– А марки-то в основном левые, – сказал он.

– Сам ты левый, – оскорбился Сашка. – Ничего ты в них не понимаешь.

– Я не понимаю?! Гарик, как тебе это нравится.

– Определись уже, Моть. Я есть хочу.

Мотька скорчил гримасу.

– Ну… из увиденного меня заинтересовали три марки. Наверное, я их куплю.

Сашка назвал цену.

– Сдурел? Им цена – десять рублей.

– Найди такие за десять рублей и купи, – парировал Сашка.

– Это грабеж! Не стоят они таких денег.

– Я не настаиваю. Не хочешь, не покупай.

– Тогда я куплю одну.

– Цена одной марки будет дороже, выгоднее купить несколько.

– Гарик, он аферист.

– Просто я не глупее тебя.

Мотька взял альбом и начал снова рассматривать марки. С Сашкой они непрестанно спорили. Я откровенно заскучал. И, наверное, скучал бы до самого вечера, но в квартире появилась бабушка Саши.

– О! – воскликнула она, увидев нас на полу. – И чего расселись?

– Ба, ребята за марками приехали. Иван Иванович в курсе.

– Знаю, говорил он мне. Вы давайте, завершайте свои дела. Саша, обедать сейчас будем.

– Как Иван Иванович? – спросил я.

– Обошлось. Полежит немного в больничке и домой отпустят.

– Ты определился? – Сашка закрыл один альбом и потянулся ко второму.

– Беру три. Но ты должен пойти мне навстречу и сбавить цену.

– Нет.

– Сань, не вредничай. Сам же знаешь, цена слишком завышена.

– Может быть, – не стал отпираться Сашка. – Я накинул за моральный ущерб. Вы на меня набросились, связали, я из-за вас перенервничал.

Я издал смешок.

– Моть, он прав – наш косяк.

– Мне этот косяк слишком дорого обходится, – пробормотал Мотька, доставая деньги.

По дороге домой, Мотька взял с меня слово, что я никому не расскажу о нашей экстремальной поездке.

– Мог бы не предупреждать. Самому не охота выставлять себя паникером.

Вечером ко мне забежала Тоська.

– Гарик, – затараторила она с порога. – Какие у тебя планы на завтра?

– Хм, так… дай подумать. Утром я собирался покататься на яхте, в обед у меня встреча с послом…

– Хватит придуриваться! Я серьезно спрашиваю. Если занят, так и скажи, и встречайся со своим ослом.

– С послом, – засмеялся я. – Тось, ничего я завтра не делаю.

– А твое предложение все еще в силе?

– По поводу?

– Не отпало желание стать помощником Карабасихи-Барабасихи?

В коридоре нарисовался Пашка. Услышав слова Тоськи, он заинтересовано посмотрел на меня.

– Что за Карабасиха-Барабасиха?

– Уши будешь греть в другом месте, – я кивнул Тоська на дверь в мою комнату. – Пошли.

– Детский сад, – крикнул нам вслед Пашка.

– Тось, ты говорила с ней обо мне? Она согласна? А платить будет столько же?

– Притормози, Гарик! Твоя помощь потребуется дня на два-три. Карабасиха решила выбить свои многочисленные ковры. Прикинь, заявила мне, что не мешало бы из них пыль вытрясти. Пылесос ее, видите ли, не устраивает. – Тоська вытянула губы трубочкой и, подражая Маргарите Андреевне, произнесла писклявым голосом: – Антонина, даже мощный пылесос вытягивает не всю пыль. Ковры необходимо выбивать на улице.

– В чем должна заключаться моя помощь?

– А ты думаешь, я смогу одна вытащить ковер на улицу? Это нереально. Сказала об этом Карабасихе, намекнув, что понадобится второй человек, например, мой одноклассник. Она не против.

– И я не возражаю.

– Значит, завтра в одиннадцать стартанем к ней. Или ты еще спать будешь? Можно и позже заявиться.

– Одиннадцать – самый раз, – заверил я Тоську.

И, конечно же, утром мне настолько хотелось спать, что с огромным трудом удалось оторвать голову от подушки. Четверть одиннадцатого, а состояние такое, будто я лег всего час назад. Пришлось сварить кофе и влить в себя две чашки.

Тоська притопала ровно в назначенный час. Зашнуровав кроссовки и надев бейсболку, я был в полной боевой готовности.

Маргарита Андреевна при виде меня царственно кивнула.

