— Теперь можно домой… — нерешительно предложил Ян, тронув за плечо Влада. Разбудил, взглянул в мутные глаза — не цвета стали, как обычно, а тусклого дождевого неба.

— Я дома. Посплю на диване, там удобно, — заспорил Влад, пытаясь подняться и зашагать туда, но в итоге почти упал и с досадой принял помощь Яна, с готовностью подставившего плечо.

На диване, достаточно просторном, чтобы даже уместиться вдвоем, они частенько оставались на ночь, когда было особо много бумажной работы или дело могло потребовать срочного выезда. Кожа была старая, шершавая, и Ян толком не помнил, когда именно они его купили. Теперь черная громадина в углу воспринималась так естественно, что он ее не замечал.

— Осторожнее, вдруг швы разойдутся, — попросил он, глядя, как Влад ворочается. — Думаю, мы еще успеем поговорить с Ниираном, когда ты проснешься. Или отправимся за ним в Ад: Кара приказала доставить его в гвардейский замок в Столице… Пока вы дрались, я перехватил приказ.

— Кара отозвала нас? — Влад немного приподнялся на локтях, нахмурился, и по телу его опять прошла дрожь — он упал, откинувшись на спину и глядя в потолок. Начинал засыпать, и речь его становилась все тише и запутаннее. — Ну да, скоро Исход… Если и нет, нам нужно быть там, рядом с ней. Сражаться за наш мир…

Зашла молчаливая и задумчивая Аннушка, безмолвно протянула Яну теплый уютный плед, который уверенно вытащила из шкафа; она наклонилась над Владом, заботливо проверяя температуру касанием бледной узкой ладони ко лбу — чуть ниже рожек. Два пальца приложила к шее, наклонила голову, будто прислушиваясь, а потом облегченно кивнула. Ян приложил ладонь к сердцу, изобразил пару легких знаков другой рукой — Аннушка знала адский язык жестов достаточно, чтобы опознать в этом благодарность. Мелодично хихикнула и выскользнула из кабинета призрачным видением. Как будто и не заходила.

— Ян? — Влад невесомо удержал за руку, когда он собирался отстраниться и отойти; сонно улыбался, смежив веки. — Столько битв, страданий, боли… Для чего это?.. И бесконечный путь, который никогда не заканчивается, все продолжается виток за витком. Когда гремит победа в одной войне, приходит другая, а мы все стоим с воздетым мечом, и что мы значим… А рядом круговорот, омут, око бури. Скажи, что будет в финале нашей истории?

— Свет, — убежденно сказал Ян. — В конце будет свет.

***

Проснувшись, Влад с трудом смог осознать, где находится и сколько провалялся на диване, но одно понимал ясно: разлеживаться нельзя. Он сам себя вогнал в законы необъявленного военного времени, вспоминая гражданскую и то, как они загибались и не отдыхали по нескольку дней. За окном по-прежнему хмурилось небо, били тяжелые капли по гладким плоским листам сирени, разросшейся за последние годы. Пошатываясь, Влад поднялся, с радостью осознавая, что тело слушается его куда лучше, чем он ожидал, а в голове прекратил постукивать загнанный пульс; подошел, облокотился на подоконник, спихнув в сторону громыхающий поднос, от которого еще пахло спиртом, и потянулся, чтобы распахнуть форточку. Бок слабо прошило. Свежий воздух Влад глотал жадно, как будто изголодавшись.

За спиной грохнула дверь, и Влад, не почувствовав знакомого позвякивания нитей, не уловив биение контракта, изумленно оглянулся на вошедшую в кабинет Аннушку. Она решительно сдернула с головы любимую широкополую шляпу и отряхнула ее от мельчайших капелек, осевших и поблескивавших на черном фетре.

— Удивительно хуевая погода, — хмыкнул Влад. — Страшно люблю этот город: вот так проснешься и не поймешь, сколько времени проспал. Все одно: дождь и темень.

— Сейчас немного больше полудня. А, нет, почти два: я забегалась… Купи себе часы, — посоветовала вампирша, постукивая пальчиком по небольшому темному экрану, что крепился на ремешок, туго обхвативший ее бледное запястье. — Или мобильник, в конце-то концов. Мне три сотни лет, я жила среди старинных особняков и, упаси Денница, корсетов и кринолинов, а все-таки быстро смогла смириться с человеческими технологиями. Упрямый ты, — улыбнулась она, подмигивая Владу.

