— Буду. И — да, понимаю, — самокритично вздохнула Энн, постукивая хвостом по ноге и оглядывая просторный зал сверху — полноправной его хозяйкой. — Пошло, тривиально. Слишком много красного — света, бархата и шелка, но что же ты будешь делать, если каждый, кто заходит в публичный дом, ожидает увидеть именно это? Красный — цвет провокации, цвет сексуальности. Недавно я читала какие-то исследования; он отвечает за внимание, заставляет мозг сосредоточиться. Может, поэтому бык всегда бежит за красной тряпкой?.. Словом, и мы подчиняемся. В наших интересах загнать сюда побольше клиентов, показав им тонкую красную тряпочку, едва прикрывающую тело. Маркетинг. Чистая, обнаженная торговля. Никакой свободы самовыражения, как сказали бы у вас! Но я добавила немного абстракционизма. — Тонким пальчиком Энн указала куда-то ему за спину.

Небольшая картина в аккуратной рамочке изображала геометрические фигуры, совершенно точно занимающиеся чем-то неприличным. Геометрия, по скромному мнению Влада, всегда представляла разнузданную порнографию: он как-то решал с Виреном школьные задачки…

— Откуда ты слова такие знаешь, женщина?

Рассмеявшись, Энн повела Влада в свой кабинет; он махнул Вирену, и тот в несколько секунд их догнал, стремительно взлетев по лестнице. Энн предпочитала жить повыше, на самом чердаке. На первом располагался холл и несколько служебных помещений, два следующих отдали клиентам, вот и осталась ей небольшая, но по-своему уютная комнатушка под скосом крыши. Ничего вызывающе-красного: сплошь успокаивающие пастельные тона, барочная живопись на стенах, антикварная мебель с позолотой.

— А еще здесь идеальная звуконепроницаемость, — похвасталась Энн. — Специально заказывала заклинание.

То, что Влад с первого взгляда посчитал изысканной лепниной на притолке, на самом деле скрывало переплетенные руны из древнего демонского языка. Здесь и правда было легче дышать, хотя безмолвие немного пугало — спас Вирен, который самозабвенно болтал с Энн о жизни в Роте так, словно оказался на семейном празднике, а дальняя тетушка спросила у него, как он учится. Прохаживаясь по маленькой комнате, Влад проветривал мысли. В борделе у него всегда трещало в голове: слишком много энергий, наслаивающихся друг на друга, ярко вспыхивающих и сбивающих с толка.

— В гроссбухе перечислены все клиенты, так что мы легко сможем найти тех, кто в списке, — возвестила Энн. — Помогите-ка мне… Здесь книги за последние месяцы, думаю, кого-то из записавшихся еще можно застать по адресу.

Она вытащила одну счетную книгу, потом вторую, и Влад поразился, как много записей требуется вести при таком, казалось бы, понятном и банальном ремесле. Он никогда особо не воспринимал работу Энн всерьез, искал в ней собеседника, изливая свои проблемы, а не стремился допытываться о трудностях жизни мадам публичного дома. Усердности Энн, которая кропотливо заполняла книги, можно было лишь позавидовать и порадоваться теперь, когда они пригодились Гвардии, и они с Виреном, усевшись на софу у стены, взялись за штурм из одной из них вдвоем, пока сама Энн расправлялась с другой. И дело у нее шло куда быстрее.

— Как вы убеждаете их оставлять контакты и сообщать имена? — удивился Вирен, когда они с Владом выписали в блокнот очередной адрес. — Часть этих демонов — наемники… Я недавно познакомился с одной, более скрытной девицы в жизни не встречал.

— И половина адресов сто процентов поддельные, — согласился Влад. Он пытался читать по диагонали, чтобы ускорить работу, но это совсем не помогало, а ровные строчки, написанные аккуратным почерком, мутно сливались в глазах; пришлось начинать заново, с самого верха страницы. В этот момент Вирен ликующе вскрикнул, ткнув куда-то в середину, и кропотливо принялся выводить название улицы. — Но это хотя бы что-то, — Влад попытался взбодриться. — Кажется, на той улице есть один подозрительный кабак. Наверно, тут его и имели в виду. И все же — как ты их заставляешь?..

