворота. Оставшиеся в живых рядовые исполнители, разумеется, ничего не знают. Возможно, знал Ней, но его мозги уборщикам придется еще долго отскребать от нежно-розового мрамора колонны. Ну а главарь истек кровью, прежде чем Бертран успел к нему подойти.

Дальнейшие события прошли уже без участия Дэмьена – несмотря на протесты, его уложили на носилки и вынесли из консульского сектора. Однако с приказом премьера отправить министра сельского хозяйства в правительственный госпиталь пришлось повременить. Узнавший об успешном окончании операции консул пожелал видеть их всех. В своих личных покоях. Немедленно.

Дэмьен вошел в апартаменты консула последним – ему как пострадавшему было высочайше дозволено опоздать. Так что он успел заменить повязку на голове почти незаметным пластырем, переодеться в костюмерной в один из театральных фраков и обзавестись массивной тростью. Этой тростью ему пришлось почти всерьез отбиваться от доктора Родригеса, неизвестно откуда взявшегося с предложением погрузить Дэмьена в инвалидную коляску. Однако на пути к личным покоям Квентина Арпада Дэм уже неоднократно пожалел о своем отказе. Добравшись до покрытых позолотой дверей, он еще минуту собирался с силами, чтобы не слишком явно хромать под перекрестными взглядами всех присутствующих.

– Что, герой, сдрейфил? – поинтересовался в сознании ехидный голос. – Как жизнью рисковать – так это пожалуйста, а как ответ держать, поджилки трясутся?

– Заткнись! – сквозь зубы прошипел Дэмьен, отворачиваясь от бдительного взгляда охранника. – Лучше заткнись сейчас.

– А то что? – продолжал ехидничать узник. – Что ты можешь мне сделать? Ничего. Но я, в отличие от тебя, могу. У меня теперь чудная Камера со всеми удобствами, даже с телевизором, эдаким окном во внешний мир. И в твое сознание. На самом деле у меня есть возможность очень сильно осложнить твое существование. Так что повежливее со мной, малыш.

– Малыш?! – от возмущения Дэмьен потерял дар речи.

– А кто ты для меня, почти двухсотлетнего?

Тон заключенного неожиданно изменился. На место издевки пришла беспросветная тоска и усталость.

– Ладно, иди. Насколько мне известно, консулы ждать не любят. Иди и не бойся – я буду молчать. Для начала нужно посмотреть, послушать и узнать, до чего вы тут без меня докатились.

Дэмьен проглотил готовую сорваться с языка отповедь, глубоко вдохнул и прошел в кабинет. Узник был прав: не стоит испытывать терпение хайсита консула. Особенно теперь.

Первым, что он увидел, переступив порог, было бледное осунувшееся лицо Елены. Она сидела слева от камина рядом с хмурым Юлианом, машинально покачивающим бокал с вином. Консул и его премьер расположились справа, а кресло, предназначенное Дэму, стояло отдельно. Напротив. К большому удивлению Дэмьена в комнате присутствовал и знакомый по первой аудиенции епископ, имя которого он так и не удосужился узнать. И это было ошибкой. Уж если Квентин Арпад допускал церковника не только до дел государственных, но и семейных… Поэтому Дэмьен твердо решил, что позже обязательно потолкует с дядей об этом странном расположении обычно подозрительного правителя.

Стоило Дэму поудобнее устроиться на бархатистом мягком сиденье, как консул с помощью Бертрана учинил ему допрос с пристрастием. Квентина Арпада интересовало все. Под его взглядом, буквально прожигающим Дэмьена насквозь, было очень сложно скрывать что-либо. Особенно сведения об узнике. Приходилось тщательно взвешивать каждое слово, чтобы весь хитроумный план Бертрана Тюремщика о тайных переговорах с заключенным не пошел секту под хвост. Благо дядюшка очень ненавязчиво и умело направлял допрос в безопасное русло. Но уже после десятого описания сегодняшних событий Дэм с большим трудом утаивал некоторые факты. Вероятно, консул на сект знает каком уровне чувствовал, что от него скрывают нечто важное, и продолжал бомбардировать Тюремщика каверзными вопросами.

– Отец, может быть, достаточно? – не выдержала Елена. – Он спас жизнь твоему внуку! Наша семья должна за него каждый день молиться Единому. Нет таких слов, что могли бы выразить всю мою благодарность хайситу Главному Тюремщику!

Вместо ответа хайсит консул зыркнул на хайсита Главного Тюремщика так, что тому впору было сорваться с места и искать убежища в варварских землях. И это вместо благодарности! Впрочем, Дэм прекрасно понимал причину высочайшего гнева – пусть во время разговора Елена напоминала больше ледяную статую, но то, как она смотрела на него…

Квентин Арпад уже раскрыл рот, чтобы ответить непочтительной дочери, но тут отворились двери, и в кабинет ворвался самый настоящий вихрь. Мужчина в запыленном военном мундире с порога отсалютовал консулу, прижав правый кулак к сердцу, поспешно пробормотал: «Хайсит консул!» и, не дожидаясь ответа, бросился к креслу Елены.

– Как ты, дорогая?! – он порывисто сжал ее руки. – Как наш сын?! Мне телеграфировали… Я спешил как мог.

– Все хорошо, дорогой, – Елена из последних сил сдерживала слезы. – Все хорошо. Дэмьен в порядке. Доктор дал ему успокоительного, и я уложила его.

– Хвала Единому!

Военный повернулся к консулу, и Дэмьен отметил блеснувшие в электрическом свете генеральские погоны, темные до плеч волосы, точеный профиль…

– Хайсит консул, я прошу вас сообщить мне имя спасителя моего сына! – обратился муж Елены к своему высокопоставленному тестю и, проследив за его недовольным взглядом, круто повернулся к Дэму.

И замер.

– Дэмьен… – словно в забытьи прошептал он.

– Роланд…

Дэмьен не заметил, как поднялся с кресла и сделал шаг вперед, чтобы тут же угодить в медвежьи объятья.

– Дэмьен!

Ребра Тюремщика ощутимо хрустнули.

– Роланд! – он ответил такой же хваткой.

– Ты живой. Сект тебя задери, Дэм! Ты живой! – Роланд отстранился и уставился на Дэмьена, как на легендарного Первого консула. Потом повернулся к остальным и объявил: – Семь лет назад этот человек спас мне жизнь. Помог бежать из варварского плена. А сам… Дэм, клянусь Единым, я думал, что ты умер, иначе никогда бы… Нет, дослушай. Я ни на миг не забывал о том, что ты сделал для меня. Сына назвал в твою честь. Ведь это тебе я обязан тем, что имею: жизнью, семьей… Постой, а как твоя жена? Как дети? Им ведь должно быть уже по семь? Я пытался их отыскать, но…