Подойдя ближе, Аннушка пристально присматривалась к его бинтам, слегка наморщила нос, покачала головой. Поглядев на белые повязки, Влад с легким раздражением понял, что их разукрасили страшные расплывшиеся узоры темных пятен.

— Ничего, что я?.. — Влад неопределенно взмахнул руками. — Ну, кровищей тут истекаю. Не кинешься? Я таки человек семейный, мало ли…

— Она засохшая, невкусно, — серьезно ответила Аннушка, хотя ее глаза, скрытые темными контактными линзами и потому кажущиеся кукольными, посмеивались. — У тебя странная кровь, Влад, много мрака; я думаю, вампира от глотка такого количества энергии убьет на месте, разорвет — в теории, конечно, но я не хочу стать первой жертвой. — Подойдя к столу, она легкой рукой вздернула в воздух стул и подтащила поближе к нему: — Садись, Ян просил о тебе позаботиться. В Первую и Вторую мировые я подрабатывала медсестрой, разве никогда не рассказывала?.. Повязки накладывать умею, ты в надежных руках.

Пока Аннушка справлялась с бинтами, аккуратно снимая старые, он наблюдал за сиренью, трясущейся за окном. Цветы понемногу начинали чахнуть и облетать, время пришло, но дождь должен был их освежить и избавить от городской пыли… Подчиняясь ласковым, пусть и холодным движениям рук вампирши, он старался ни о чем не думать. Отстранившись, она ободряюще похлопала его по плечу и отошла к кофейному аппарату, спрятанному в углу возле шкафа. На столе, точно по волшебству, оказалась вазочка с конфетами.

— Где дети? — еще сонно спросил Влад. — Сашка с Белкой куда-то запропастились, а когда засыпал, тут были. Да и… не только они.

— Вирен в больнице, что на Декабристах, вместе с остальными гвардейцами: осмотр, ничего сложного. — По тону Аннушки, всегда серьезной, он понял, что с пацаном все действительно в порядке; Владу показалось, о нем она говорит с особым вниманием и чем-то, подозрительно напоминающим заботу. — Того мальчика, которого вы зовете Рыжим, вызволили из камеры, сейчас он снова под охраной на гвардейской квартире. Дэва от него ни на шаг не отходит… Как много у тебя детей, знаешь ли.

— До сих пор в шоке. И все не мои, — развел руками Влад. — А эти двое романтических дурачков?..

Тихо рассмеявшись, Аннушка словно бы сердито кинула в него фантиком от шоколадной конфеты, которую быстро прожевала.

— Они гулять пошли, как выспались у ведьмочек внизу. Да, в дождь, — добавила она прежде, чем Владу пришло в голову переспросить: ослышался он, что ли… — Им это — как ты и говоришь — показалось чертовски романтичным: взяли один зонтик на двоих и отправились бродить по дождливому Петербургу. Забрали Джека с собой.

— А Саня?.. — забеспокоился Влад, с обреченной усталостью отмечая в себе излишне обостренный родительский инстинкт: если б понадобилось, он бы кинулся следом, чтобы вернуть заигравшихся детей.

— Белка нарисовала ему какие-то символы на ладонях, — хихикнув, рассказала Аннушка. — Прямо фломастером — по записям, с которыми они в обнимку таскаются. Кажется, ему стало куда лучше.

Рассматривая знакомую улицу сквозь плотную стену дождя, Влад пожал плечами: он и сам любил город, хотя родился, жил и умер не здесь, даже не в России — могила его стояла на Ольшанском кладбище в Праге. В Петербурге он воскрес — по-настоящему. По студеной невской воде не ходил, но чувствовал, что начал жить не ради сиюминутных интересов, а истинно — именно здесь. Он бы тоже гулял по промокшему городу, с хохотом проносясь по прозрачным лужам и подмигивая мутным светофорам — если бы у них было больше времени и меньше бед…

Вздохнув, потянувшись, точно кошка, Аннушка отправила пропитанные кровью бинты в мусорку и подала ему новую рубашку, в которой Влад с радостью признал свою собственную, наверняка захваченную Яном из дома. Таких в шкафу висело два десятка — все одинаковые; с их работой одежда быстро приходила в негодность. С опозданием он понял, что в кабинете довольно прохладно — во сне Влад с трудом это чувствовал, мучимый лихорадкой.