– Здрасти, – сказал я.

– День добрый. Э-э, сударь, как вас величать?

– Гарик.

– Что за имя? – на лице Карабасихи появилась брезгливость.

– Меня зовут Игорь, но все называют Гариком.

– Игорь – другое дело. Человеку дается имя не для того, чтобы его коверкали и превращали в собачьи клички. Антонина, душа моя, ты со мной согласна.

– Полностью, – лыбилась Тоська, которая ненавидела, когда ее называли Антониной.

– Полагаю, ты ввела в курс дела Игоря.

– Да, – кивнул я. – Сегодня занимаемся коврами.

– Их у меня четыре. Но прежде чем нести ковры на улицу, вам следует тщательно их пропылесосить. Далее ковры необходимо свернуть и вынести в коридор. На этом этапе мы о них забываем.

– Как? – удивилась Тоська. – А разве…

– Антонина, сколько раз я тебе говорила, перебивать взрослых – моветон. Ты же умная барышня, соответствуй.

– Простите, – наигранно смутилась Тоська.

– Скорее всего, ковер вы начнете выбивать завтра. Сегодняшний день придется потратить на чистку и мытье пола. Паркет надо вымыть тщательнейшим образом, пройтись щеткой по каждой плашке, чтобы они сверкали. Вы меня понимаете? Что ж, если вам ясен фронт работ, можете приступать.

Мы с Тоськой прошли в гостиную. Ковер был не такой уж и большой, я напрасно опасался, что в просторных комнатах Карабасихи на полу лежат пятиметровые ковры-самолеты.

– Гарик, пылесосить будешь ты, – предупредила Тоська.

– Без проблем.

– Я пыль с полок протру. Блин, только вчера протирала, уже все в пыли. Это из-за Мишеля. Носиться по квартире как угорелый.

Мишель нарисовался в гостиной, когда я с интересом рассматривал рамки с фотографиями на журнальном столике. Сверкнув зелеными глазами, кот подошел ко мне и мяукнул. Я видел его исключительно на улице, в домашней обстановке он показался мне намного толще.

– Тебя не перекармливают?

– Его откармливают на убой, – сказала Тоська.

– Тось, не пойму, это Карабасиха что ли? – я взял серебристую рамку в руки, внимательно вглядываясь в черно-белую фотографию.

– Угадал.

– А почему она в балетной пачке?

– Гарик, ты с луны свалился? Карабасиха-Барабасиха – балерина.

– Вау!

– Когда вышла на пенсию, стала педагогом. Но сейчас уже не преподает.

– Я слышал, балерины рано уходят на пенсию.

– Лет в тридцать пять.

– А сколько лет Карабасихе?

– Этого никто не знает, – расхохоталась Тоська. – Судя по фотографиям – много.

Мишель прыгнул на диван. Тоська его согнала.

– Брысь! Подстричь тебя надо, чтобы ты лысый был.

– Антонина, ты ругаешься на Мишеля? – послышался голос Карабасихи.

– Нет, Маргарита Андреевна, вам послышалось.

– Помни, у Мишеля тонкая душевная организация, на него нельзя поднимать голос.

– Я помню, Маргарита Андреевна, – Тоська показала Мишелю кулак. – Иди отсюда со своей организацией, не видишь, убираемся.

Кот задрал хвост и вышел. Я продолжал смотреть фотографии. Значит, Карабасиха бывшая балерина. Это многое объясняет. Во всяком случае, теперь понятно, почему она всегда держит спину и ходит так, словно копье проглотила. Я не раз слышал от соседей, что у Маргариты Андреевны царственная осанка, но почему-то никто из них не упоминал про балет.

– Гарик, ты не забыл, зачем сюда пришел? – прикрикнула Тоська. – Бери пылесос.

– Где он?

– В коридоре стоит.

В коридоре пылесоса не было. Я заглянул в соседнюю комнату. Нет, не искал там пылесос, просто из любопытства. Мебель в квартире Маргариты Андреевны была сплошь антикварной, полки заставлены дорогими статуэтками и старинными подсвечниками, с потолков свисали бронзовые люстры с хрустальными подвесками. Осмотревшись, я прошел в другую комнату, оттуда зарулил в третью.

В коридоре столкнулся с Тоськой.

– Где ты шляешься?

– Пылесоса нигде нет.

– Глаза раскрой. Давай, иди, не прохлаждайся, а то Карабасиха развопится. Кстати, где она?