Улыбаясь, он прикоснулся губами к её шее, вырвав протяжный стон из груди Маринетт, который отозвался приятным томлением во всём теле. Тонкие пальцы с силой сжались на его плечах, вонзаясь сквозь ткань одежды в кожу, и — видит бог — Адриан просто жаждал почувствовать её ноготки, вонзающиеся в его спину.
Он посмотрел на неё, и Маринетт увидела, как горели в темноте помещения его яркие изумрудные глаза. Прямо как… как…
Миллионные намёки за эту неделю, чёртовы кошачьи каламбуры, давнишний разговор с Альей, и это мурлыканье, рокотом разливающееся из его груди — всё это окончательно подводило Маринетт к одному-единственно возможному варианту. Однако она до последнего опасалась поверить, прогоняя эту мысль прочь. Ей просто не могло так повезти даже в этом!..
Но Адриан развеял её сомнения окончательно, когда приблизил своё лицо и, опаляя дыханием, прошептал прямо в губы:
— Ну, на этот раз я его точно запомню как следует.
А потом поцеловал так, что все посторонние думы просто выветрились у неё из головы. Тепло мужских ладоней на талии обжигало похлеще огня, а его губы… О, что с ней делали одни его губы, томные движения которых на её губах доводили её практически до исступления.
Маринетт застонала, скользнув ладонями к растрёпанным прядям светлых волос, крепко сжала их у корней на затылке, заставляя Адриана недовольно рыкнуть и поцеловать её глубже, языком раскрывая её губы, чтобы заставить её сгореть во всепоглощающей ласке. Усмехнувшись, она прижалась к нему ближе, наклонив голову, чтобы в полной мере прочувствовать их (который уже там по счёту?) поцелуй.
О да, этот они оба запомнят очень хорошо.
Воздуха катастрофически не хватало, но они отказывались разрывать контакт. Хотелось остаться так навечно, заблудиться в вечной петле, где будут существовать только они двое, их тесные объятья и бесконечные поцелуи.
Снаружи что-то гулко грохнуло, и только это смогло заставить двоих влюблённых оторваться друг от друга.
Тяжело дыша, они продолжали цепляться за любимых, отказываясь отходить в стороны. Да и некуда было.
Раскрасневшаяся, с томным взглядом и лихорадочным блеском на дне нежных голубых сапфиров — это было лучшее зрелище, которое Адриан видел в своей жизни. Жадно глотая ртом воздух, он во все глаза наблюдал за своей Принцессой. В темноте Маринетт видела плохо, но очертания лица Адриана видела довольно отчётливо. И глаза. Глаза, сияющие изумрудным тёплым светом.
— Кот? — негромко выдохнула она, наконец, озвучивая свои подозрения и предположения.
Адриан снова приблизился к ней и выдохнул прямо в припухшие от поцелуев губы:
— Миледи…
Мурашки пробежались по спине Маринетт от тона его голоса; заскулив, она подалась вперёд, жадно целуя своего Котёнка. Адриан если и растерялся, то виду не подал, подстраиваясь под лихорадочные движения её губ. Жар, томление и вожделение с головой захватывали их, когда они целовались в этой чёртовой маленькой каморке, запертые снаружи.
Подавшись ещё ближе к Адриану, скользнув ближе к его возбуждению, Маринетт краем сознания отметила, как мокро и противно было между бёдер; хотелось поскорее снять эту чёртову одежду, и…
Щёки её вспыхнули, а дыхание перехватило.
Сказать-то было всегда проще, чем реально воплотить в жизнь что-либо. Впрочем, спустя долгие годы, казалось бы, безответной любви весь страх перекрывался отчётливым знанием, что её, напротив, любили, и очень сильно.
Когда они снова оторвались друг от друга, Адриан позабавлено наблюдал её горящие то ли от возбуждения, то ли от смущения щёки. Маринетт бегала взглядом туда-сюда, отчаянно пытаясь привести в порядок мысли.
— Что меня выдало, Кот? — наконец, выдохнула она.
Губы Адриана скривились в добродушной усмешке — Маринетт это скорее почувствовала, чем увидела.
— О, да знаешь ли, — нахально промурлыкал он. — Одна маленькая миленькая Принцесса поклялась мне молчать, после того, как застукала с татуировкой, а потом взяла и напропалую проболталась тем же вечером. Слава богу, что тоже мне, а не какому-то левому парню.
