— Приступай, — словно плевок, прошептала Данфейт и зажмурилась.

Кимао прикоснулся рукой к ее бедру и погладил нежную кожу. Данфейт сжала зубы, чтобы не заплакать. Приятное прикосновение. Как же мерзко осознавать это. Что же у нее осталось от гордости? От ее личности? От убеждений и взглядов? Это?! Удовольствие от насилия, которое он собирался совершить?

Кимао снова погладил ее и развел ее ноги шире. Его рука скользнула вперед и Данфейт заревела снова, потому что и это ей понравилось.

— Я никогда не понимал, почему при этом нужно ставить женщину на колени, — вдруг произнес он. — А сейчас понимаю, — прошептал Кимао и Данфейт закричала, припадая головой к траве и вжимаясь в нее.

Его язык, ласкающий… Его дыхание там, где стало так горячо… Его поцелуй и снова язык, от движений которого вся она начала плавится.

Так много обычаев, так много культур. Одни ставят на колени, чтобы изнасиловать и причинить боль, а другие, чтобы исполнить обряд и доставить наслаждение человеку, без которого не хотят больше жить. Зависимость не может быть удобной, и «мужчина на коленях» — это тот, кто должен преклониться еще ниже перед той, которую любит.

Он обхватил ее бедра руками и снова прижался к влажной плоти, продолжая свои ласки с самого начала. Мысли Данфейт о нем и том, что он делает, сменились тихим стоном. Он ощущал ее удовольствие, словно свое собственное. Странно испытывать все это, но по-другому уже не хочется, нет, совсем не хочется.

Кимао отстранился от нее и, прикоснувшись рукой к ее лону, нашел пальцами ее теплоту. Дани замерла на мгновение, а когда вновь попыталась вздохнуть, почувствовала, как он наполняет ее.

— Кимао, — вырвалось из ее рта, и она согнулась под ним, продолжая всхлипывать.

Кимао наклонился и провел носом вдоль ее спины, оставляя влажные следы на коже от своих поцелуев.

— Разве, я царапаю тебя? — прошептал Кимао, целуя ее за ушком и проводя ланью по напряженному животу. — Разве я дергаю тебя за волосы? — вновь спросил он, припадая носом к ее затылку и вдыхая аромат сбившихся волос, продолжая двигаться в ней и с каждым новым движением вздыхать. — Разве тебе больно, Данфейт?

— Нет, — прошептала она.

— Мне нравится чувствовать тебя так. А тебе?

— Да…

Он прижал ладонь к ее груди и погладил нежную кожу, а затем, обвив рукой талию, еще ближе притянул к себе.

Его движения стали более напористыми. Он требовал. Он хотел окунуться в это чувство сам, зная, что единственным источником ее удовольствия является только он.

— Кимао, — жалобно простонала она и выгнулась под ним, но он легонько сжал ее шею и опустил голову, опять прижимая ее к траве.

Она вцепилась пальцами в его колени и подалась ему навстречу. Он ее раздавит. Он ее уничтожит. Он поработит ее, обязательно, потому что с этим наслаждением не имеет смысла бороться, его хочется испытывать вновь и вновь.

— Дани, я больше не могу, — простонал Кимао, перед тем, как она сжалась под ним и с криком приняла его оргазм в себя.

Тяжелое тело придавило ее к земле и у нее не осталось сил на то, чтобы пошевелиться. Она не улыбалась, она не плакала. Ей казалось, что она парит в воздухе, и нет необходимости больше ходить по земле. Она так долго искала свободы. Так много времени она потратила на мысли о ней. Теперь она вновь испытывает это чувство. Это он, что лежал рядом и вжимался носом в ямочку за ее ушком, подарил ей ее. Это он сделал ее самой несчастной и, в то же время, самой счастливой сегодня.

— Я бы мог сказать тебе, что люблю, но боюсь, что ты ударишь меня и просто уйдешь. А я не хочу, чтобы ты уходила от меня. Не хочу, слышишь?

Он оторвался от нее и присел, глядя на бледное тело, сжимающееся в комок на траве.

— Иди сюда, — прошептал он и, подхватив ее на руки, усадил себе на колени, прижимая к своей груди, словно ребенка.

Данфейт открыла глаза и, потянув руку, прикоснулась пальцами к его щеке.

— Кимао? — позвала она, глядя на него своими раскрасневшимися, отечными глазами.

— Да?

