– Товарищи командиры! – выступил вперед капитан. – Сегодня старшина Звягинцев был официально зачислен в наш отряд! Но это еще не все! Ему присвоено воинское звание сержант государственной безопасности! Приказ подписан! Держи! – И он подал мне петлички с двумя квадратиками. – И это еще не все! Владимир Васильевич, давай!

Стоявший за его спиной лейтенант встал рядом. В руке он держал синюю коробочку. Открыв ее, достал медаль «За отвагу».

– Сержант государственной безопасности Звягинцев, выйти из строя!

Я вышел.

– Товарищ сержант государственной безопасности, вы награждаетесь медалью «За отвагу» за героизм, проявленный в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками! – торжественно объявил он.

– Служу трудовому народу!

После вручения мне сначала торжественно пожало руки мое непосредственное начальство, после чего последовала команда:

– Вольно! Разойтись!

Затем меня обступили ребята, посыпались шутки и радостные возгласы. В ответ я тоже пошутил:

– Когда меня отправляли в тыл к фрицам, то дали звание старшины, а теперь понизили до сержанта.

В ответ раздался взрыв смеха.

– Все! Отдыхайте, товарищи! – раздался нестрогий голос командира. – Сашко!

Когда командир вытянулся перед ним, строго сказал:

– Чтобы отбой был минута в минуту! Не как в прошлый раз! Вы меня поняли, товарищ младший лейтенант?

– Так точно, товарищ капитан!

Камышев и Мирошниченко стали надевать шинели, но в какой-то момент командир вдруг повернулся в мою сторону и спросил:

– Кстати, Звягинцев, а почему вы не носите свою вторую медаль «За отвагу»?

Смех разом оборвался. Снова взгляды скрестились на мне. Повисло неловкое молчание. Неожиданно для ребят только что пришедший новичок обошел их не только в рукопашке и ножевом бою, но и по наградам, так как, кроме меня, только у трех членов нашей группы было по медали.

Все они были хорошими, открытыми ребятами, которые последнюю рубашку с себя снимут и отдадут, если потребуется, но в них не было той яркой индивидуальности, которой обладал Сашка Воровский или Костик. В них, одна на всех, жила твердая убежденность в совершенстве и справедливости устройства первого в мире социалистического государства. Все определено мудрым руководством, а значит, так и должно быть: одни – враги народа, другие – пламенные революционеры. Они были горды уже одним тем, что несут службу в НКВД, который является карающим мечом уже не партии, а именно товарища Сталина. Он был для них всем: отцом, матерью, вождем, руководителем. Он за них думает и решает, как им жить. И это считалось нормальным. При этом никто из них не думал о карьере, о личных выгодах, они были преданы общему делу, интересы партии были для них единственными.

Они не понимали и удивлялись, почему я с пеной у рта не спорю о сроках наступления мировой революции или о выполнении планов очередной пятилетки и почему сорвался, захохотал, когда услышал от Лени Мартынова, единственного среди нас колхозника, рассказ об истреблении сусликов – врагов советской власти. Он как-то рассказывал о своей пионерской юности и вспомнил такой эпизод:

– К нам в школу приехал комсомольский работник и рассказал, что суслики – это самые что ни есть вредители, поэтому мы не должны остаться в стороне, а быть как все – на передовой линии борьбы за урожай! Мы даже транспарант сделали, с такою надписью: «Советские пионеры и комсомольцы! Все как один на борьбу с коварными врагами молодых колхозов и советской власти – сусликами!». С ним и выступили в поход. Вы не поверите, сколько в нас было энтузиазма, когда мы шли отрядами в поле с ведрами, наполненными водой. Мы помогаем нашему народу, нашей советской власти наравне со взрослыми! Увидев нору, мы присаживались у нее, затем один из нас колечком складывал пальцы руки у кромки норы, другой лил туда воду. Вскоре мокрый, жалкий грызун вылезал на поверхность. Я его хвать за горлышко – и душить! Суслик, подрыгав ножонками, затихал. Один готов! Сколько радости у нас было, когда наше звено победило, вы просто не представляете!

