— Извините! — раздался голос, вырвавший Рыжего из размышлений. У ворот стояла какая-то девушка, сложившая руки за спиной. Лениво глянув изнанку, Рыжий увидал странные золотистые разводы возле нее и напрягся. Девушка была духом, и откуда-то он ее знал, но вспомнить не мог ни волнистые каштановые волосы, ни премилое, в общем-то, личико. — О, вы можете мне помочь? — воскликнула она, кинувшись к Вирену, шедшему чуть впереди. — Мне сказали, здесь можно найти капитана Влада Войцека…

— Я его сын, — подумав, ответил Вирен, и лицо его осветилось какой-то непривычной улыбкой — и гордой, и стеснительной. — Вам лучше подождать, его пока нет, но к вечеру Влад вернется…

А девушка грянулась перед Виреном на колени, воскликнув что-то про вечное услужение, и Рыжий оторопело узнал в ней духа из кольца Соломона, все-таки освобожденного усилиями Влада. Позади хохотала и свистела Рота, пока Вирен, матерясь, пытался поднять несчастную с земли.

— Рад, что вы в порядке! — крикнул Рыжий, не удержавшись. Она ответила несмелым кивком, робко озираясь, встала. Ринке и Мерил, с интересом глядевшим на девушку, Рыжий обещал все объяснить дорогой.

Подумав, что девица из кольца непременно разберется с новой жизнью, Рыжий поклонился Роте, вскочил в седло, с наслаждением чувствуя, как под ним ходит нетерпеливая свежая лошадь. Мотнув рогатой головой, она согласно зарычала — скакуны Ринки и Мерил отозвались.

Город они покидали неспешно, подчиняясь правилам: как глупо было бы вернуться обратно в гвардейский замок, чтобы им выписали штраф за случайно придавленного демона или снова отправиться за решетку. Однако, стоило им миновать городские ворота, Рыжий первым приударил лошадь, вскрикнул отрывисто, громко, хлестнул поводьями и отправился стремительным галопом.

Пустыня пылала, переливалась в лучах встающего диска. Рыжий слышал ее голос — шорох пересыпающихся песчинок, вой ветра, далекое уханье зверей. Она была пропитана древней дикой магией, а раньше-то и не замечалось, она звала, надрывалась, околдовывала…

Дорога простиралась до горизонта, и он был свободен.

========== Эпилог ==========

Сначала был свет. Не божественное веское слово, не мягкая глина, из которой вылепили криво-косо первого человека, не яростный огонь, из которого к нему навстречу шагнула своевольная, непокорная жена. Нет, сначала был свет, мягкий, ласковый, призрачной дланью скользнувший по скуле, пролившийся по плотно сжатым векам…

И в конце тоже был он.

Окно было раскрыто нараспашку, впускало раскаленный летний дух. Орали птицы и детвора под окнами, слышался далекий спор и нервные гудки машин. Утренний Петербург лихо ворвался в сонное сознание Яна, разметал дрему, побуждая тут же вскочить, двигаться, жить, дышать — как омытый ночным дождем город, на рассвете распустившийся, зализавший раны Исхода. Редко когда на него накатывал такой прилив бодрости с утра, но сегодня Ян и правда проснулся за одну секунду, словно кто-то щелкнул пальцами.

По первости Ян задумался, отчего так жарко — не душно, но слишком тепло. Подозревал, что ночью закутался в одеяла, была у него такая неудобная привычка, но все оказалось куда прозаичнее: он попал в надежный плен Владовских рук. Пальцы осторожно скользнули по позвонкам, проводя линию по белой футболке, заставив Яна вздрогнуть. Влад ухмылялся довольно, уютно жмурился и выглядел удивительно безмятежно для того, кто потерял магию…

— Проснулся?.. — шепнул Влад. На краю сна в его глазах можно было заметить что-то теплое, нежное, совсем родное — не прикрытое ухмылками и громкими бахвальными словами.

— А ты?..

Ранним утром Влад был удивительно разговорчив, и Ян довольно прикрыл глаза, наслаждаясь хрипловатым спросонья голосом:

— Полчаса назад. Боялся разбудить; ты всегда так чутко спишь, что мы с Джеком стараемся ходить на цыпочках. Нет, не нужно вот этих твоих гримас: ты столько отдаешь работе, что заслужил несколько часов отдыха. Так что я сторожил — и мне вовсе не трудно.