— Скажи мне… Скажи…

— Я люблю тебя. Люблю тебя, — ответил он и наклонился к ее губам.

— Спасибо, — прошептала она, закрывая свои глаза. — Спасибо…

Странное чувство — грусть. Оно не плохое, не хорошее, оно выткано из печали и сожаления, из любви и привязанности, из разочарования и новых надежд. Кимао был сейчас олицетворением этой грусти. Он был ее сожалением, он был ее печалью, он был ее разочарованием в себе. Он олицетворял ее привязанность. Он стал для нее любовью, и все ее надежды теперь были связаны с ним. Кимао — это ее грусть, чувство, от которого хочется бежать, но сил нет, и он опутывает, принуждая глаза становиться влажными, а губы пересыхать.

Кимао убрал прядь волос с ее лица и улыбнулся.

— Это все, что ты хотела мне сказать? — прошептал он, прикасаясь губами к ее носу.

— Не дождешься, зрячий, — пробурчала Данфейт, проваливаясь в сон.

— Я так и подумал, — усмехнулся Кимао, сильнее прижимая ее к себе. — Я так и подумал.

***

Данфейт открыла глаза и вцепилась в плечи Кимао.

— Тише, спокойно…

— Сколько я спала? — пробурчала она, пытаясь встать.

— Час, не больше. Но руки у меня уже отваливаются, если честно, — ухмыльнулся зрячий и посмотрел на нее, крутящуюся на одном месте в поисках своих вещей.

Кимао потянулся назад, и, схватив ее трусики, протянул ей.

— Ты не их, случайно, ищешь?!

Данфейт посмотрела на него исподлобья, и вцепилась пальцами в черную кружевную ткань.

— Отдай!

— Ты мне больше нравишься без них!

— Хочешь, чтобы я в таком виде вернулась домой? — спросила она и прищурилась.

— Лучше, не стоит, — улыбнулся Кимао и разжал пальцы.

Быстро одевшись, она вновь начала метаться вокруг, на этот раз, разыскивая нечто другое.

— Что опять? — спокойно спросил Кимао, разминая затекшее плечо.

— Костюм! Где он?

— Какой костюм? — приподнял брови Кимао.

— Мой костюм! Из меркапзана!

— Ты бредишь! У тебя есть костюм из меркапзана?!

— Кимао!!! — сорвалась на крик Данфейт. — Где мой костюм?! Где он?!

Кимао, продолжая спокойно одеваться, пожал плечами. Данфейт направилась к его рюкзаку и, убедившись, что костюма в нем нет, снова повернулась к зрячему.

— Куда ты его дел, Кимао Кейти!!!

— Он тебе нужен? Я полагал, что мой подарок показался тебе чем-то вроде бесполезного сувенира, который и выкинуть жалко, и на полку ставить не хочется.

— Верни мне мой костюм! Он — мой! Ты его уже подарил, так что…

— Что?! — воскликнул Кимао, разводя руками. — Что?!

Данфейт посмотрела на него и, почему-то, усмехнулась.

— Как ребенок, честное слово.

Данфейт подошла к своему зрячему и, заглядывая ему в глаза, прижалась к его губам. Ее руки оплели его спину и притянули к себе, принуждая немного согнуться.

— Верни мне мой костюм, — прошептала Дани, прерывая поцелуй и вновь возвращаясь к его губам.

— Плохо просишь, — усмехнулся Кимао, обнимая ее и подтягивая за бедра вверх.

Данфейт отстранилась от его рта и повернула голову к уху, проводя по нему языком.

— А как ты хочешь, чтобы я попросила?

Кимао напрягся и отпустил ее, отворачиваясь.

— В чем дело? — не поняла Данфейт.

— Йори зовет нас. Что-то случилось.

— Что случилось?

— Костюм за теми кустами, — ответил Кимао и указал рукой в заросли по правую сторону от нее. — Забирай и возвращаемся в дом.

— Что случилось, Кимао! — медленно и громко повторила она.

— Взорвался девятнадцатый сектор Деревы. Нам велено вернуться в Академию немедленно.

— Юга…

— Пойдем, времени нет.

Данфейт бросилась к кустам и, достав из них свой блестящий костюм, прижала его к груди.

— Никогда не думала, что все начнется именно так.

— Я люблю тебя, Данфейт, — вдруг произнес Кимао.

Данфейт повернулась к нему и, глядя в черные, как сама бездна глаза, просто произнесла:

— И я люблю тебя, Кимао.