Они были в пути уже пятый день, стараясь не задерживаться на главных трактах и не останавливаться лишний раз. После побега из деревни их не преследовали, но рисковать не хотелось.

Большая часть поездки прошла в молчании. Подельники оживились только на подъездах к Москве, когда даже на окольных дорогах стало тесновато. После месяца в деревне сама близость к городу заряжала энергией.

– А я ведь так и не спросил, – сказал Василий, – ты откуда родом? Из Казани?

– Почти. Из деревни неподалеку.

– А в армию сам пошел?

– Какое там, – Анвар усмехнулся. – Таскал из барской кладовой еду. Поймали, побили и отдали в рекруты.

– А чего не вернулся, когда сбежал?

– Не знаю, не захотел. По-честному работать уже как-то совсем глупо было. А лиховать там стало тяжелее – когда царица ваша истинную веру разрешила, в губернии все как-то спокойнее стали.

– Понятно. Потом вернуться не хочешь?

– Не знаю, может, под старость, если доживу. Накоплю денег, куплю дом где-нибудь у Волги, рыбачить буду… – Татарин мечтательно посмотрел вдаль. – Начну какую-нибудь живность разводить.

Василий хмыкнул. Он никогда не испытывал особой любви к месту рождения, да и про тихую отставку не думал. В воровской среде вообще редко размышляли о спокойной жизни, которая предположительно должна настать когда-то «потом». Но иногда пофантазировать можно. Где бы он хотел остепениться в старости? В усталую голову упорно лез только один вариант: в бане.

Еще за версту до деревни воры услышали звуки ярмарки: веселые крики, музыку, смех, стук и звон. Вскоре из-за холма показались цветные палатки, прилавки и украшенные лентами столбы. Судя по всему, дело было в разгаре – как раз закончилось обеденное время, народ старался успеть все скупить до вечера.

Василий уже давно не бывал на хорошей ярмарке – то год неурожайный, то болезнь, то дела. Поэтому при мысли о праздничных пряниках и колбасе его живот громко и протяжно заурчал. Анвар услышал этот крик о помощи и не стал упускать возможность:

– Вась, я уже не могу этими твоими сухарями кормиться. Давай заедем и возьмем чего-нибудь вкусного, а?

– Опаздываем, времени нет.

– Я тебе там не поселиться предлагаю, а на час-другой привал. Подкрепимся, отдохнем – дальше только быстрее поедем.

Василий попытался найти еще весомых аргументов против, но не смог. Дорожная еда ему тоже осточертела. А если неправильно и одинаково питаться, то можно крепко заболеть. Как же он будет работать больным? О делах кто позаботится?

– Ладно, но только ненадолго.

Подъехав к окраине, они спрыгнули с лошадей, с удовольствием размялись и привязали животных к дереву. Ушлого вида мужик настойчиво предлагал присмотреть за имуществом за пару копеек – Василий прогнал его вежливым пинком.

– Стой здесь и сторожи, я пойду снеди принесу.

– Да почему я сторожу-то?! – возмутился Анвар.

– Потому что я старший. Будешь хорошо работать – через пару лет тоже командовать будешь.

Повернувшись к подчиненному спиной, Василий уверенно зашагал к центру ярмарки. Честно говоря, в роли руководителя он все еще чувствовал себя неуютно и неловко. Но раз назначили, то нужно привыкать.

Ярмарка расположилась на широкой улице, между рядами добротных чистых изб, и напоминала сложный групповой танец без хореографа. Человек двадцать толпились у одной палатки, где шла самая жаркая торговля, предлагали самые любопытные товары или просто стоял самый веселый продавец. Когда в другом месте становилось интереснее, толпа кочевала туда. Но их место сразу занимали новые группки из семей, дружеских компаний и просто праздношатающихся покупателей. Веселая теснота поддерживала сама себя.

Потолкавшись у нескольких прилавков, Василий не смог выбрать что-то одно и выпытал у прохожих дорогу к местной пекарне. Минуту поколебался у бочки с пивом, но пересилил себя и взял квас. Скоро можно будет разгуляться, но не сейчас.

Пекарня – маленький каменный дом – стояла на краю улицы, где шум ярмарки становился чуть тише. Внутри у старой печи в полудреме сидела дородная женщина в расцвете сил.

