Слова растекаются по странице, как акварели, синие буквы сливаются. Я вытираю глаза, пока слезы не причинят больше ущерба или не сотрут этот момент. Только что пробил «золотой час», заливая комнату мягким светом. Мой взгляд затуманивается, и я проваливаюсь в то, о чем пишу. Оно родилось из меня, выплеснулось и заполнило квартиру, комнату, захлестнув дом, ради обретения которого я столько боролась, и вещи, которыми я его заполняю; жизнь, которую я не смела считать возможной. И, сидя в этой синеве, внутри этого мгновения из прошлого, которое изменило меня и позволило существовать реальности, которая у меня есть сейчас, я понимаю, что должна найти моего «гардиана» и поблагодарить его.
* * *
Прошла неделя с тех пор, как я занялась поисками «гардиана». Мои подруги, Джесс и Селина, пришли на ужин.
– Животное! Ты готовила? – говорит Джесс, входя. Она удивлена. Девчонки переименовали меня в «животное» пару лет назад – «ты похожа на крошечное дикое существо», – я принимаю это как комплимент.
– Я умею готовить, – говорю я. – В детстве я готовила постоянно.
– Да, судя по тому, что ты рассказывала, ты делала это абсолютно из-под палки.
– Ах, какой стыд! А ведь я приготовила для вас мою культовую классику…
– Жертвенного ягненка Христа? – перебивает Селина.
– Правда? – говорит Джесс.
– Нет. Рисовую лапшу со специями, тупица!
Я раскидываю подушки на полу вокруг кофейного столика, затем наливаю девушкам вина.
– Очень изысканно, – говорит Селина.
– Это только для вас двоих, вы знаете, что я не справлюсь с этим, – отвечаю я.
– Ты можешь справиться с тремя ночами бега трусцой, но все еще не можешь пережить бокал вина? – спрашивает Селина.
– Ни глотка, – говорю я, улыбаясь.
– Из тебя вышел бы хреновый католик! Не ешь хлеба, не выносишь вина, – говорит Джесс.
– Прямиком в ад! – смеюсь я.
Мы проглатываем острую утешительную еду и принимаемся болтать о жизни. Джесс уехала, Селина сближается со мной, она начала ходить на свидания. Джесс – самая взрослая из моих друзей: она вышла замуж в прошлом году.
– Над чем сейчас работаешь? Есть какие-нибудь концерты, на которые нам стоит пойти?
– Да, есть, действительно… ну, всегда есть концерты на горизонте, – говорю я и быстро меняю тему. – Я рассказывала вам обеим о том журналисте из Guardian, да?
Джесс и Селина – два человека, на самом деле знающих, что происходило в моем детстве. Не все, но достаточно для того, чтобы понимать, какое впечатление произвела на меня встреча с журналистом и «тот вопрос».
– Да, конечно, – отвечает Селина.
– Что такое? Что-нибудь случилось? – беспокоится Джесс.
– Я решила, что хочу встретиться с ним и поблагодарить его, – говорю я.
– Прекрасно, прекрасно, прекрасно! – Селина хлопает в ладоши.
– Как ты собираешься сделать это? – интересуется Джесс.
– Ну, я разузнала кое-что и сузила круг поиска. Я выяснила, кто работал в Guardian в то время, но не могу найти статью, которую он написал о нас…
Джесс спрашивает:
– Бекси, ты же знаешь, что отец и мама Зака оба писали для Guardian?
– Нет, понятия не имела.
– Ну, мы можем спросить их, не знают ли они, кто этот парень. Они работают журналистами много лет и точно помогут, – говорит Джесс.
Зак – наш общий друг. Я знаю его очень давно, мы даже встречались – мимолетно.
– Что ж, было бы классно, – отвечаю я. Это может сработать.
– Как зовут этого парня, которого ты ищешь? – спрашивает Джесс.
– Уолтер… Уолтер Шварц, – говорю я.
– Твою мать! – Джесс подпрыгивает.
– Что?
– ТЫ ЧТО, ШУТИШЬ?
– Почему?
– Бекси, Уолтер Шварц – это папа Зака!