— Знаешь, когда любой нормальный демон в нетерпении хочет потрахаться с одной из моих работниц, ему совершенно все равно, сообщил он свое имя или нет. Чаще всего можно спрашивать что угодно, мать родную продадут. Постоянным клиентам предусмотрены скидки, кстати, — довольно сообщила Энн. — Наемники жадные, они и записываются. А то как иначе докажешь?

— В мое время такого не было, — ухмыльнулся Влад. — А ты и правда изучала свой… маркетинг. Никогда не думала завести скидочные карточки? Такие удобные пластиковые штуки… А, в Аду пластик не производят, — спохватился он. — Дороговато выйдет.

— У нас есть бумажные купоны, — любезно сообщила Энн. — Нужно идти в ногу со временем. А клиентов я убеждаю, что все строго конфиденциально…

Собираясь ответить, Влад почувствовал ощутимый тычок под ребра от Вирена (к счастью, с другой стороны от раны) и сам понял, что заговорился. Времени было мало, так еще и он, желая навестить старую знакомую, воспользовался неподходящей возможностью. Они вернулись к работе, и могильную тишину нарушал скрип перьевых ручек по бумаге и негромкое дыхание, казавшееся почти оглушительным при всяком отсутствии звука.

Когда бесконечные списки кончились, Влад посмотрел в их блокнот и на листок Энн и вздохнул. Число наемников, которых они могли бы арестовать, стремительно сокращалось: не все велись на скидки, многие наверняка наврали с адресами. Поспрашивать в таверне тоже имело смысл, да и Влад вдруг понял, что у наемников часто не бывает дома в привычном ему понимании слова.

— Ты нам очень помогла, — ничуть не покривив душой, заявил Влад, пожимая Энн руку. Хотел было церемонно поцеловать запястье, но почему-то решил, что это будет слишком. — А что насчет Мархосиаса? — спросил он. — Ничего о нем не знаешь?

Засидевшийся Вирен вскочил с диванчика и расхаживал по комнате, подолгу останавливаясь около украшающих голые розоватые стены картин. Заглянул в зеркало, что стояло на трюмо, и наконец поправил немного всклокоченные волосы. Однако Влад знал, что при видимой безмятежности он не упускает ни единого важного слова и всегда стоит так, чтобы слышать их беседу.

— Я не знаю, что можно о нем сказать, — развела руками Энн. — Мы — главное заведение в Столице, но он редко с нами сотрудничал. Высшие раньше часто заказывали проституток, танцовщиц… или эскорт. Зови как хочешь. Но теперь они устраивают меньше балов и праздников, живут не так уж разгульно, с этим стало полегче. Многие девочки страдали именно от них, потому что обычный горожанин хотя бы знает, что ему придется расплачиваться за побои впятеро и боится этого больше всего, а аристократам наплевать, у них денег достаточно, позволяют себе многое. — Голос Энн, обычно нежный, сладкий, как у морской сирены, теперь позванивал от недовольства: Влад умудрился наступить ей на больную мозоль, но у него не было выбора.

— Так что, Мархосиас никогда не пользовался твоими услугами? — переспросил Влад, поспешив погасить яростный пожар, вспыхнувший в ее глазах. — Что ж, я и не надеялся на поразительные совпадения…

Одним властным движением Энн заставила его замолчать, подошла к окну и распахнула форточку. Повеяло горячим ветром, но вместе с тем в комнату ворвались живые звуки улицы, разговоров, пронесшейся мимо повозки, и Владу стало немного уютнее. Музеи он не любил, в Эрмитаже бывал единственный раз за все годы — и то по работе, а жилище Энн было ужасающе тихим и безжизненным. Но хотя бы чистым от того отвратительного жирного клубка энергий, что оплетал нижние этажи.

Достав пачку сигарет из того же ящика стола, откуда вытаскивала гроссбухи, Энн закурила, облокотилась на подоконник. На белом фильтре ярко отпечаталась ее помада; дым пах чем-то сладким, тяжелым, как все те восточные благовония, что обычно густо чадили внизу и в комнатах.

— Не предлагаю, дамские; не хочу наблюдать, как ты отплевываешься, — пояснила Энн, взмахнув сигаретой перед носом Влада, и он с трудом поборол желание отвернуться. — Все куда сложнее. Я поспрашивала кое-кого, когда ты вдруг позвонил вчера и начал что-то кричать. Мархосиас и моими услугами не пользовался, что я еще могу объяснить, потому что он мог подозревать, что вы нас крышуете, но и ни у кого из моих знакомых не бывал.