– Здрасте, хозяйка. Снедь на продажу имеется? – спросил Василий.

– Караваи есть вчерашние, кулебяки со свиньей сегодняшние, – лениво ответила женщина.

– Давай две кулебяки. И заверни их.

Василий с показательной небрежностью бросил на стол десять копеек. В два раза больше цены кулебяк. Но хозяйка не впечатлилась – просто сгребла монеты и полезла в корзину у печи. Московских и подмосковных женщин вообще было сложно впечатлить, даже из низкого сословия.

– Ты откуда? – спросила она, заворачивая первую большую румяную кулебяку в платок. – Городской?

– Нет, я просто проездом. Красиво у вас гуляют, не смог не заехать. Отмечаете чего-то?

– Отмечали на той неделе – сама царица велела. Турков же побили в Крыму! Или татаров, или еще кого-то, я не поняла. Но гуляния добрые были, людей понаехало. Теперь вот купцы их доят.

– Молодцы, сообразительные.

Хозяйка безучастно пожала плечами и протянула кулебяки Василию. Тот посмотрел на ее румяное лицо и задумался. Он давно не общался с женщинами. Эта была не то чтобы писаной красавицей, зато здоровой и походила на одинокую вдову. Хороший тип, приятный. С искушениями ведь как: чем дальше, тем им сложнее сопротивляться…

– Посмотрите на эту шельму. Только приехал – сразу по бабам.

Василий резко развернулся. В дверях стоял высокий худощавый мужчина в черной рубахе с вызывающе ярким желтым поясом. Квадратное лицо обрамляла такая же квадратная черная короткая борода. Маленькие и весело блестящие глаза выглядывали из-под скрывавшей лысину шапки.

– Какой же ты черт мерзкий, – поморщившись, ответил Василий. – Везде грех усмотришь.

– Знаю, куда смотреть. – Филька Костяной широко улыбнулся.

Воры обнялись. Они не виделись почти год. Василий успел соскучиться по этому странному, всегда подвижному лицу.

С Филькой он был знаком довольно близко – однажды он тоже входил в артель Резчика. Вместе они провернули пару небольших, но прибыльных дел, не раз сидели вместе на попойках. Костяной был веселым, бодрым, даже по-своему остроумным.

Но что-то в его манерах настораживало, заставляло подозревать какую-то подлость. Веселиться с ним было легко, но расслабиться почему-то не получалось. Делу совсем не помогали истории о прошлом Фильки – мол, до прихода к Резчику он успел поработать со многими ворами в Москве. Каждое партнерство заканчивалось ссорой, а иногда и дракой из-за мелочного предательства. Сам Костяной подобные слухи яростно опровергал, но меньше их от этого не становилось.

– Ты только с дороги? – спросил Филька, выходя из пекарни. – Где бывал?

– На югах работал, – уклончиво ответил Василий. – Я с Анваром был, он тут недалеко ждет.

– А, татарин этот? Слышал про него, но так и не видел. Познакомишь?

– Давай в другой раз – мы к атаману торопимся, сюда только вот за провизией заехали. Ты-то чего здесь?

– А у меня здесь предприятие одно. – Филька криво улыбнулся. – Скоро начинаем. Пойдем, посмотришь – еще и заработаешь.

– Нет, я сейчас работать не буду…

– Так в том и дело – работать не нужно, деньги из воздуха! У меня там бой кулачный, договорной. Я тебе говорю: верняк, обогатишься из ничего. Пойдем, пойдем! И татарина своего захвати, тоже разживется!

Не планируя слушать возражения, Филька потянул знакомого обратно в центр ярмарки. Василий думал вырваться, но что-то в нем сломалось. Пиво не взял, к женщине не полез. Если и от денег на пустом месте откажется, то можно уже и в монастырь идти. Да и Анвар какое-нибудь развлечение заслужил, если по совести размышлять.

Под бодрые крики ярмарочный люд выстроился в неровный пестрый круг. Крестьяне, купцы и пара попов с нетерпением ждали представления. От торговли их могло отвлечь только что-то очень интересное. А Филька отлично умел наобещать кучу интересного.

– Давайте, люди православные, собирайтесь! – залихватски вопил он. – Битва будет невиданная – трое против одного! Спорить на деньги будем! Ну, не боись, подходи!