* * *
Мы едем по сельской местности в Гринакрс. Зак за рулем, его девушка Лаура на переднем сиденье, Селина – на заднем рядом со мной.
– У меня до сих пор это в голове не укладывается, – говорит Зак.
Какое причудливое движение судьбы: человек, с которым я познакомилась в ночном клубе, оказался сыном журналиста, изменившего мою жизнь. Зак говорил мне на нашем первом свидании, что был бы счастлив представить меня своему отцу. Я нашла его заявление одновременно странным и преждевременным – тогда я не знала, что его отец коллекционирует чудны́е истории и людей. Сейчас это стало более понятным.
– Так что, Уолтер познакомился с тобой, когда ты была маленькой? Познакомился в секте? Это безумие! – говорит Лаура.
– Думать, что вы знаете друг друга… Я хочу сказать, да, это безумие, – добавляет Зак.
– Сумасшествие! – соглашается Лаура.
Безумие, – думаю я.
– Не могу дождаться, чтобы увидеть, как вы двое встретитесь, – говорит Лаура. – Что ты собираешься сказать ему?
Теперь я начинаю нервничать. Ожидания слишком высоки.
– Мы не в романтической комедии, я просто скажу: «Привет». В любом случае я написала ему письмо обо всем, что хотела ему сказать, на днях, чтобы он знал, что я чувствую, черт побери! Не знаю, как бы я все это вывалила ему в реальной жизни.
Я написала «гардиану» сразу после ужина с Селиной и Джесс.
Здравствуйте, Уолтер!
Это, наверное, самое странное электронное письмо, которое я когда-либо писала. Я собиралась сказать, что я на самом деле не знаю, что писать, но я думала об этом так много, что нашла миллион вещей, которые могла бы сказать, просто не знаю, с чего начать.
Прежде всего я не жду, что вы вспомните меня. Я понимаю, что вы за свою жизнь провели миллион интервью, и мое было лишь одним из них, но, возможно, это не имеет никакого значения, потому что, помните вы или нет, встреча с вами оказала на меня в детстве огромное влияние. И, правда, я просто хочу, чтобы вы это знали.
И, может, это прозвучит напыщенно, но большая часть моих друзей слышала историю о «моем журналисте из Guardian» и знает, что день, когда я говорила с вами, все изменил для меня.
Наверное, нужно рассказать вам немного обо мне. Мои родители – Гидеон и Рейчел Скотт, которые, по сути, были пиарщиками «Семьи». Нас выбрали как семью, представлявшую группу, потому что мы были, вероятно, наиболее нормально выглядевшей/говорившей семьей, которую секта могла предложить.
У меня было множество интервью после вашего, и большая часть из них слилась в одну большую сессию вопросов и ответов. Но интервью с вами было совершенно другим.
Полагаю, ваше знание их доктрин было довольно обширным, но не думаю, что вы знаете, что, когда я росла, нам говорили, что мы живем в Последние времена и что я фактически родилась для того, чтобы стать смертницей. Что я не проживу больше четырнадцати. Я никогда не думала о будущем. Как и многие дети в «Семье», я ощущала безнадежность, считая, что наша судьба предопределена. Ходить в школу было необязательно, так как зачем нам образование, если мы собирались умереть?
Во время нашего интервью вы спросили: «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?»
Для меня этот вопрос был словно дверь в другой мир, в мир, где у меня была возможность стать кем-то.
Я хотела сказать вам спасибо с тех пор, как мне было десять, – простите, что смогла найти вас только сейчас.
Бекси
Он ответил через час. «Почему бы тебе не приехать в Гринакрс в этот уикенд?»
* * *
Селина держит меня за руку. Чувствует ли она, как я нервничаю? Она мягко улыбается.
– Что бы ни произошло, это будет чистая магия, – говорит она.
Мы приближаемся к подъезду, и происходящее немедленно превращается в сцену из романтической комедии, против которой я только что так страстно возражала. К нам с лаем выскакивают собаки в сопровождении возбужденно машущей женщины с пышными волосами с проседью, одетой в яркий комбинезон. На плече женщины сидит какаду-зонтик, – похоже, он тоже нам очень рад.
