– Товарищи! Нужны добровольцы-мужчины! Шаг вперед!

Когда две шеренги разом шагнули, командиры переглянулись, усмехнулись, и тогда вышел вперед приехавший военный инженер.

– Нужны крепкие, сильные мужчины, из тех, кто хорошо владеет оружием!

Я шагнул одним из первых, как выходил из строя раньше, в Афганистане, когда выбирали добровольцев для особо опасных заданий. Почему я так сделал? Наверное, исходил из понимания фразы, которую когда-то слышал: жизнь радует, пока не становится слишком пресной. Может, именно это стало причиной, толкнувшей меня на такой поступок? Или просто захотелось снова пройти по лезвию ножа? Если честно, то мне и самому непонятно было, что меня толкнуло на этот шаг.

Отобрав полтора десятка человек, нас посадили в грузовик и повезли, так толком ничего не объяснив, но куда мы ехали, было понятно всем. Машина ехала на звуки канонады, которые становились все громче. Приехав, мы выгрузились. Прямо перед нами лежали наполовину отрытые траншеи, в которых лихорадочно работали бойцы вперемешку с гражданским населением. Получив инструмент, мы сразу принялись за работу. Можно было считать, что мы находились на фронте, так как бой шел где-то в километре от нас. Грохот и черные огненные фонтаны взрывов в первое время заставляли оборачиваться, но спустя какое-то время я перестал обращать на них внимание, как и на сами звуки боя.

К часу следующего дня вместо полевой кухни к нам неожиданно примчалась полуторка с солдатами. Из нее выскочил командир в ватнике, перетянутом портупеей. Из-под ворота расстегнутой телогрейки выглядывала петличка с одной шпалой. Подбежав к военному инженеру, руководившему работами, он громко сказал:

– Немцы прорвались! Отсылайте гражданских!

Тем временем его бойцы принялись стаскивать с машины длинноствольные неуклюжие противотанковые ружья и пулеметы максим.

– Машину дать не могу. Она сейчас пойдет за подкреплением, поэтому уходите пешком, – продолжил говорить капитан. – Идете назад, вдоль опушки! Обогнете кромку леса, там дорога. Расстояние до нее три с половиной – четыре километра!

Народ вылез из траншей и столпился в ожидании дальнейших приказов. Спустя минуту к нам подошел военный инженер.

– Товарищи! Я с вами не пойду! Я военный, и мой долг защищать Москву! Семицкий!

Из толпы вышел пожилой мужчина в треухе и ватнике.

– Постройте людей!

Спустя несколько минут мы выстроились в две шеренги. Военный инженер встал перед строем.

– Товарищи! Спасибо вам большое за ваш важный и нужный в столь трудную минуту для Родины труд! Теперь вы пойдете домой! Направление вам указано! Уходите быстро, немец скоро будет здесь! Семицкий, командуйте!

Люди начали строиться в колонну. С десяток студентов неожиданно отделились от толпы и подошли к командиру. Я смотрел на них и пытался понять, что мне надо делать. Правильно было уйти и использовать свои специфические знания по назначению там, где я принесу больше пользы. Это было логично. Вот только я сейчас почувствовал то, что со временем подрастерял за то время, пока служил наемником. Чувство собственного достоинства. Сделав свой выбор, я подошел к группке студентов, которые остались.

– Люди мне нужны, товарищи, спорить не буду, но при этом мне нужны бойцы, умеющие держать оружие в руках! Если есть хоть малейшее сомнение… – Сейчас командир смотрел на меня. Его можно было понять. Он видел, что я подошел последним, и со стороны могло показаться, что я колеблюсь. – Лучше уходите сразу! Нянек для вас тут нет! С того самого момента, как вы поступите под мою команду, вы бойцы рабоче-крестьянской Красной Армии! Обратного пути у вас не будет! Не передумали?! Хорошо! Сейчас приедет пополнение. Найдите старшину Обломова. У него получите оружие.

У разбитного старшины нашлось не только оружие, но и ремни, ватники, кирзовые сапоги. Правда, все в небольшом количестве. А вот касок не было, да и оружие было не новым. Вытертое воронение, ложи были кое-где треснуты, кое-где выщерблены.

– На вас, товарищи бойцы, выделен один пулемет Дегтярева, – сказал нам старшина. – Кто обращаться с ним умеет?

Я подошел к старшине.

– Давайте мне. И пистолет.