Я представил судорожно сучащего лапками коварного врага советской власти и, не удержавшись, засмеялся, чем вызвал недоуменные взгляды остальных слушателей, для которых это звучало не как шутка, а как обыденная реальность страны Советов. В отличие от моих хороших приятелей – студентов, имевших более живое, не замусоренное социалистическими догмами сознание, эти парни являлись винтиками государственной машины, имея стандартное мышление, даже сами этого не сознавая. Я прекрасно понимал, что это не их вина. Когда в школе им давали на завтрак бублик и конфету, то говорили, что Сталин недоедает, а все отдает детям. Сталин был везде. Он создал и командовал самой лучшей армией в мире. Он построил могучую индустрию. Благодаря вождю, комбайнеры собирали с полей небывалые урожаи, а шахтеры выдавали рекорды по добыче угля. В кинотеатрах шли хроники с его участием, газеты печатали его речи, народ рукоплескал и трепетно внимал ему на выступлениях. Сталин был непогрешим. Народ верил ему безоговорочно, наверное, поэтому стали возможны «враги народа», массовые репрессии, расстрелы и лагеря.

Слушая и общаясь с парнями, я старался не выделяться из коллектива, принимая участие в обсуждении последних сводок Информбюро, с интересом слушал рассказы об их жизни, проявлял немалую активность в рассуждениях и спорах о девушках, о любви и прочих человеческих страстях. Впрочем, моя пассивность в обсуждениях политических и экономических тем сглаживалась успехами на спецзанятиях и в спортзале. Кроме того, две медали на груди человека говорили сами за себя. Настоящий боец Красной Армии!

О своей будущей работе я получил короткую, но предельно емкую информацию от Мирошниченко:

– Спецкурсы у нас проводятся по расписанию. Тренировки – каждый день. Скучать не придется. Стрельба из любых видов оружия. Немецкий язык. Методики допроса, работа с картой, вождение, как нашего, так и немецкого транспорта. Есть и отдельные лекции. Например, по знакам отличия, наградам и особенностям ношения гитлеровской формы. В общем, сам все узнаешь. Помимо тренировок по рукопашному бою, как парторг, я провожу занятия по политучебе и политинформации. Присутствие обязательно! Заниматься по всем предметам ты, Звягинцев, должен с полной отдачей! Сам должен понимать. От этого зависит наша жизнь. Что еще? М-м-м… Ага! Кроме обычных тренировок буду с тобой заниматься индивидуально. Сразу говорю: пощады не жди! Ты меня понял?

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Теперь дам общий расклад по нашей работе. Вначале наша группа была создана для проверки состояния работы агентов, оставленных в тылу и разведывательных групп в районах Западной Беларуси, но где-то с полгода тому назад все изменилось. Время тогда было сложное, да ты и сам должен понимать. Бои под Москвой. Оставлен Севастополь. Не смогли прорвать блокаду Ленинграда… И тогда нас перебросили на диверсии в тылу у гитлеровцев, а потом задания у нас пошли самые разные. Время у нас редко ограниченно, но бывает всякое. Теперь о порядке нашей работы. По возвращении с задания мы получаем неделю отдыха, а затем начинаем готовиться к следующему заданию. И последнее. Ошибок в нашем деле быть не должно. Нам за них приходится кровью расплачиваться и, что хуже всего, жизнью своих товарищей. Этого тебе никто не простит. Запомни это раз и навсегда, Звягинцев!

Учиться тайным премудростям, необходимым для разведчика и диверсанта, мне нравилось. Поскольку я был человеком войны, многое мне было знакомо, правда, по большей части из практики, а то, о чем приходилось слышать впервые, схватывал на лету. Со своей стороны, за меня взялся Мирошниченко, который принялся меня тренировать по своей индивидуальной, предельно жесткой программе. Как сломать человеку позвоночник или шею одним движением, пробить пальцами кадык, ударить ножом так, чтобы он не смог даже вскрикнуть, мне и ранее было известно, но при этом смог немало почерпнуть из рукопашного боя казаков-пластунов. Несмотря на массивность тела, Мирошниченко поражал меня легкостью и плавностью движений, своими молниеносными и смертельными ударами. Мое появление в группе стало для него своеобразной отдушиной, возможностью реализовать себя, работая в полную силу.