Ви давит окурок о край кровати. Сосредоточенно, долго вдавливает в железную перекладину.
— Я умираю, да? — тихо спрашивает она.
— Мы над этим работаем, — уклончиво отвечает Джонни. — В смысле… Кочевники обещали помочь. Но твоему телу досталось. Биочип, таблетки… Мы успели разделиться в последний момент.
Поэтому он, что ли, здесь? Чувствует свою вину за разъебанную нервную систему Ви? Она тихо скалится, сжимается. Они столько сделали, столько угробили, а все равно ей… ну, сколько останется? Месяц, больше? Ви чувствует себя куда лучше без биочипа, но все равно ноющая мигрень не отступает.
— Не бывает безнадежных ситуаций, — подбадривает Джонни. — Ты сама посмотри, я живой…
Теперь кажется, что он не очень-то и счастлив. Ви устало кивает и откидывается на кровать. Умирать страшно. Все еще страшно. Хотя ей теперь кажется, что она забыла нечто важное, о чем они говорили с Джонни по ту сторону мира.
О чем-то, почему он здесь, с ней, а не добивает Арасаку или не действует на нервы Бестии.
***
Ви привыкла игнорировать смерть. Помнить о ней, незримо нависающей над головой, но заниматься своими делами, жить, дышать, любить из последних сил. И сборы кочевников захватывают ее с головой. Они готовы вот-вот рвануть, строят планы, думают, как протащить товар через границу. Ви тоже… собирается. С мыслями. В дорогу. Джонни мотается до Найт-Сити, чтобы приволочь остатки ее вещей и какие-то таблетки от Вика, и его никто не останавливает: Сильверхенд рвется в бой, остальные слишком заняты, а Ви еще слаба после глобальной перезагрузки.
У Панам много дел, но она приходит поговорить. Клянется, что не винит Ви, что все в семье готовы погибнуть друг за друга. В конце концов они просто тихо, почти беззвучно рыдают, сидя рядом. Это как-то… обновляет ее. Дает немного сил двигаться дальше.
Когда приезжает Джуди, Ви не верит своим глазами. Стоит, пялится на свою девушку, пока та по-свойски болтает с Кэрол о брейнах, пока Джонни подло не подталкивает ее в спину. Раздраженно шипя, Ви пролетает вперед на пару шагов, шумит… Взгляд у Джуди такой… беззащитный, хрупкий, и она сразу тянет ее в объятия.
И Ви готова умереть на месте, потому что это все, о чем она мечтала.
А мысли все равно крутятся в голове: готова она бросить все или нет? Действительно умчаться за горизонт, как в старых фильмах? Это сложнее, чем она думала в детстве.
Джонни она находит у своей машины, он перебирает что-то внутри, потому что жестокие Пустоши выдержит не всякий мотор, предназначенный для городского движения. Солнце шпарит в спину, а у Сильверхенда нет ни стыда, ни совести, поэтому он благополучно снимает майку и отшвыривает ее в пыль.
— Пиздец, — мрачно говорит Ви.
Он оглядывается, перемазанный в машинном масле, но довольный, как кошак; щурится от солнца, иронично усмехается:
— Родная, я знаю, что ты лесбиянка, но могла бы хоть сделать вид, что тебе нравится, ну, ради меня…
— Джонни, да тебя переебало всего! Как же ты…
Она смотрит на шрамы и чувствует что-то странное, скребущее. Конечно, Джонни не хочет, чтобы его жалели, но Ви неловко тянется навстречу, останавливается, сморщив нос, только когда чувствует ядреный машинный запах. Пожалуй, с объятиями можно повременить.
Жуткие шрамы расчесывают всю левую половину; по ребрам, через ключицу, к шее. Ви сама невезучая, вечно попадает в передряги, но таких ран у нее не было никогда. И она представить не может, насколько это больно… Эти воспоминания Джонни всегда от нее берег.
— Там, на войне, я думал, что сдохну, — говорит Джонни. — Потом — еще много раз после этого. При штурме башни. Когда ты пробилась к «Микоши». Одно я понял: сдаваться никак нельзя. Никогда. Пока ты можешь стоять на ногах — дерись до конца. Даже если от тебя куски отваливаются.
— Ну, ты прям мастер вдохновительных речей, — ежится Ви.
Присаживается рядом на свой мотоцикл, задумчиво следит за его возней.
— Почему, Джонни? — спрашивает. — Сейчас для тебя самое время. «Арасака» пала, ты еще можешь потоптаться у нее на костях. Бестия тебя бы приняла и подсобила, у нее сейчас эдди полно. А люди… Ты же видел, что на заборах пишут. Ты был бы им нужен.
— Ага, пошли она нахер, эти люди. Я никогда не играл в спасителя, Ви, — хмыкает он, непокорно встряхивая головой — будто бы по старой привычке, длинных косм ему не хватает. — Я делал все только ради себя. И сейчас я хочу свалить в пустыню без гроша в кармане, а не быть ответственным за что-то там… «Арасака» подыхает, ей на смену придет другая корпа. Я устал от этой пищевой цепи…
Ви понимающе кивает. Она не наивная мечтательница, в другом месте, в другом штате все будет так же. Люди везде отвратительные уебки, не только в Найт-Сити. С этим приходится смириться.
— Ну что, выдержит последний рывок? — спрашивает Ви, кивая на машину.
Скашивая взгляд на Джонни, она вдруг замечает у него на шее свою подвеску с пулей, что Вик вытянул из ее башки. Раньше за воротом было не видно… Прикусывая язык, Ви ничего не говорит. Сжимает в руке прохладные жетоны — даже в такой жаркий день.
Она рада, что Джонни ее не бросил.
— Конечно, выдержит! — довольно скалится он. — Еще годами проездит, это я тебе обещаю.
И Джонни как будто бы совсем не про машину.
***
На стоянку они останавливаются уже под утро, когда Найт-Сити остается позади. Невозможно гнать постоянно, люди устают, и Панам командует им устроиться под прикрытием гор. Вряд ли кто-то достанет тут лагерь, но перестраховаться не помешает…
— А-а, конечно, — с долей ревности протягивает Джуди, заглядывая в палатку. — Я, моя девушка и ее воображаемый друг.
— Кота еще забыла, — сонно бурчит Джонни, ничуть не сдвигаясь. Кот лежит у изголовья, важный и гордый.
Джонни вообще чертовски контактный, это Ви еще из его воспоминаний знала — то рукой за плечо цапнет, то вообще к лицу полезет. Керри с ним натерпелся, теперь очередь Ви.
— Иди к нам, тут тепло! — рассеянно улыбается Ви. — Этот придурок вообще как печка.
Джуди тяжело, трагично вздыхает. И ложится с ней рядом, подкатываясь Ви под бок. Негромкое дыхание успокаивается, и даже очередной приступ не накатывает в ночи — как будто у нее и правда есть надежда.
— Все будет хорошо, да? — тихо спрашивает она.
— Ви, спи нахуй, — шипят на нее с двух сторон.
И Ви, пожалуй, впервые за долгое время засыпает спокойно.