— О, знаешь, если это был бы не ты, ты даже не понял, о чём шла речь, — в тон ему язвительно ответила Маринетт.
Она отвернулась от него, скрипя зубами, хоть и продолжала обнимать за шею. Адриан рассмеялся ей куда-то в волосы, поцеловал в макушку.
Маринетт фыркнула и подняла на него взгляд; кончиками пальцев она очертила его скулы, дотронулась до губ, чтобы «увидеть» улыбку. Это показалось Адриану очень трогательным, и он сильнее сжал её в объятьях.
— Именно поэтому хорошо, что это в итоге оказался я, потому что ни с кем другим я тебя делить не намерен, — заявил он, оставляя дорожку влажных поцелуев от виска, по шее, по ярёмной выемки, заставляя Маринетт дрожать от предвкушения.
Внезапно до её распалённого ласками сознания дошло, после слов «ни с кем другим», что снаружи где-то бушевала акума, и что неплохо было бы её нейтрализовать, а потом уже со спокойной совестью предаваться сладостным утехам.
Маринетт с трудом отстранила от себя недовольно промычавшего Адриана, который выцеловывал её ключицы, и пробормотала:
— Ох-х, погоди, там же акума. Её… — она тяжело сглотнула. — Её нужно обезвредить…
— Ты сейчас серьёзно? — голос Адриана звучал донельзя удивлённым, а потом он недовольно проворчал: — Ты в самом деле хочешь в третий раз оставить меня ни с чем, миледи? Знала бы ты, как трудно мне было успокоиться после всех этих твоих развратных слов и действий!
Стараясь показать, как он был зол, Адриан прильнул к её шее и больно укусил, затем жадно поцеловал. Маринетт ахнула, задохнувшись от накативших на неё острых ощущений. Право слово, если бы она сейчас не была зажата между Адрианом и стеной, она просто рухнула бы на пол как подкошенная.
— Ха, — нервно выдохнула она, вновь запуская пальцы в его волосы. — Я-то знаю, Котик, поверь мне. Но сейчас мы нужны го… Чего? В каком это смысле, развратных? — негодующе воскликнула она, чувствуя, как щёки заалели ещё сильнее.
Адриан усмехнулся и, слегка сместив руки, поудобнее перехватил Маринетт, чтобы она не соскальзывала ниже на подрагивающих ногах. Он старался игнорировать болезненные ощущения от того, что ему было слишком тесно в этих чёрт-побери-дурного-папашу дизайнерских джинсах, однако неимоверное желание оказаться сейчас внутри своей Леди перекрывало почти все мало-мальски логичные мысли.
— Когда коснулась моей спины, может быть? Я чувствовал, какие ты узоры там выводила. Или когда на Эйфелевой башне призналась, что еле удержалась от того, чтобы трахнуть меня? Я целые сутки в себя прийти не мог.
— Ну, простите, что вы такие чувствительные, месье Котик, — фыркнула Маринетт, хотя была явно довольна его реакцией на её вполне даже невинные прикосновения. — А я-то тут при чём?
— При том, моя дорогая Маринетт, что я тебя не выпущу отсюда, пока ты не забудешь собственное имя, когда будешь кричать моё, — с придыханием прорычал он ей на ухо, от чего внизу живота что-то сладостно потянуло.
Одну ладонь Адриан переместил со спины сначала на грудь, нежно сжав её, а потом — на плоский подрагивающий от судорожного дыхания живот Маринетт. Он задрал футболку, мягко поглаживая нежную кожу, под которой чувствовались кубики её пресса, заставляя Маринетт закатывать от приятных ощущений глаза.
Кто бы мог подумать, что однажды она всё же будет так таять в его объятьях?..
Снаружи снова что-то протяжно ухнуло. Впрочем, если Тикки была с Альей, то она поможет после боя Рене Руж и Карапасу, который не так давно получил камень чудес Черепахи, очистить акуму. А уж потом Маринетт трансформируется и исправит ущерб. А сейчас же…
У Ледибаг и Кота Нуара были дела поважнее.
Мысли об акуме отошли на второй план.
— З-заткнись, бо-оже, — со стоном выдохнула Маринетт, прижимаясь губами к его губам.
— Ты разве не хотела это услышать? — промурлыкал он, наощупь отыскивая застёжку на джинсах, от чего у Маринетт перехватило дыхание.