— Quis custodiet ipsos custodes, да? — мягко переспросил Ян, четко и правильно выговаривая чеканные слова — латынь он всегда любил. Спрятал довольную улыбку, уткнувшись носом в горячую шею. От нагретого солнцем Влада разило светлым жаром, его — их — горький запах стирал все сомнения и волнения последних недель.

— Я лучший сторож, которого ты можешь найти, — похвастался Влад совсем беззаботно. — Знаешь, что?

Легкий тюль плыл в воздухе. Спор притих, зато раскричались пуще прежнего птицы, перебивая, соревнуясь. Тикал отстающий старенький будильник.

— Мм? — неразборчиво отозвался Ян. — Не знаю.

— Нам не нужно никуда идти. Мир. Мы отвоевали. Может быть, это не конец, за Мархосиаса стоит несколько Высших с окраин, но их мятежи мы запросто подавим… А войны не случилось, мы не дрались — удивительно, у меня сердце замирало, когда Кара полетела навстречу Самаэлю… не потому что она была ранена, не потому что наша сестра погибла бы, а потому что я помню ее ярость и злость, когда она уничтожала Рай. Мы бы не пережили новой войны. Я не боюсь драки, я готов сражаться, но куда страшнее терять наших близких… В гражданской сгинули достойные гвардейцы, а мы не могли их уберечь. Больше всего я боюсь допустить чью-то смерть.

— Не допустишь, Влад. Ты сильнее всех, кого я знаю. Искреннее и отчаяннее. Только ты мог принести себя в жертву.

Сбившись от его торопливого шепота, Влад замолк. Смутился, когда Ян крепко взял его за руку. Но тут же расслабленно помотал головой, как бы напоминая себе, что Гвардия не допустила новых столкновений, что все решено если не миром, то меньшей кровью… Почесал рожки. О своей магии он будто бы забывал, привыкал заново; нередко Влад увлекался и начинал плетения, но быстро спохватывался и переводил в шутку.

Он мог бы черпать мрак, силы Яна хватило бы на двоих с лихвой, но превращение в чудовище до сих пор заставляло Влада вздрагивать по ночам (прижимая его к себе, Ян бормотал что-то, держал, снова успокаивал кошмары).

— Скажи мне три самых главных слова, Войцек, — желая его подбодрить, насмешливо фыркнул Ян, вытянулся всем телом до приятного хруста костей.

— У нас выходной.

— Да-а, хорошо как! — совершенно неприлично застонал Ян.

Чувство свободы било ему в голову. На кухне негромко бормотала плазма и пело радио — переливчатый русский рок. Кто-то гремел тарелками и приборами. Скрипнула табуретка.

— А еще Джек выгуливает Белку, — добавил Влад. — Мы можем лежать и ничего не делать. Саня готовит бутерброды. Вирен завалился и принес письмо от Рыжего и Ринки — они почти доехали до Рашта. Ты, кстати, знал, как зовут парнишку?..

— Не догадался, как-то времени не было. Мы поспорили, а в бумаги заглядывать нечестно.

— Да мне Вирен сказал. Рэд, но все зовут его Рыжий.

На кухне послышалась возня, голоса стали громче, но не злее: охваченные азартом, о чем-то спорили Вирен и Саша. Взвыл высокий голос солистки.

— Ты не забыл?..

— Забудешь тут, — обиделся Влад. — Нет, я учусь на своих ошибках. А кроме того, знаю, что у тебя пистолет под подушкой. «Игл» с глушителем, я проверял. Сознавайся, сколько ножей зашито в матрас?

— Все тебе расскажи…

Наклонившись, Влад решил перейти к пыткам и подло попытался Яна щекотать, отчего тот взвыл и чуть не слетел с дивана. Их возня была недостойна двух капитанов Гвардии, приятна — но не Яну, ужасно боящемуся щекотки и мучительно скрипевшему зубами. Когда распахнулась дверь в гостиную, они оба настороженно застыли. На входе замерла Белка, ойкнула, пискнула, но не сбежала, только прижала руку к глазам. Хвост оживленно метался. Сквозь растопыренные пальцы Ян замечал ее любопытный взгляд.

— Всем несвятым клянусь, я пытался перегрызть горло этому ужасному человеку! — выкрикнул Ян первое, что стукнуло в голову, и стыдливо отвернулся. Рядом, откинувшись на диване, бессовестно хохотал Влад, подвывая, и смех этот был такой искренний и настоящий, колко отдававшийся у Яна в груди. Рассмеялась и Белка, а потом убежала на кухню, чтобы влезть в спор. Там же оживленно лаял Джек.