***

Они расстались у самого дома. Данфейт не захотела заходить внутрь и, оставив его одного, направилась в свою пристройку. В холле Кимао встретило две пары глаз: мистера Белови и Айрин. Герольд Белови был не столько напуган, сколько зол. Прочитав его мысли, Кимао тут же понял, в чем и дело, и, не говоря ни слова, отправился в сторону кабинета мистера Белови.

— Распахнув дверь, он вошел внутрь, дожидаясь, когда сам хозяин дома соизволит пройти туда же.

— Айрин может идти собираться, — отчеканил Кимао, глядя, как подруга бегает глазами от отца к нему.

Мистер Белови обернулся к старшей дочери и, кивком головы, дал понять, что она свободна.

Кимао присел на подлокотник одного из кресел, стоящих у окна, и посмотрел на пожилого мужчину, трясущейся рукой наливающего себе спиртное в бокал.

— Айрин рассказала мне о вашем с Данфейт романе. Честно говоря, я был не столько удивлен поведением Данфейт, сколько вашей глупостью, господин Кейти. Пять лет отношений вы перечеркнули ради сомнительной интрижки с девушкой, смысл жизни которой — соперничество с сестрой. Это по-настоящему глупо.

— Пять лет отношений? О каких отношениях вы говорите, мистер Белови? Ваша дочь все это время жила собственной жизнью, в которой я, не спорю, занимал определенное место, но не большее, чем мой брат, Орайя. Никаких отношений, кроме дружеских, у нас не было.

— Но вы дали ей надежду! Вы позволили ей думать, что все может быть! А это лишь форма обмана, вот и все!

— Вдаваться в особенности наших с Айрин взаимоотношений я не собираюсь. Есть законы и правила, которые все мы, зрячие, должны соблюдать. Ваша старшая дочь была хорошо с ними знакома и пять лет хождений вокруг да около вполне ее устроили. И если теперь ее гложет мысль о том, что я выбрал другую, это — ее проблемы, не мои.

— Ваша позиция на этот счет мне ясна, — ответил Белови и присел в кресло. — Делайте, что хотите.

— Вот и прекрасно, — заявил Кимао. — Кстати, я хотел бы купить у вас работу Джонатана Сирии. Цена в пятьсот тысяч вас устроит?

Мистер Белови повернулся к Кимао и приподнял брови.

— А вы располагаете подобной суммой?

Кимао усмехнулся, качая головой.

— Пятьсот тысяч, мистер Белови. Деньги я перечислю в течение часа.

— Картина не продается!

— Шестьсот?

— Я не продам ее, господин Кейти. Ни за шестьсот, ни за миллион. Она останется дома, где ей и место!

— Не ожидал, если честно, — произнес Кимао, глядя на мистера Белови.

— Вы и вправду любите ее? — произнес сайкаирянин, не понимающе глядя на зрячего.

— А для вас это является таким же непостижимым фактом, как мой отказ вчера вашей старшей дочери?

Мистер Белови поджал губы и отвернулся.

— Если Данфейт и не рассказала мне, что инициатором вчерашнего инцидента были вы, то это только потому, что не хотела растоптать вас в моих глазах еще больше, чем есть сейчас. Она любит вас, мистер Белови, хотя я считаю, что вы этой любви еще не заслужили.

Кимао тихо покинул рабочий кабинет Белови. Он знал, что пожилой сайкаирянин не оценит слов, обращенных к нему. Знал, что, дав своей дочери имя «Данфейт», он так и не разгадал смысл древнего деревийского придания. Но все же, он не продал последнюю картину, с которой ему улыбалась упрямая, взбалмошная, и, вроде бы, предрешенная судьба.

***

Данфейт покинула родной дом с легким сердцем. Отец обнял ее и, поздравив с днем рождения, подарил очередную побрякушку с камнями. Дани, как благодарная дочь, восхитилась подарком и тут же повесила украшение на шею. Затем отец, как обычно, поцеловал ее и, сказав на прощание: «Я люблю тебя, девочка моя», — спустился по трапу вниз.

Когда тяжелая металлическая дверь отрезала взор мистера Белови от своих дочерей, Данфейт выдохнула. Вряд ли она когда-нибудь вернется сюда. Странно, но эта мысль показалась ей пугающей, ведь причин к ее невозвращению могло быть слишком много.

— Подарки дарить сейчас? — спросила Эрика, беря Дани под руку и уводя из грузового отсека.

— Можете и сейчас, — улыбнулась Данфейт и поцеловала тианку в щеку.

Эрика потянулась в карман и достала из него лакированную рукоять лазерного ножа.

— Это тебе!

Данфейт повертела «игрушку» в руках и, нажав на кнопку, полюбовалась ярко-красным свечением мерцающего лезвия.

— У нас и так денег немного осталось, а ты потратилась на такую дорогую вещь!

— Бронан потратился, я всего лишь выбирала, — хмыкнула Эрика, за что заработала подзатыльник от подруги.

Террей и Йори подарили Данфейт белый термостабильный костюм, на спине которого золотыми нитками была вышита надпись: «Я — одна из Великих, и пошли вы все!»

Данфейт долго смеялась, показывая всем злополучную надпись, из-за которой костюм, кроме как дома, нельзя было нигде надеть.

Орайя преподнес Дани наручный навигатор с загруженными картами всех обитаемых и не очень планет.

— В прошлый раз ты брала подобный напрокат, теперь у тебя будет свой собственный, — улыбнулся Орайя и обнял Данфейт, целуя ее в щеку.

Кимао прищурился, глядя на эту сцену, но замечаний не отпустил.

Айрин ничего не стала дарить Данфейт. Еще бы! Свой подарок она преподнесла сестре еще вчера…

— Меньше всего мне хочется омрачать этот день разговорами о фантомах, — замялась Данфейт, — но не пора бы нам подумать о том, что произошло, и зачем нас вызывают?

— Это — призыв, — ответил Кимао и, обняв ее за плечи, прижал к себе. — Если они взорвали девятнадцатый сектор Деревы, значит, все было крайне плохо. А если они призывают курсантов — значит, все еще хуже, чем могло показаться вначале.

— Хочешь сказать, что нам грозит война?

— Я хочу сказать, что эта война уже началась.

Конец первой части трилогии «Дети Амира».