– Ты смотри, знаешь, – удивился просьбе старшина. – Все правильно. Первому номеру личное оружие положено. В кабине возьми, там несколько штук наганов лежит.

В кабине полуторки я взял брезентовую кобуру с наганом, затем из коробки насыпал патронов в карманы ватника. Пока я осваивал пулемет, машины привезли пушки – сорокапятки и снаряды. С артиллеристами приехали связисты. Так на нашем участке появился оборонительный рубеж. Вечером приехала легковая машина, и нас тут же построили. Перед строем вышел генерал, сопровождаемый нашим капитаном.

– Товарищи! Бойцы! Ваша задача проста и в то же время неимоверно трудна! Вам предстоит удержать гитлеровцев на этом участке фронта! Удержать свои позиции до двух часов дня! Там, за вашей спиной, идет разгрузка новых, свежих дивизий! Им нужно это время, чтобы занять позиции! Я понимаю, вас мало! Но я прошу вас, товарищи, сделать все возможное и невозможное! Помните, за вами столица нашей Родины Москва! Мы не можем…

Утром следующего дня ударили немецкие пушки, вот только теперь они били по нам. Снаряды рвались почти рядом, обдавая нас комьями мерзлой земли. Взрывы и свист разлетающихся осколков давил на уши, резкий запах сгоревшей взрывчатки лез в нос, глаза постоянно приходилось протирать от мелкой пыли. Прошло немного времени, и вслед за взрывами, где слева, где справа, стали раздаваться человеческие крики и стоны. Неожиданно канонада прекратилась, а вместо нее, где-то издалека, со стороны немцев, послышался тяжелый гул. Он шел, нарастая, заставляя сердце биться все чаще, а руки сильнее сжимать оружие.

– Приготовиться к атаке!! – разнеслось у нас за спиной. Вдоль окопа бежал наш капитан. – Приготовиться к атаке!!

Неожиданно командир остановился.

– Не бойтесь, парни! Фашист сам боится! И вас, и смерти! Вам надо только выстоять, парни. Понимаете?! Надо!! По местам! А ты, Звягинцев, слушай и запоминай с первого раза, потому что повторять уже некогда. Твоя первостатейная задача: отсекать пехоту от танков. Кого не убьешь, того мордой в землю надо положить! Понял?!

– Понял, товарищ капитан.

– Не подведите меня, бойцы! Очень я на вас надеюсь!

Сказал и побежал дальше. Мы не могли знать, может даже и капитан этого не знал, что танки противника, прорвав нашу оборону, сейчас растекались в разные стороны, громя тылы разбитой и отходившей нашей армии, поэтому командование срочно организовало эту вторую линию, мобилизовав для этого всех, кто мог держать в руках оружие. Капитан это знал, но не понимал, как можно удержать пятьсот метров своего участка сотней бойцов, собранных по всему тылу, с шестью пулеметами и тремя пушками, но он был кадровым командиром, знавшим, что такое приказ, и у него было всего два выхода – удержать немцев на рубеже или погибнуть. Третьего не дано. Кроме того, он, как военный человек, прекрасно понимал, что будет, когда немецкие танковые клинья со всей силы ударят на вновь прибывшую дивизию, которая еще не успела закрепиться на новом рубеже.

Если до этого меня била внутренняя дрожь, то только стоило установить пулемет на бруствере, утопить сошники и прижаться щекой к холодному прикладу, как я вдруг успокоился. Так у меня бывало и раньше. Страх не ушел, но он больше не управлял моим разумом. Теперь его место занял холодный расчет, сосредоточив окружающий меня мир в узкой прорези прицела. Танки были видны и раньше, только сейчас можно было разглядеть сидевших на их броне людей. После того как звонко и отрывисто ударили наши сорокапятки, немецкие пехотинцы резво посыпались с машин на землю. Танки не задержались с ответом, на башне одного сверкнула вспышка, потом у другого, у третьего. Рядом с окопами вздыбилась земля. Тяжелые машины, стреляя с ходу, шли на наши окопы. Сощурив глаза, я пытался понять, насколько опасна ситуация. Внезапно впереди идущий танк дернулся и из него повалил дым. Он еще проехал какое-то время и остановился. Люк откинулся, из него полезли танкисты. Перевел прицел на них, нажал на спусковой крючок. Короткая очередь сняла двоих из них. Вторая машина, обогнав подбитого собрата, вырвалась вперед, идя прямо на нас. Вспыхнуло белое пламя у его ствола, я невольно вжал голову в плечи, но снаряд упал где-то за моей спиной.